03-Выше радуги (Сборник)
Шрифт:
Точку? Ну нет, в пунктуации Алик был, пожалуй, посильнее Бима-физкультурника. Он хорошо знал, когда поставить запятую, тире или многоточие. И если уж вести разговор на языке знаков препинания, то сегодняшняя ситуация властно диктовала поставить двоеточие: что будет завтра? послезавтра? через месяц?
Алик встал, поднял кронштейны на стойках ещё на деление. Высота – сто пятьдесят. Ерунда для тренированного подростка. Алику она виделась рекордом, а по сути и была рекордной – для него. Ещё вчера он бы рассмеялся, предположи кто-нибудь – скажем, Фокин, лучший друг, – что полтора метра для Радуги –
Несколько раз согнул-разогнул: боль уходила. Он думал: есть желание, есть возможности, не хватает умения, техники не хватает. Надо бы просто посмотреть, как прыгают мастера, как несут тело, как ноги сгибают, куда бросают руки, как приземляются. А то и поломаться недолго, до собственного триумфа не дотянуть.
В том, что триумф неизбежен, Алик не сомневался, даже не очень-то размышлял о том. И что странно: триумф этот виделся ему не на Олимпийском стадионе под вспышками «леек» и «никонов», а в полутёмном спортзале родной школы – на глазах у тех, кто вчера мерзко хихикал над неудачником. На глазах у липового воспитателя Бима, который предпочёл отделаться от неудобного и бездарного ученика, вместо того чтобы дотянуть его хотя бы до среднего уровня. На глазах у лучшего друга Фокина, который сначала демонстрирует своё превосходство, а потом лицемерно звонит и здоровьем интересуется. На глазах у Дашки Строгановой, наконец…
– Здоровье поправляешь?
Резко обернулся, поднял голову. Дашкина мать возвышалась над ним этакой постаревшей Фемидой, только без повязки на глазах. Солнце ореолом стояло над её головой, и Алик аж зажмурился: казалось, ослепительное сияние исходило от этой дворовой богини правосудия, которое она собиралась вершить над малолетним симулянтом и прогульщиком.
– Что щуришься, будто кот? Попался?
– Куда? – спросил Алик.
– Не куда, а кому, – разъяснила Анна Николаевна. – Мне попался, голубчик. Руки не действуют, ноги не ходят, в глазах тоска… А прыгаешь, как здоровый. Родители знают?
– Что именно?
– Что прогуливаешь?
– Я, любезная Анна Николаевна, не прогуливаю, – начал Алик строить правдивую защитную версию. Не то чтобы он боялся Дашкину маман – что она могла сотворить, в конце концов? Ну, матери сообщить. Так мама и оставила Алика дома – факт. В школу наклепать? Алик так редко вызывает нарекания педагогов, что им, педагогам, будет приятно узнать о его небезгрешности: люди не очень ценят святых. Но Анна Николаевна любила гласность. Она просто жить не могла, не поделившись с окружающими всем, что знала, видела или слышала. А гласность Алику пока была ни к чему. – Как вы можете заметить, уважаемая мама Даши Строгановой, я прыгаю в высоту.
– Могу заметить.
– И сделать вывод, что я не случайно освобождён от занятий. Я готовлюсь к соревнованиям. – И это не было ложью: Алик твёрдо верил, что все соревнования у него впереди.
Тут Дашкина мать не удержалась, хмыкнула:
– Ты? – Однако вспомнила, что над подростком – в самом ранимом возрасте – смеяться никак нельзя, непедагогично, о чём сообщает телепередача «Для вас, родители», спросила строго: – К каким соревнованиям?
– Пока к школьным.
– Да ты же сроду физкультурой не занимался, чего ты мне врёшь?
– Ребёнку надо говорить «обманываешь», – не преминул язвительно вставить Алик, но продолжил мирно и вежливо: – Приходите завтра на урок – сами убедитесь.
– А что ты думаешь, и приду. – Она сочла разговор оконченным, пошла прочь, а Алик пустил ей в спину:
– Вам-то зачем утруждаться? Дашенька всё расскажет…
Анна Николаевна не ответила – не снизошла, а может, и не услыхала, скрылась в арке ворот. Алик подумал, что он не так уж и несправедлив к белокурому ангелочку: ябеда она. И всё это при такой ангельской внешности! Стыдно… Больше прыгать не стал: в сад потянулись малыши, ведомые толстухой в белом халате. Сейчас они оккупируют яму для прыжков, раскидают в ней свои ведёрки, лопатки, формочки. Попрыгаешь тут, как же… Такова спортивная жизнь…
Стоило пойти домой и подготовиться к завтрашней контрольной по алгебре: сердце Алика чуяло, что мама не расщедрится ещё на один вольный день.
Так он и поступил.
И вот что странно: больше ни разу не вспомнил о своих снах, не связал их с внезапно появившимся умением «сигать, как кузнечик». А может, и правильно, что не связал? При чём здесь, скажите, мистика? Надо быть реалистом. Всё дело в силе воли, в желании, в целеустремлённости, в характере.
6
Контрольную он написал. Несложная оказалась контрольная. Дождался последнего урока, вместе со всеми пошёл в спортзал.
– А ты куда? – спросил Фокин, лучший друг. – Тебя же освободили.
– А я не освободился, – сказал Алик.
– Ну и дуб. – Лучший друг был бесцеремонен. – Человеку идут навстречу, а он платит чёрной неблагодарностью.
– В чём неблагодарность?
– Заставляешь Бима страдать. Его трепетное сердце сжимается, когда он видит тебя в тренировочном костюме.
– Да, ещё позавчера это было катахрезой, – щегольнул Алик учёным словцом, услышанным от отца.
– Чего? – спросил Фокин.
– Тебе не понять.
– Твоё дело, – обиделся Фокин и отошёл.
И зря обиделся. Алик имел в виду то, что Фокину – и не только Фокину – будет трудно понять и правильно оценить метаморфозу, происшедшую с Аликом. Да что там Фокину: Алик сам недоумевал. Как так: вчера не мог, сегодня – запросто. Бывает ли?..
Выходило, что бывает. После вчерашней разминки-тренировки Алик больше не искушал судьбу и сейчас, сидя в раздевалке, побаивался: а вдруг он не сумеет прыгнуть? Вдруг вчерашняя удача обернётся позором? Придётся из школы уходить…
Вышел в зал, занял своё место в строю. Вопреки ожиданиям, никто не вспоминал прошлый урок и слова Бима. Считали, что сказаны они были просто так, не всерьёз. Да и кто из учеников всерьёз поверит, что преподаватель разрешает не посещать кому-то своих уроков? А что дирекция скажет? А что районо решит? Всё время вдалбливают: в школу вы ходите не ради оценок, а ради знаний, умения и прочее. А отметки – так, для контроля… Правда, хвалят всё же за отметки, а не за знания, но это уже другой вопрос…