02-Всадники ниоткуда (Сборник)
Шрифт:
— Трудный господин, — говорит Бойль.
— Вы тоже не легкий, — парирую я.
— А вы?
Мы оба смеемся.
— Кстати, ваш Пасква арестован, — сообщает Бойль. — Завтра утром будет доставлен сюда из Вудвилля в арестантском вагоне. Приглашаю вас на очную ставку и прошу известить об этом мистера Мартина.
— Быстро работаете, Бойль.
— Профессия.
Оживленное утро в Городе начинается в шесть часов, когда в Москве еще только просыпаются. К этому времени мы и прибываем с Мартином в Главное полицейское управление. В сопровождении представленного нам следователя Майса мы спускаемся в довольно чистые подвальные коридоры, перегороженные у лестниц железными решетками. По требованию Майса нам открывают камеру, предназначенную для допросов. Садимся на привинченные к полу табуреты. Один табурет, у двери, остается свободным: он для арестованного.
Паскву вводят в ножных кандалах и наручниках. Он в полосатой арестантской рубахе и разузоренных заплатами из мешковины штанах. Борода его всклокочена, глаза злые. Держится независимо — явно на что-то надеется.
— Вы узнаете этих людей, Чек Пасква? — спрашивает следователь Майс.
Пасква не отвечает.
— Вы слышали мой вопрос, Пасква? — снова говорит следователь.
— Я не Пасква.
— Вы называете себя Бремсом, но вы лжете. По фотографиям и отпечаткам пальцев мы опознали вас как ранее судимого за разбой, приговоренного к каторжным работам и три раза бежавшего Чека Паскву. Мы можем предъявить вам фотоснимки.
— Предъявите.
Майс вынимает из папки полицейскую учетную карточку с фотоснимком.
— Вы?
Пасква и тут не смущен. Наверно, его не тревожит ни продолжение каторжных работ за прежние разбойные дела, ни новое обвинение, вероятно уже предъявленное. Он нагло ухмыляется.
— Ну, я. Пасква так Пасква. У меня имен много. Какое-нибудь мог и забыть.
Я смотрю на бородатого верзилу, еле сдерживая ярость. На Земле мне не приходилось никого убивать — родился после окончания войны. Но такого человека я убил бы, не переживая. Ведь это даже не волк, а крыса. Скосив глаза на Мартина, вижу, что на его сжатых кулаках побелели костяшки пальцев.
— Вы узнаете этих людей, Чек Пасква? — повторяет свой вопрос следователь.
Пасква окидывает нас равнодушным взглядом.
— Нет. Чужаки.
— А вы, джентльмены? — спрашивает нас следователь.
— Узнаем, — отвечаем мы одновременно, а я добавляю: — Это убийца из бара «Аполло». Он был в маске, но мы сразу же узнали его, потому что черный платок, повязанный у него под глазами, сполз набок.
— Вы видели его раньше?
— Да, — говорю я. — Мы познакомились два месяца назад в ресторации «Веселый петух» в Сильвервилле. Обменялись парой выстрелов. Мне не понравилось, что он прострелил мою шляпу, в ответ я разбил пулей его бутылку с пивом. С тех пор я его и запомнил. А в «Аполло», повторяю, узнал, когда он повернулся к нам боком и плохо повязанный платок приоткрыл лицо.
— Я видел его и в «Веселом петухе», и позже, на проселке близ Вудвилля, — присоединяется Мартин. — Он ехал из поместья вдовы Ланфиер. Она рассказывала мне, что именно этот человек за полчаса до нашей встречи обещал спалить ее урожай, если она со всем своим штатом не проголосует за реставраторов.
— Вздор, — возражает Пасква, — не знаю я такой вдовы и не интересуюсь ее урожаем. Ни в одной из партий не состою и люблю играть в покер, а не в политику.
— Вопросом о шантаже, если это потребуется, займется другое следствие, — останавливает пытающегося возразить Мартина следователь, — мы же разбираем дело об убийстве в «Аполло».
Пасква, должно быть ожидавший, что мы напомним ему о встречах и на пароходе, и в лесной хижине, явно доволен. Очевидно, он понял: мы не собираемся уточнять его связи с Мердоком. И то, что, рассказывая о перестрелке в Сильвервилле, я не упомянул о Мердоке, он, конечно, тоже заметил.
— Вот этого парня, — говорит он, поглядывая на меня, — я вспоминаю как будто. Был такой пистолетный шумок в Сильвервилле. Но то, что он узнал меня в баре «Аполло», — брехня. Не был я в этом трактирчике. Играл в тот вечер в карты с приятелями.
— С кем? — спрашивает следователь.
— Я уже сказал на допросе в Вудвилле.
— Повторите.
— С Эдом Химом и Лансье по кличке «Меченый». В покер играли до утра. Допросите обоих — подтвердят.
— Допросим. Но оба ваши свидетеля — бывшие уголовники. У каждого не меньше трех лет заключения. Ненадежное алиби, Пасква.
— А это уж суд решит.
— Пока еще идет следствие.
— Вот я и отвечаю. В «Аполло» не был. Никого не убивал. Все.
Следователь вынимает из папки мятый черный платок и передает его одному из присутствующих в камере полицейских.
— Завяжите ему платок. Не туго, а так, чтобы платок мог съехать в ту или иную сторону.
Полицейский завязывает платок под глазами Пасквы.
— Сдвинуть направо или налево? — спрашивает он.
Я делаю это сам.
— Вот так, — оборачиваюсь я к Майсу. — Можно узнать?
— Можно, — соглашается Майс.
— Мы и узнали.
— И все-таки в «Аполло» я не был! — нагло смеется Пасква. — И никого не убивал. Не докажете.
— Уведите, — приказывает полицейским следователь.
Позже мы все трое встречаемся у Бойля.
— Опознали? — интересуется он.
— Опознали, — подтверждает Майс.
— А почему такие кислые? Отрицает?
— Все. Твердит, что не был в тот вечер в «Аполло». Есть свидетели.
— Знаю. Липовые свидетели. И алиби липовое.
— Надо это еще доказать. Присяжные могут и не учесть прошлого свидетелей Пасквы, — со вздохом говорит следователь. — А в настоящем против них у нас ничего нет. Игра в карты и выпивка не повлияют на алиби.
Я предполагал нечто подобное, — рассуждает Бойль. — Но для присяжных эти свидетели надежнее, — он делает кивок в нашу с Мартином сторону. — У них больше авторитета. Один — советник всеми уважаемого сенатора, другой — корреспондент распространенной газеты. И у адвокатов Пасквы ничего не найдется, чтобы их как-то и в чем-то скомпрометировать. Так что будем надеяться, джентльмены.
— Паскву собирается защищать адвокатская контора «Берне и Тардье», — как бы вскользь замечает следователь, — крупная фирма.