Звонок за ваш счет. История адвоката, который спасал от смертной казни тех, кому никто не верил

Стивенсон Брайан

Дела почти всех смертников слушали целиком или почти целиком «белые» жюри. Приговоренный к смертной казни Джесс Моррисон рассказал Уолтеру, что его обвинитель в округе Барбур использовал двадцать один из своих двадцати двух немотивированных отводов, чтобы исключить из жюри присяжных всех чернокожих. Вернон Мэдисон из Мобила говорил, что обвинитель дал отвод всем десяти чернокожим, рекомендованным в жюри для рассмотрения его дела. Уилли Табб из округа Ламар, Уилли Уильямс из округа Хьюстон, Клод Рейнс из округа Джефферсон, Грегори Акрес из округа Монтгомери и Нил Оуэнс из округа Расселл были среди приговоренных к смертной казни чернокожих, дела которых разбирали чисто «белые» жюри после того, как прокуроры дали отвод всем возможным присяжным-афроамериканцам. Эрла Маккахи судило чисто «белое» жюри в округе Даллас, хотя в этом округе 60 процентов афроамериканцев.

В деле Альберта Джефферсона обвинитель распределил список возможных присяжных, вызванных в суд, на четыре группы примерно по 25 человек в каждой, обозначив их как «сильных», «средних», «слабых» и «черных». Все двадцать шесть чернокожих возможных присяжных попали в «черный» список, и прокуроры дали отвод им всем. Джо Дункан, Грейди Бэнкхед и Колон Гатри были среди белых осужденных заключенных, которые рассказывали похожие истории.

Окружной прокурор Тед Пирсон не мог не беспокоиться насчет решения Верховного суда по делу Бэтсона; он знал, что ветераны борьбы за гражданские права Честнат и Бойнтон не будут медлить с протестами против расовой дискриминации в отборе присяжных, хоть и не слишком опасался, что судья Роберт Эдвард Ли Кей воспримет эти возражения всерьез. Но аномальная публичность, приданная убийству Моррисон, подала Пирсону еще одну идею.

В громких делах стандартная практика адвокатов защиты – подавать ходатайство о смене места суда, чтобы дело рассматривалось не в том округе, где было совершено преступление, а в другом, где меньше досудебной публичности и не так остры чувства к обвиняемому. Эти ходатайства почти никогда не удовлетворяются, но время от времени апелляционный суд находит атмосферу в округе настолько предвзятой, что судебное разбирательство действительно переносят. В Алабаме просить о переносе судебного разбирательства было совершенно бессмысленно. Алабамские суды почти никогда не отменяют приговоры по причине того, что судья, проводивший слушание, отказался делать это в другом здании.

Когда суд запланировал на октябрь 1987 г. слушание по досудебным ходатайствам в деле Уолтера, Честнат и Бойнтон прибыли в зал суда, не ожидая, что какие-либо их ходатайства будут удовлетворены. Они были скорее сосредоточены на подготовке к заседаниям, запланированным на февраль 1988 года. Слушание по досудебному ходатайству было чистой формальностью.

Честнат и Бойнтон представили ходатайство о переносе места слушания. Пирсон поднялся и заявил, что в силу беспрецедентного досудебного освещения убийства Моррисон он согласен с тем, что судебное разбирательство должно быть перенесено в другой округ. Судья Кей согласно кивал; Честнат, знавший устройство алабамских судов как свои пять пальцев, уверился, что вот-вот обнаружится какой-то подвох. Он также был убежден, что судья и окружной прокурор уже вступили в сговор.

– Ходатайство подсудимого о смене места слушания удовлетворено, – постановил судья.

Уолтер не мог поверить, что любые присяжные, хоть белые, хоть чернокожие, смогли бы вынести ему приговор на основе безумных россказней Ральфа Майерса.

Когда судья Кей предложил перенести слушание в соседний округ, чтобы свидетелям не пришлось далеко ехать, Честнат еще на что-то надеялся. Почти во всех соседних округах было довольно большое афроамериканское население: в округе Уилкокс – 72 процента чернокожих; в Конеке – 46 процентов; в Кларке – 45; в Батлере – 42; в Эскамбии – 32 процента. Только южный богатый округ Болдуин с его прекрасными пляжами Мексиканского залива был не таким, как все, – всего с 9 процентами афроамериканского населения.

Судья недолго решал, куда следует перенести слушания.

– Мы поедем в округ Болдуин!

Честнат и Бойнтон тут же подали жалобу, но судья напомнил им, что они сами ходатайствовали о смене места. Когда они попытались отозвать ходатайство, судья сказал, что не может одобрить судебное разбирательство в городе, где столь многие уже имеют сформированное мнение об обвиняемом. Дело будет рассматриваться в Бэй-Минетт, столице округа Болдуин.

Смена места слушания стала катастрофой для Уолтера. Честнат и Бойнтон знали, что в этом округе будет очень мало чернокожих присяжных, если будут вообще. Они также понимали, что, хотя белые присяжные в округе Болдуин будут иметь меньше личных связей с Рондой Моррисон и ее семейством, это крайне консервативный округ, еще меньше преуспевший в отмене расовой политики «законов Джима Кроу», чем его соседи.

Учитывая все, что Уолтер слышал от своих

соседей по тюрьме о чисто «белых жюри», он тоже беспокоился из-за переноса слушаний. Но его веру питал один факт: никто, узнав, какие существуют «доказательства», не верил, что он совершил это преступление. Уолтер просто не мог поверить, что любые присяжные, хоть белые, хоть чернокожие, смогли бы вынести ему приговор на основе безумных россказней Ральфа Майерса – при том бесспорном алиби, которое обеспечивали ему как минимум десять свидетелей.

Февральское слушание отложили. Ральф Майерс снова передумал. Проведя пару месяцев в окружной тюрьме, вдали от Холмана, он опять осознал, что не хочет подводить себя под тяжкие последствия убийства, которого не совершал. Он дождался утра того дня, на который было назначено слушание, и заявил следователям, что не может дать показания, поскольку то, что они хотят от него услышать, неправда. Он пытался выторговать для себя более благоприятные условия, но решил, что все же не готов принять наказание за убийство, к которому не имеет никакого отношения.

Отказ Майерса сотрудничать привел к тому, что его вернули в тюрьму для смертников. Вскоре по возвращении в Холман он снова стал демонстрировать признаки серьезного эмоционального и психологического срыва. Через пару недель это настолько обеспокоило тюремную администрацию, что его поместили в психиатрическую больницу штата. Медицинское учреждение повышенной степени безопасности Тейлор Хардин в Таскалузе проводило всю диагностическую и оценочную работу для судов, разбирающих дела обвиняемых в преступлениях людей, которые могли по причине наличия психических заболеваний оказаться недостаточно дееспособными, чтобы предстать перед судом. Адвокаты защиты часто критиковали эту больницу за то, что ее врачи почти никогда не находили у временных пациентов серьезных психических заболеваний, которые могли бы воспрепятствовать отправке подсудимых в тюрьму.

Пребывание Майерса в больнице мало изменило его бедственное положение. Он надеялся, что его, возможно, переведут в окружную тюрьму после тридцатидневного «срока» в больнице, но вместо этого снова вернулся в тюрьму для смертников. Сознавая, что никак не сможет избежать ситуации, которую сам для себя создал, Майерс опять согласился дать показания против Макмиллиана.

Новую дату слушаний назначили на август 1988 года. Уолтер к этому времени провел в тюрьме для смертников уже больше года. Несмотря на все старания приспособиться, он не мог смириться с кошмаром, в который превратилась его жизнь. Хотя Уолтер нервничал, он был убежден, что вернется домой в феврале, когда было назначено первое слушание. Его адвокаты радовались, что Майерс не идет на поводу у следствия, и говорили Уолтеру, что рассмотрение дела в суде затягивается, поскольку Майерс отказывается давать показания – и это хороший знак. Но это означало и дополнительное полугодовое заключение Уолтера в тюрьме для смертников, и он не видел в этом ничего обнадеживающего. Когда его, наконец, перевели в тюрьму округа Болдуин в Бэй-Минетт перед августовским слушанием, Уолтер уезжал из Холмана, уверенный, что больше никогда туда не вернется. Он сдружился с несколькими заключенными в тюрьме и сам дивился тому, какие смешанные чувства охватили его при мысли о расставании с ними: он ведь знал, какая судьба вскоре ждет приятелей. Однако когда Макмиллиана вызвали в отдел перевозок, он быстро собрал свои пожитки и сел в тюремный автомобиль.

Неделю спустя Уолтер вновь сидел в той же машине. Ножные кандалы защемили ему щиколотки, цепи были туго затянуты вокруг талии. Он чувствовал, что начали распухать ступни из-за нарушения циркуляции крови, вызванной металлическими браслетами, врезавшимися в кожу. Наручники тоже были стянуты слишком туго, и он ощутил, как внутри кипит несвойственный ему гнев.

– Зачем вы так туго затянули на мне цепи?

Уолтер был потрясен и парализован. Теперь же он чувствовал, что возвращается к жизни, но единственным его чувством был кипящий гнев.

Два помощника шерифа округа Болдуин, неделю назад забравшие его из тюрьмы, не проявляли особого дружелюбия и в тот раз, на пути из тюрьмы в здание суда. Теперь же, когда он был осужден за тяжкое убийство, их враждебность стала открытой. Один даже рассмеялся в ответ на вопрос Уолтера:

– Это те же цепи, в которых мы тебя забирали. Просто теперь тебе кажется, что они стали туже, потому что мы тебя сделали!

– Надо ослабить их, приятель, я не смогу так ехать.

– И речи быть не может, так что даже и не думай.