04-Версии истории (Сборник)
Шрифт:
Тигр не заметил, как Ной исчез.
Смотритель не заметил, как Ной появился… Он встал рядом, взглянул поверх головы Смотрителя в окно, на разодранный труп Хранителя, тихо произнес:
— Я не смог ничем ему помочь.
— Я видел, — кивнул Смотритель.
— Что происходит, Гай? Ты же — Хранитель, скажи мне.
— Время и верно заканчивается, Ной. У всех и у всего. Но не у нас. Нам будет страшно. Нам будет трудно. Но это не наша доля — умирать сейчас. Мы пока погодим.
Остаток дня, вечер и начало ночи прошли за самым, как неожиданно выяснилось, трудоемким в жизни занятием — сохранением этой самой жизни. И относительной безопасности ее. Кто бы когда мог подумать,
(род плесени?)…
тряпки на лицах оказались скверными фильтрами — высыхали и пропускали едкий горький воздух.
Люди надрывались в кашле, теряли сознание.
Положение выглядело критическим…
Ох уж эти относительности и неточности во временных расчетах! Ох уж это несладкое бремя «первопроходства» и «первооткрытий»!
Вернись Смотритель в Службу со своими нынешними…
(а не полученными при выходе в прошлое)…
знаниями о допотопной эпохе, тотчас принесенная им картинка будет расписана по минутам, зарешечена координатной сеткой, и не останется в ней ни одного «загадочного» момента. Загадочного для Службы, разумеется. Отработанный материал — в архив. Техникам — директива: налаживайте аппаратуру для еще более глубоких бросков. Грядущим Смотрителям…
(если кому-то зачем-то придется вновь выйти в допотопное время)…
будут вручены наиполнейшие знания и подробнейшее руководство к действиям. Ура!
Сладостные мечты отравленного угарным газом мозга.
Идущий ощупью…
(в переносном смысле)…
в кромешной тьме…
(без всякого переносного смысла, увы: света никто не зажигал, берегли воздух)…
Смотритель, не уверенный в следующей минуте, начал всерьез думать об аварийной эвакуации из этого опасного для жизни времени. Логика имела место; если эта — финал, если финал — не странствия Ковчега под ливнями Потопа…
(то есть точно — по Мифу)…
то на кой черт Смотрителю дожидаться такого финала? Нужен ли он Службе — задохнувшимся?..
Впрочем, мысли эти несли все же теоретический флер, потому что Смотритель — не только и не просто смотрящий, но, главное, — действующий персонаж любого Мифа Истории…
(действующий за кулисами его)…
а значит, не только имеет право, но и обязан вмешаться в ход Мифа, дабы он (ход) точно соответствовал ему (Мифу). Но вмешиваться, знал Смотритель, можно лишь тогда, когда понимаешь абсолютно точно: он (ход) ведет к слому, который изменит Миф. А до абсолютного понимания — ждать и гнать от себя вредные мысли, пусть даже и с теоретическим флером.
Минута…
Еще одна…
Дышать невозможно!
Не дышать — тоже.
Глаза не открыть — дымно…
Да и зачем открывать — что нового увидишь?
Если бы это время было кем-то уже исследовано…
(расписание по минутам, координатная сетка, ничего загадочного)…
то Смотритель знал бы точно, что и когда должно произойти. Для минимизации риска. Хотя смерть даже в насквозь изученном времени — явление крайне прискорбное, история Службы знает такие прецеденты. И со Смотрителями, и с техниками, и даже с туристами. Погибает человек по незапланированной нечаянности или по собственной глупости — это полбеды. Можно спасти, «отмотав» события на несколько минут назад и предупредив гибель. А если он был один и погиб без свидетелей? Приходится его искать в полной
На улице давно было тихо. Ни криков, ни стонов, ни кашля. Все живое берегло дыхание. Казалось, что мир за окном уже умер, как и положено сюжетом Мифа. Удивительно — жалко не было. Пропади все пропадом!
Как забавно (тот ли это термин?) начинает относиться к действительности человек, сражающийся с ней (с действительностью) за свою жизнь…
И все же слушал, слушал, слушал… (сквозь кашель собственный и всех членов немалой семьи Ноя)…
тишину за окном: а вдруг…
И вдруг…
Все-таки интуиция, шестое из десятка чувств, которыми должен обладать Смотритель, не подвела. Не зря он сконцентрировал все внимание на слухе. Тишина была нарушена какой-то низкочастотной вибрацией, усиливающейся с каждой секундой. Звук доносился откуда-то сверху. Смотритель собрался с силами, поднялся с пола, подошел, пошатываясь, к окну и распахнул его, не обращая внимания на протестующее мычание Ноя: он был странно уверен в правильности своих действий. Вибрация превратилась в низкий гул, это уже услышали все, подняли головы, заинтересованно смотрели поверх тряпок сощуренными слезящимися красными глазами. Смотритель взглянул на небо — оно было привычно серым, чуть темнее, чем всегда, из-за смога. Везде, кроме одного фрагмента, окрашенного в неожиданно розовый цвет.
— Что это? — просипел Ной, у которого еще остались силы на удивление.
— Это спасение. Спасение и гибель. — Смотрителю изо всех сил хотелось верить в то, что все именно так, как он и предполагает, иначе не имело смысла вообще верить во что бы то ни было.
— Хранитель… ты даже сейчас говоришь загадками… — Ной закашлялся.
— Тише. Береги дыхание. Уже скоро.
Он неотрывно следил за тем, как кусочек неба все розовеет и розовеет и эта розовость разрастается, увеличивается в размерах, дышит, пульсирует, живет. Он смотрел на этот свет и понимал, с какими чувствами моряки ловят глазами пляшущее пятнышко маяка во время бури.
Розовое пятно расплывалось все быстрее. Уже красное в середине, с начинающей проглядывать яркой белой точкой в самом центре красного и с серой рваной каймой по краям, оно занимало добрую половину неба. Ничего подобного никто из шумеров никогда не видел, и поэтому, позабыв про удушье, члены семьи Ноя сумели подняться, подойти к окнам и во все глаза следили за разворачивающимся в небе праздничным…
(ах, какое неуместное слово!)…
цветовым танцем.
Белая точка тоже росла, не было сомнений, что именно она — причина танца.
Гул перерос в грохот, грохот в шипение, шипение в свист.
Увлеченные нежданным…
(и уже казавшимся вполне уместным — праздничным)…
спектаклем люди даже не заметили, что стало легче дышать.
Только Сим вдруг тронул за плечо Смотрителя и молча показал пальцем на его волосы.
Ну шевелятся от ветра. Что удивительного-то?
От ветра!
Это потом, когда он вспоминал поэтапно, посекундное весь этот «перелом сюжета», ему было ясно, что громадный метеорит, столкнувшийся в тот день с Землей, падая, проходя сквозь водную мантию атмосферы под неблагополучным с кинематической точки зрения углом, сильно разогрелся, вскипятил огромную массу воды. А уж эта вскипевшая вода, которая, как и полагается теплоемкому веществу, передала его красное свечение на экран неба, и нагрела прилегающие воздушные слои до нестандартных по тогдашним метеорологическим меркам величин.