Зябрики в собственном соку, или Бесконечная история
Шрифт:
[11] А, нет, сообразил.
[12] Так в книге «Каллисто» говорили каллистяне — смягчая каждую согласную, но оставляя неизменными гласные. «Кьальльисьтьо» — правильно, «Кялистьё» — нет.
Глава 73
— Братик!!! — Мада повисла у меня на шее, дрыгая ногами, — Ты мен встречаешь!
— Ну как же я могу не встретить с поезда свою родную сестренку? — подмигнул я ей, подхватывая два объемистых желтых чемодана. Или сумки — вроде прямоугольные,
— Ну, вдруг… — она быстро огляделась, как будто ожидая увидеть в толпе шпиона в темных очках и прошептала мне на ухо — Вдруг ты передумал быть моим братиком?
— Глупости. — я чмокнул ее в носик, — Ты моя любимая сестренка, запомни.
Мы пошли к выходу с перрона, чемосумки били меня по ногам — или, скорее, чемоданы, все же по углам на них красовались кожаные наугольники, чтобы, по задумке, чемоданчик сохранял форму. Но с энтузиазмом моей сестренки, набивавшей их «очень нужными вещами» задумка не справилась.
Сегодня я встретил здесь Маду, а завтра… завтра приедет Нитка.
Встречать ее или нет? Нет-нет-нет, неправильный вопрос — встречать ее я буду, потому что… Потому что буду и все. Вовсе не потому, что я влюблен, нет-нет! Она даже не в моем вкусе! Совершенно! Просто… Просто, кажется, в меня влюбилась ОНА.
Девчонки не пишут тебе просто так. Особенно — не пишут про то, что ты ей снился. Девчонкам вообще не снятся мальчики просто так. Только если этот самый мальчик смог затронуть тонкие струнки ее сердца.
Нитка… Крупная, массивная, грубоватая… хотя, нет, неправильное слово. Не грубоватая, как-то иначе про нее надо сказать… Прямая, вот! Некоторые называют свое хамство — прямотой, но это не тот случай. Нитка прямо рубанет то, что думает. Думает хорошее — скажет хорошее, думает плохое — ну, тогда держитесь.
— Ершаан!
А? Что?
— Ты о чем-то думаешь?
А, это сестренка пытается достучаться до братика.
— Да так… Ни о чем… В смысле, о жизни.
Как-то неправильно говорить про Нитку «ни о чем», верно? И вовсе не потому, что я влюбился, нет!
— А хочешь, я угадаю, о чем ты думаешь? — хитро прищурилась Мада.
— Ну, попробуй.
— О девушке.
— Отку… Как… В смысле, почему ты решила…
Да ладно уж, ты спалился.
— Как ты догадалась?
— Ох, мальчики, мальчики… — с интонациями умудренной годами женщины вздохнула сестренка, — У вас все на лице написано. Она тебя бросила?
— Нет.
— Не знаешь, как ей признаться?
— Да… в смысле, не в чем признаваться!
— Да, да, — закивала Мада, а хитрющие глаза говорили, что она не поверила мне ни на грош.
— Просто… Она завтра приезжает, и мне надо ее встретить. А я не знаю — как?
— В смысле — не знаешь? Приедь на вокзал и встреть.
— Как? С цветами?
— Как-как — с парадом слонов, конечно! Ершанчик, не будь глупым — нам, девочкам, важно внимание. Ей будет неважно, приедешь ты с цветами или нет, главное — чтобы ты приехал. Тем более — ну куда она на вокзале эти твои цветы денет?
Мы прошли еще немного по улице молча. Потом Мада спросила:
— Раз ты ее встречаешь… Значит, она с нами учится? В общежитии живет?
В моей голове возник образ Холмса с трубкой и словами «Даже я офигел!». Женщины, вас этому с детства учат, что ли?
— Да, в нашем.
— А я ее видела?
— Видела. Помнишь, когда мы с тобой в комнате…
Мада остановилась:
— Это… Это та… Комиссарша?!
О! А думал, кого же мне Нитка напоминает, как габаритами, так и общей прямолинейностью и подвижничеством. Точно — вылитая комиссарша, только кожаной куртки и маузера не хватает.
— Да, она.
Сестренка молча пошла дальше. Через несколько шагов покачала головой:
— Угораздило же тебя.
— Ершан.
Нет, я, конечно, не ожидал, что Ланита бросится мне на шею, завизжит от радости или покроет меня поцелуями. Но и настолько сухого приветствия я тоже не ожидал. Осталось только пожать друг другу руки, как при встрече старых товарищей.
Может, я просто навыдумывал себе всякого и она воспринимает меня, как друга? Съездила в свою родную забыл как называется, встретила первую любовь, с которой еще в школе за одной партой сидели и за амбаром целовались — и думать забыла про всяких там ершанов…
Сердце болезненно сжалось.
— Я решил тебя встретить, — констатировал я очевидное.
Нитка молча подхватила два белых холщовых узла, связанных вместе и потянулась за небольшим чемоданчиком.
— Дай я помогу… — потянулся я. К узлам, конечно, иначе мы совсем глупо будем выглядеть — девчонка тянет два мешка и рядом я фистикулирую в костюмчике, с чемоданчиком.
— Не надо… — она отстранилась, я потянулся следом, наши пальцы соприкоснулись…
Нитка отчаянно вцепилась в мою руку, сжала ее…
— Ершан… Ершан… Я так… Я соскучилась…
Знаете, что такое счастье? Нет, не знаете, ведь вам никогда посреди перронной толпы не говорила самая лучшая в мире девушка, что она по тебе скучала.
— Отдай, — Нита потянула с моих плеч мешки.
Из-за этих мешков уже произошел короткий бой на вокзале, в котором я победил и добился права помочь их нести. Перед общежитием бой начался по новой — Нитка категорически не хотела, чтобы кто-то увидел, как несу ее вещи. Ведь кто-то может подумать, что я и она… А «Я и она» — это неприлично.