...Для того, чтобы жить
Шрифт:
— Вот мы и подошли к главному, — сказал заведующий.
И учителя, и ребята, знавшие его привычки, судя по тому, как он то, сжимая пенсне, складывал его почти вдвое, то снова отпускал, поняли, что Илья Андреевич очень волнуется.
— Но в городе сейчас для срочного ремонта школы невозможно достать кирпич…
По классу прокатился настороженный шумок.
— И помочь им можем только мы… Если откажемся пока от постройки физкультурного зала и отдадим наши материалы…
Несколько минут творилось что-то невообразимое. Все вдруг заговорили, заспорили, старались перекричать друг друга.
И тут на пороге появилась высокая худая фигура уборщицы Глаши в сером рабочем халате. Она потрясла звонком. Шум стих. Прокатился смешок. Все будто пришли в себя. Глаша, ни на кого не обращая внимания, поставила колокольчик на учительский стол и так же не спеша пошла назад.
— Спасибо, Глаша, — улыбнулся ей Илья Андреевич и, обращаясь к остальным, сказал: — Знаю. Вопрос этот для вас острый. Но покричали и хватит. Теперь выходите сюда и говорите, что вы думаете. Кто первый?..
И начались выступления. Кто говорил — давать, а как же иначе! Кто говорил — нет! Пусть наробраз найдет материал. Все с интересом поглядывали на физрука Пашу Мордовченко. Что-то скажет он? И он, стискивая деревянные рукоятки прыгалки, почему-то оказавшейся в руках, сказал:
— Материалы надо дать, ребята. Вы знаете, как я сам ждал строительства зала. Но, если мы будем строить, а школа имени Луначарского не будет работать, нам это будет позорно! — Он рубанул воздух рукой и пошел от стола.
— Жалко ведь! Мы так старались! — выкрикнул Толька.
— Ты, что ли, один! — перебили его. — Все кирпичи таскали!
— Что ты знаешь?! — обозлился Феодал. — Он таскал! Да мы, знаешь, как за них…
Олег и Ванька дружно дернули его вниз.
— Болтун! — презрительно сказал ему Ванька.
И тотчас вскочил Олег. Слушая выступление Паши, он все смотрел на прыгалку в его руках.
— Говори, Курганов, — разрешил заведующий.
Олег, идя к столу, попросил физрука:
— Павел Иванович, дайте, пожалуйста, прыгалку. На минутку.
Физрук удивленно посмотрел на него и отдал.
— Вот тут сказали, что школа имени Луначарского чужая. Враки. Она наша. Вон Ваня сидит. Он мой товарищ. Вы его все знаете. Мировой парень. А раньше он учился в этой школе. Это его школа. Значит, и моя. И ваша. Все они в городе наши… И еще я хотел сказать. Вот, видите, прыгалка. Ну, пусть веревка… Если я буду прыгать, а кто-нибудь рядом будет тонуть, так для него прыгалка — спасение. Так? А для меня — игрушка. И если я, чтобы не отдать игрушку, не протяну ее тому, кто тонет, кто же я после этого буду? Подлец и все… У нас школа есть. Видите, скоро станет, как игрушка. Сами стараетесь. А у тех ребят нет школы… Что же им, не учиться? Короче: надо отдать кирпич! Вот и все…
После Паши Мордовченко и Олега уже никто выступать не захотел. И собрание приняло решение: кирпич школе имени Луначарского отдать!..
Ремонт был в разгаре, когда из Персиановских военных лагерей вернулась Нина, которая гостила там у отца. Увидев, что делается в школе, она потребовала у Олега:
— Включай меня в свою бригаду! И Галку Студенцову тоже. И еще немало девочек захотят. Вы пионеры, а мы кто? Думаешь, нам дела не найдется?..
Семь бывших шестиклассниц, как раз звено, влились в сводный отряд.
Обходя вечером школу, Коротков заглянул в раздевалку:
— Это уже становится опасным! — заявил он, разглядывая огромную кучу обрезков, щепы, чурбаков, опилок, ссыпанных тут до поры. — Поручаю тебе, Курганов, все это аккуратно сжечь.
— Есть! — весело откликнулся Олег, представляя, как охотно мальчишки возьмутся за это. Вот кострище получится!
И тотчас мелькнула мысль: зачем же добро сжигать так просто? Ведь можно устроить настоящий костер!..
— Мировое дело! — поддержал Олега Иван.
— Мальчики! Надо, чтобы костер получился не хуже лагерного! — загорелась Нина. — Задержите хоть на три дня.
Они задержали. Нинка с Галкой за эти дни сбились с ног. Шептались по углам с мальчишками, о чем-то яростно спорили. В пустом классе шли репетиции…
Хотя никого официально не приглашали, первого июля к восьми часам вечера народу в школьном дворе было полно. Все с нетерпением поглядывали в угол двора, где за фанерными щитами суетились «артисты», и на высокую пирамиду, сложенную из сухих ветвей, обрезков досок, заполненную внутри щепой и стружками.
Олег открыл костер стихами:
Чтоб сердце стучало в груди веселее,Чтоб песня, как птица, рвалась на простор,Чтоб ночь отступила, чтоб стало светлееЗажгись, пионерский костер!Тотчас четверо костровых во главе с Алешкой Немтырем чиркнули спичками. По сухим ветвям и стружкам побежали светлые огоньки. Они свились в огненные змейки, заметались, скакнули вверх. И вот уже запылала вся пирамида. Заглушая треск пламени, рванулась ввысь песня:
Взвейтесь кострами, синие ночи!Мы — пионеры, дети рабочих.Близится эра светлых годов.Клич пионера: всегда будь готов!..Ее подхватили зрители. Взрослые, которых тоже собралось немало, хлопали в такт ладошами. Привлеченные песней, пламенем костра, в ворота заходили все новые и новые люди.
Концерт начали октябрята из звездочки, прикрепленной к пионерскому отряду на базе. Девчушки в фартучках, косыночках и полосатых чулочках под аккомпанемент Сенькиной балалайки сплясали и спели «Тритатушки-тритаты». Малышек не отпускали, пока они не повторили все сначала. Нина с Галкой исполнили сценку из школьной жизни. Олег прочитал «Стихи о советском паспорте» Маяковского. Шумовой оркестр под руководством Лешки Семина на бутылках с водой, расческах с папиросной бумагой, трензеле и деревянных ложках исполнили «Турецкий марш» и «Вальс Турандот». Оля Крашенинникова, робкая подружка Ивана из школы имени Луначарского, спела «Стоит гора высокая».
Ребята вытолкнули в круг упирающегося Бинеева.
— Спой, Абдул! Спой ту, что нам на Дону пел!
— Мы стесняемся. Это песня ну… куплеты про любовь.
— Давай про любовь! — потребовали зрители.
Сенька затренькал на балалайке. Абдул спел куплет по-татарски.
— Переведи! — потребовали девчонки.
— Хорошо. Только я буду петь немножко плохо по-русски, — сказал он и продолжил:
Лодка йдет, лодка йдет,Лодка йдет, а след нет.Письмо йдет, привет йдет,Говорит, а самой нет.Ах ты, моя милая,Зачем сердце вынула?Сердце мое вынула,Куда его кинула?По широкой улицаТечет холодный вода.Холодный вода течет —Не туши пожар сердца…