...начинают и проигрывают
Шрифт:
Я виновато промолчал. Кто посмеивался над медлительностью и излишней кропотливостью Арвида?
— И больше ничего?
— Веревку дочь опознала.
— Их?
— Да. Куплена перед войной.
Это тоже ни чуточки не продвигало нас вперед…
Со двора, откуда несся пронзительный мальчишечий хор: «Фон-барон! Фон-барон!"— мой педагогический опыт, видимо, уже стал достоянием широких масс,— вбежал сияющий Кимка:
— Мама идет!
Хозяйка пришла на целые сутки, ей дали выходной, первый за много дней. Принесла с собой небольшой
— Угадайте что?… Мука! И масла подсолнечного две сти грамм. Блины печь будем.
Мы с Арвидом, словно сговорившись, стали отказываться. Только что обедали, вот так наелись, совершенно не хочется.
— Знаю, знаю!— Варвара Сергеевна уже замешивала тесто.— Кимушка, ищи сковородку, она под шкафом где-то или в ящике. А вы, ребята, разводите огонь даром никому ни одного блина. Ах, какие будут блины,— дразнила она нас, посмеиваясь,— пышные, поджаристые, с золотистой корочкой.
— Ну, мам, ну, перестань, ну, не надо!— радостно плаксиво упрашивал Кимка.
Но отведать блинов нам так и не пришлось. Только первые аппетитно зашипели на сковородке, опять к нам посетитель. Я обалдело уставился на дверь: майор Антонов собственной персоной!
Надо было пригласить войти, но я словно язык проглотил. Вместо меня это сделала Варвара Сергеевна:
— Заходите, заходите, товарищ милиционер.
Званий она не различала — раз в милиции, значит, милиционер, хоть рядовой, хоть сам генерал.
— Обедаете?— Антонов снял фуражку.
— Да вот муки немного дали.
Пожалуйте с нами!
— Спасибо!— Он отвернулся от сковороды.— Вы мне нужны, товарищ лейтенант.
Я поспешно объяснил, совсем как школьник, которого уличили в побеге с урока:
— Фрол Моисеевич разрешил…
Ом сделал досадливый жест: знаю!
— А вы, вероятно, товарищ Ванаг?
Да.— Арвид встал, застегнул воротник гимнастерки.
— Познакомьтесь,— предложил я запоздало, мысленно кляня майора Антонова на чем свет стоит. Не мог послать за мной помдежа, обязательно самому понадобилось сюда ехать, сумятицу поднимать.
Варвара Сергеевна, сняв сковородку с плиты, сказала, что нужно угостить соседку первыми блинами, и деликатно вышла, прихватив с собой под каким-то предлогом очень недовольного Кимку — он уже развесил уши, приготовился слушать.
И тогда майор Антонов задал мне в общем-то совсем обычный вопрос, но с интонацией, которая невольно заставила насторожиться:
— Знаете, где Первая Западная?
— Знаю. Параллельно железной дороге, вправо от переезда.
— Отправитесь сейчас же туда, отыщете дом под номером пятнадцать. Бревенчатая избушка на курьих ножках, Там вас ждет один товарищ. Незнамов, Глеб Мак симович. Поступите в его распоряжение. Вы тоже.— Он смотрел на Арвида, тот молчал.— Ваш начальник уже поставлен в известность майором Никандровым. Будете оба временно работать под руководством Незнамова. Если встретите случайно кого-нибудь из своих отделений, скажете, что выполняете специальное поручение начальника горотдела милиции. Все ясно?
— Нет,— ответил я.— Кто такой Незнамов?
— Он вам скажет.— И добавил со значением:— Что сам найдет нужным сказать.
Мы с Арвидом переглянулись. Я не удержался, присвистнул тихо.
— Теперь ясно?— мне все еще не был понятен тон майора Антонова: на полном серьезе или с легкой издевочкой?
– Более или менее.
— Тогда выполняйте. И побыстрее!
Мы кинулись к своим шинелям.
— Там, за бараком, стоит мой Циклоп. Садитесь и поезжайте — но только до переезда, дальше своим ходом.
— А вы?— я нацепил планшет.
— Пройдусь пешком. Иногда полезно…
Кучерил сам дядя Спиридон. Он уже был, очевидно, предупрежден Антоновым и, как только мы сели, ничего не спросив, тронул упитанного и игривого, не в пример остальным нашим конягам, жеребца.
Уже когда заворачивали за угол, я бросил взгляд назад.
Майор Антонов стоял на дороге с поднятой рукой, защищая глаза от заходящего и бившего ему прямо в глаза солнца. Что он нам приготовил — дельное или какую-нибудь каверзу?
Непонятный все-таки человек!
18.
Избушка на курьих ножках стояла, ничем не выделяясь, в ряду других, точно таких же древних избушек. Только число «15», не очень заметно намалеванное в углу калитки, помогло нам сориентироваться.
Никто нас не встретил ни в заснеженном дворе, ни в просторных сенях с узкими, вроде бойниц, прорезями окон и ларями вдоль стен, когда-то набитыми мукой и
прочим добром, а теперь, разумеется, пустыми и лишь ненужно напоминавшими о сытой довоенной жизни. Мы потопали громче, чем требовалось, сапогами, сбивая налипший снег и оповещая таким образом невидимых хозяев о своем приходе.
— Входите, входите,— послышалось приглушенно из-за обитой войлоком двери.
Вошли. В лицо пахнуло уютным теплом. По чистому, недавно крашенному полу заклубился пар.
— Напустили вам холоду,— я быстро прихлопнул дверь.
— Еще натопим. Дровишки пока есть. Раздевайтесь и в комнату.
Мы, заправляя на ходу гимнастерки, последовали за хозяином, по-стариковски шлепавшим стоптанными тапочками.
В комнате горела сильная электролампа без абажура; внутренние ставни на окнах были закрыты и заложены перекладинами из широких железных полос.
— Ну, будем знакомы.— Хозяин повернул к нам скуластое лицо с хитровато-добродушными глазами.— Меня вам уже назвали, мне вас тоже, осталось только друг другу руки пожать.
Несмотря на пышущую жаром печь, он был в ватных брюках и меховом жилете.
— Простыл крепко,— перехватил мой взгляд.— Лечусь вот теплом — пар костей не ломит, а душу радует.
Вы Ванаг?— спросил у Арвида.— Я знал одного Ванага, Ояра Ванага. Еще в гражданскую. Не родственник, случайно?
— Ванаг очень распространенная латышская фамилия,— суховато пояснил Арвид.— Такая, как в России, например, Петров.