...Для того, чтобы жить
Шрифт:
Перекрестившись, он поднялся на второй этаж. Включил свет. Заглянул в классы — никого. Осмотрел ляду, ведущую на чердак. На ней по-прежнему висел огромный амбарный замок. Но там, за запертой лядой, кто-то был. Тимоша чувствовал это. Он погасил свет, затаился.
Над головой хихикнули. Кто-то звонко чихнул. И тотчас послышался тихий, как шелест бумаги, голос:
— Будь здоров, чёртушка…
— Геть видсиля, нечиста сыла! — громко, чтобы подбодрить себя, крикнул Тимоша и забарабанил кулаком по ляде.
Минуту стояла тишина. И вдруг нечеловеческий тонкий визгливый
— Уйди… Уйди!.. Уйди!.. Уйди!..
Будто подхваченный вихрем, Тимоша слетел со стремянки и опрометью кинулся на первый этаж. А сзади все звенело:
— Уйди!.. Уйди!.. Уйди!..
К утру, когда Тимоша окончательно успокоился и стал даже подремывать, из канцелярии донесся шорох, потом удар, будто упало что-то мягкое.
Теперь Тимоша ничего не боялся: все знают, что нечистая сила не переносит света. А за окном уже занималась заря. Отпер дверь. В канцелярии никого. Окна закрыты. Откуда же был шум? Может, из-за двери, ведущей в пристройку?.. «Если заведующий не разрешил взламывать эту дверь, мы откроем другую!» — решил Тимоша и, прихватив лом, вышел во двор.
От двери пристройки, выходящей во двор, ключ был давно утерян, поэтому он, не церемонясь, загнал лом в щель и так нажал, что, сорвавшись с крючков и запоров, распахнулись сразу обе половинки. В лицо пахнуло застоявшимся, пропитанным пылью воздухом. Готовый ко всему, с ломом в руках, Тимоша прошел по лестнице вниз до входа в подвал, лично им забитого три года назад и заваленного ящиками и поломанными партами. Поднялся наверх до второго этажа и еще выше — до площадки с выходом на чердак. Этот выход он тоже, чтоб не баловались мальчишки, забил когда-то крест-накрест двумя досками. Везде все было в порядке, как всегда.
«Наверно, это мне померещилось», — думал он, спускаясь. И вдруг, глянув под ноги, чуть не заорал благим матом. Попятился, крестясь и приговаривая: «Чур! Чур меня, сатана!..»
На деревянных ступеньках лестницы виднелись овальные красные следы. Только что, когда он поднимался вверх, их не было! А теперь вот они: громадные, кровавые. Будто тут только что прошел смертельно раненный гигантский медведь. У следов не было начала, не было и конца. Три кровавых отпечатка на трех ступеньках посреди лестничного марша — и все!.. Они возникали из ниоткуда и исчезали в никуда…
Боком, боком, стараясь не смотреть вниз, и в то же время боясь наступить на кровавый след, Тимоша на цыпочках спустился к выходу. Захлопнул створки двери. Подпер их ломом. Сбегал за молотком и заколотил дверь громадными пятидюймовыми гвоздями намертво. Вытер рукавом рубахи вспотевший лоб, погрозил заколоченной двери громадным кулачищем и пошел прочь, бормоча:
— Шоб я ще туды пийшов? Та пропады воно пропадом, цие проклятуще мисце!..
После того как отзвучали громовые удары молотка и Тимоша, дождавшись своей сестры Глаши, пошел домой спать, ребята собрались в закоулке двора.
— Ну что вы наделали?! — сердито говорил Олег товарищам. — Совсем заигрались. Как маленькие. Все дело испортили… Ночью Феодал расчихался на чердаке…
— А что я могу сделать, если в нос
— Мог бы рубашкой заткнуться!.. А чертиком зачем пищал?
— Ну ты, Курган, совсем деловой стал! — обиделся Толька. — Уже и пошухарить нельзя?.. Сам же смеялся, когда Тимоша кубарем с лестницы загудел!
— А ну вас! — махнул рукой Олег. — Конечно, засмеешься, когда вы все заржали, как жеребцы! — Он согнал с лица улыбку и строго спросил: — Ну а ты, Сенька, какого черта сегодня раньше всех приперся?
— Так я же лучше хотел… Я краски вам приготовить.
— А на лестнице зачем наследил?
Сенька виновато хлопал белесыми ресницами:
— А ты б не перелякався, колы дверь вдруг — раз! — и настежь?! Думал, сердце выскочит… Еле успел с краской в тот ящик заховаться — Тимоша прет и лом в руках держит!..
— Ну, а наследил-то почему? — строго допытывался Олег. — Договорились же по лестнице только босиком ходить.
— Так разве ж я знал, что краска на чуни плеснулась. Надел их, ступил пару раз… как глянул — следы!.. Я бы вытер, да слышу, Тимоша сверху спускаться начал. Чего ж мне делать? Содрал чуни и босиком зачимчиковал до пидвалу. Залез в ящик и не дышу…
— Раньше надо было не дышать! И не соваться, куда не просят! — сердито прервал Сенькин рассказ Олег. — Выходит, никто не виноват, да?.. Феодал расчихался и чертиком «зауйдикал». Ленька ему здоровья пожелал!.. Абдул расхихикался, как дурачок… Сенька следы оставил… А как мы теперь на чердак попадем?.. Вы же знаете, как Тимоша гвозди заколачивает! Вшестером зубами не вырвем!..
— Слушай, Олег. А может, мы не будем выдирать эти чертовы гвозди! — прищурившись, сказал Иван. — Пусть знают, что все наглухо заколочено. А мы возьмем и…
— Филёнку?! — догадался Олег. — Ну ты, Ванька!..
— Ясное дело! Ты ж видел, она еле держится. Присобачим петельки, и будет дверца. Да мы в любую дырку проскочим…
— Так что ж, братцы, пошли? — повеселев, спросил Олег товарищей. — Не пропадать же дню. Два часа еще поработать можно, пока начнут собираться на детплощадке.
— Порядок! Пошли! — обрадовались остальные.
— Только никакой спешки, — предупредил Олег. — Безопасность прежде всего. Без веревки ни шагу… Сенька, следи за школой. Лезешь последним.
Пригибаясь, над стенкой школы, чтобы не смогла увидеть из окна Глаша, ребята проскользнули к деревянной пристройке. Повозились у заколоченной Тимошей двери и один за другим исчезли в темном проеме вынутой нижней филёнки…
Высоко над землей, на фоне разливающейся по небу зари, они и были похожи, если не на чертей, которых так боялся Тимоша, то, по крайней мере, на каких-то дикарей с затерянных в океане островов. Голые до пояса, в здоровенных чунях, сшитых Абдулом из рогожи, в каком-то подобии не то набедренных повязок, не то коротких рогожных юбочек. В руках, как копья, длинные ручки большущих прямоугольных щеток-макловиц. И ритмичные движения: руками, ногами, копьями, будто не спеша совершали они древний танец воинов.