04.1912
Шрифт:
Миссис Флэнаган кивала и соглашалась, как она была приучена. К тому же, миссис Флэнаган была очень расстроена, когда увидела одну из знакомых дам, миссис Сатерлей, в идентичном платье, и она отныне, как и её муж, горела жаждой мести. Ничто не доставило бы ей большего удовольствия, чем страдания миссис Сатерлей, которая не отличалась ни вкусом, ни умом, раз влезала в платья, которые никак не подходили её атлетической фигуре. Общность устремлений и новая обстановка сплотили супругов настолько, что они даже начали ворковать, как юные влюблённые.
Словом, мистеру и миссис Флэнаган путешествие нравилось. Они уже успели откушать в кафе «Паризьен», посидеть в плетёных креслах и полюбоваться изысканной обстановкой, и они даже прослушали две или три мелодии в исполнении корабельного оркестра, прежде чем мистер Флэнаган почувствовал, что у него слипаются глаза. Они прогулялись по палубе, исследовали читальный зал, после чего мистер Флэнаган соизволил провести некоторое время в курительном салоне, пока дети носились по палубе и знакомились со всеми, кто попадался им на глаза. Миссис Флэнаган проявила куда меньшую активность: сразу после перекуса она вдруг почувствовала «лёгкую слабость, очевидно, вызванную волнением», и уселась в шезлонг на прогулочной палубе. Предполагалось, что краем глаза она всё-таки следит за детьми, но Мэри Джеймс доподлинно знала, что, разумеется, миссис Флэнаган уже давно спит. Мистер Флэнаган, присоединившийся к семье где-то через полчаса, примерно столько же времени воодушевлённо рассказывал о содержательном разговоре, который у него состоялся с новыми знакомыми.
— Никогда не подумал бы, — продолжал он, — что, оказывается, мистер Брюс Исмей тоже путешествует с нами. Я видел его в «Паризьене». Директор «Уайт Стар Лайн» — да это просто немыслимая удача! Я намерен с ним познакомиться завтра же. Если все мои планы будут выполнены успешно, нашу жизнь в Америке сам господь бог назовёт раем!
Миссис Флэнаган пробормотала сквозь сон:
— Да благословит нас всевышний, аминь…
В соседних с четой Флэнаганов шезлонгах сидели, тихо беседуя, седой усатый джентльмен с орлиным носом, при овальных очках, и его супруга — сдержанная женщина в годах с аккуратно зачёсанными назад тёмными волосами. Это были супруги Исидор и Ида Штраус. Мистер Штраус был известен как очень богатый человек: к своим шестидесяти семи годам он был миллионером, совладельцем огромной американской сети универмагов «Macy’s». О его любви к жене по кораблю уже ходили восторженные слухи: мистер и миссис Штраус дня друг без друга прожить не могли, и, если им всё-таки приходилось разлучиться, как это случалось до «Титаника», они постоянно писали друг другу письма. Вместе с пожилыми супругами путешествовала их горничная. Сейчас она наверняка наслаждалась обеденным перерывом: Штраусы обладали достаточной мерой уверенности и чувством собственного достоинства, чтобы не выхваляться прислугой, и они позволили горничной немного отдохнуть, пока им ничего не требовалось. Пожилая пара излучала уверенность и спокойствие, как сонный пруд на заднем дворе старинного особняка. Изредка миссис Штраус заинтересованно поглядывала на Шарлотту и Джорджа, а затем — на Мэри, как будто она беспокоилась, не предоставлены ли дети сами себе. При первой встрече Шарлотта с непосредственной наглостью сообщила, что миссис Штраус ей нравится, и миссис Штраус подарила Шарлотте один из своих роскошных носовых платков.
— Смотрите-ка в оба за сестрой, юный мистер Флэнаган, — напутствовал Джорджа мистер Штраус, когда Джордж подскочил ближе к шезлонгам пожилой пары с воинственным видом, — кажется, мисс Флэнаган вот-вот переменит компанию.
Джордж тут же кинулся вдогонку за сестрой. Дети наскочили на своего приятеля Билли (хотя они не были знакомы даже суток, все трое уже считали, что их связывают самые нежные и тёплые отношения), и принялись катать по палубе мяч. Отец Билли благосклонно наблюдал за происходящим из шезлонга, покачивал головой и улыбался. Выражение лица у него было блаженно-туповатое, как, впрочем, и у абсолютного большинства пассажиров первого класса в этот послеполуденный час.
Мэри нетерпеливо постукивала каблуком по палубе. Вне всяких сомнений, Джордж и Шарлотта были милейшими детьми из всех, с которыми ей доводилось работать, но она с ужасом ловила себя на том, что упускает обоих из поля внимания, стоит ей подумать о сестре — а думать о сестре Мэри не могла прекратить ни на секунду. Смутный призрак Лиззи маячил на периферии её сознания, становясь то угрожающим, то пугающим, то приближаясь, то отдаляясь так, что его вообще можно было бы выкинуть из головы, не знай Мэри, что призрак этот — её беспокойная сестра.
«Всё-таки, я оставила с ней мисс Мэйд, — подумала Мэри, малодушно успокаивая себя, — с ней ничего не должно случиться».
Мистер Флэнаган, взахлёб излагавший супруге величественные планы, вдруг повернулся и гордо гаркнул:
— Верно я говорю, мисс Джеймс?
— Да, сэр, конечно, сэр, — привычно среагировала Мэри.
Когда на мистера Флэнагана нападала охота поговорить о делах, Мэри успешно пропускала все его слова мимо ушей. Что мистер Флэнаган ни сообщил бы ей, едва ли это могло бы иметь отношение к её работе, а Мэри не привыкла интересоваться тем, что не входило в круг её компетенции.
Мистеру Флэнагану хватило и этого. Он совсем разомлел и прикрыл глаза.
— Как же хорошо, когда рядом есть человек, который понимает направление моих мыслей, — он блаженно вздохнул, — Мисс Джеймс, будьте так добры, проследите, чтобы через полчаса дети разошлись на послеобеденный отдых. Хочу дать вам время на общение с сестрой.
— Вы очень добры, сэр, — вежливо ответила Мэри.
— Если вы будете так же усердно работать и дальше… — мистер Флэнаган вздохнул, — кто знает, кто знает… быть может, я даже повышу вам жалование.
— Это будет большой честью для меня, сэр.
— Да, да, конечно, вы именно так и должны отвечать… прошу, пожалуйста, не беспокойте меня в течение часа… или двух… боюсь, я ещё недостаточно привык к этой слабой морской качке. Она вызывает у меня чувство… странной растерянности.
— Будет исполнено, сэр, — ответственно сказала Мэри.
Сама она считала, что растерянность мистера Флэнагана и его ленивая сонливость вызваны слишком усердной работой пищеварительного тракта и отсутствием хоть каких-то важных занятий, но вслух она этого, разумеется, не сказала. Мэри оставила свои соображения при себе и переключила всё внимание на детей. Билли утомился: в одной команде с Шарлоттой он быстро проигрывал проворному Джорджу, и Билли даже начинал злобно поглядывать на незадачливую товарку, но не говорил ни слова. Впрочем, вряд ли Билли продержался бы достаточно долго: он всё чаще и чаще останавливался, просил перерыва и бегал за водой в буфет. После пятой такой пробежки Джордж разочарованно бросил мяч о палубу.
— Вижу, вы совсем разморились, — сказал он с гордостью, — хотя я обыгрываю вас со счётом «пять-три»…
— Мы отыграемся! — тотчас азартно возразила Шарлотта.
Джордж пожал плечами.
— Может быть, да, но мне почему-то всё же кажется, что нет. А ты как считаешь, Билли?
Билли пропыхтел:
— Если бы я играл один, я давно уже был бы победителем!
Шарлотта тотчас задрала нос и обиделась. Обижаться она, как истинная леди, умела ещё до того, как научилась ходить.
— Легко же вы соглашаетесь во всём обвинить девочку, лишь бы не было задето ваше тщеславие! — сказала она. — Очень некрасиво с вашей стороны, мистер Картер!
Джордж решил взять на себя роль примирителя, что было для него весьма удивительно.
— Хорошо, — сказал он, — тогда в следующий раз мы сразимся по-мужски, а уже потом — в одной команде с тобой, Шарлотта.
— Почему вы забываете обо мне?
— Нам нужно проверить, обоснованны ли претензии Билли, — Джордж пожал плечами и устремил на юного мистера Картера жгучий взгляд.