Зябрики в собственном соку, или Бесконечная история
Шрифт:
— Андурийский или салаопский?
— Не смешно!
— Мне — смешно. С чего ты вообще решил, что Ершан — шпион?
— Да он же на талганца не похож совершенно.
— А как должен выглядеть типичный талганец?
— В тюбетейке…
— Зеленой такой. Как у Ершана, да?
— Да елки-палки! Талганцы загорелые, а на нем загара почти что и нет!
Ну да, нет. Не успел я загореть как следует.
— Берген, ты же у нас из Каджии, верно?
— Да.
— Как выглядит типичный каджиец?
— Э…
— То-то и оно,
— У него нож!
— Как и у любого талганца.
— А зачем он тогда его с собой таскает?
— Потому что он — талганец, нет?
— Ты же сам сказал…!
— Я сказал, что никто не должен выглядеть типичным. Что никто не должен непременно НЕ выглядеть типичным — я не говорил. И вообще — у него же сестра есть.
— А может, она тоже шпион!
— И друзья, которым он пишет письма…
— А может это шифровка!
Понятно… Берген в своей теории про шпиона дошел до той стадии, когда любое мое телодвижение будет расценено как доказательство. Это как у помешанной на ревности девушки: офлайн — значит, с бабой! Онлайн — значит, с бабами переписывается!
Что ты там говорил, Ершан? Молодец ты, говоришь? Классно подтверждаешь свою легенду? Вот тебе и классно вот тебе и подтверждаешь: хоть и надеялся, что мои странности будут списаны на то, что я — талганец, оказалось, что не для всех.
Что ж такого придумать, чтобы у Бергена отпали любые сомнения на мой счет?
[1] Зачин — из рассказа Чехова «Ванька», а «Алоизий Могарыч» — из «Мастера и Маргариты» Булгакова. Герой шутит.
[2] Анабасис — длительный военный поход по недружественной местности. Но герой, вспоминая будейовицкий анабасис Швейка, использует это слово в значении «долгое странствие без особой цели»
[3] Анекдот про неумелую домохозяйку:
— Дорогой, я уже полчаса варю яйца, а они все еще твердые…
— Наверное, их снесла очень старая курица.
[4] Распространенный способ хранения продуктов в СССР в зимнее время. А вот откуда его знает герой — не в курсе.
[5] Распространенная байка о том, что советские макароны имели диаметр в 7,62 мм, специально для того, чтобы на макаронных станках можно было выпускать патроны для винтовок. Ерунда, конечно, диаметр стандартных макарон по советскому ГОСТУ — от 5 до 7 мм.
[6] Процентное содержание соли в тушенке по ГОСТу 1941 года — от 1,5 % до 1,8 %. По современному ГОСТу — от 1 % до 1,5 %. Т. е. тушенка 1950х годов действительно была более соленой.
[7] Владимир Левшин «Магистр рассеянных наук». В задачке про бананы каждый из трех человек, живущих в комнате, войдя и обнаружив связку бананов, честно отделял свою треть — не зная, что остальные уже свою долю съели — а одним бананом угощая обезьянку. В итоге в конце обезьянка объелась, а читателю нужно было определить, сколько же бананов съел каждый.
[8] Напольный унитаз. Распространенный в СССР и в современном Китае
Глава 47
«Обычно считается, что Скалозуб — типаж грубого вояки, который может говорить только об армии и армейских порядках. «Выпушки, погончики, петлички». Однако сама фамилия полковника говорит о том, что в его лице выведен образ не просто дубины и тугодума, а этакого светского остряка. Ведь одна из характеристик, получаемых им от героев пьесы «Шутить и он горазд, а ныне кто не шутит…».
Тьфу ты. Здесь Скалозуб носит фамилию Суриян — армянин, что ли? — что вовсе не указывает на его типаж остряка[1]. Я старательно замалевал компрометирующие меня строки на черновике.
Как я и предполагал, одной из тем вступительных сочинений, написанных на мелом на доске в аудитории, была связана с «Горем от ума» Горибоедова… ах, простите «Несчастие ума» Кристабракова. А именно «Образ отрицательного персонажа в произведении «Горе от ума». В качестве жертвы препарирования мною был выбран приснопамятный полковник Суриян, который изо всех сил метит в генералы и некоторыми почитается героем войны. Но такое я написать не смогу. И не только потому, что сочинение, в котором Скалозуба выставили героическим персонажем, здесь не пройдет. А еще и потому, что теория о том, что он — герой, не кажется убедительной лично мне.
Я в задумчивости посмотрел на черное полотно доски, в поисках вдохновения. Интересно, почему она черная? У меня в начальной школе доска была коричневая, в средней — зеленая, а в институте — и вовсе белая[2]. Так, вернемся к «Горю от ума», куда-то мысли не туда забрели…
Горе от ума, горе от ума… У меня тоже горе, только от чужого ума. От избытка ума и свободного времени. Теперь, зная, что Берген меня подозревает в шпионаже на марокканскую разведку[3], я начинаю замечать, что он постоянно присматривается ко мне, задает вопросы, типа с подковыркой, может быть даже — следит за мной, юный друг чекиста. И ладно, если он поделился этими подозрениями только с Казом, который его высмеял. А если у Бергена хватит ума рассказать обо мне компетентным органам? Что делать, что делать…?
Так. Сейчас тебе надо написать сочинение про полковника Скалозуба! Давай, пиши!
«Тем не менее, анализ текста пьесы говорит нам о том, что остряк из полковника — плохой. Об этом прямо говорит Данла: «Куда как мил и весело мне страх, выслушивать о фрунте и рядах!», то есть полковник попросту неинтересен как собеседник. Да и единственная попытка его пошутить, мягко говоря, неудачна. Речь идет о невразумительной истории про всадницу, потерявшую ребро, упав с коня. С точки зрения полковника эта байка, видимо, должна быть смешной…».