06-Новое платье короля (Сборник)
Шрифт:
Чернов очнулся сидящим на земле возле катапульты-рогатки. Покрутил головой. Она жутко болела. Прямо в лобной части, будто не дракону, а ему самому засветили из рогатки. Пошатываясь, он побрёл к месту падения дракона. Он чувствовал себя опустошённым, выпитым до донышка, порожним пакетом из-под сока. Какого? Апельсинового, может быть. Не важно. Ох и нелегко даётся телепатический контакт с таким монстром, тем более если насильно… Дракон лежал, вытянувшись во всю длину, шипела тлеющая кожа на крыле, кровь из раны текла по морде и впитывалась в землю.
Дракон был мёртв. Страха не было.
Хозяйственно-бытовая, неуместная мысль, как это обычно у Чернова бывало, сбила всю пафосность момента; ну и как его отсюда убирать? Он засмеялся сам над собой, — от смеха голова заболела ещё сильнее. Как, как? Молча. Или кряхтя. Не знает он. Не его забота. Сейчас он хочет отдохнуть, Только вот…
Он обратился к музыкантам:
— Спасибо вам. Теперь понятно, зачем вы были нужны?
— Понятно, — ответил один из них. — Только мы никогда не думали, что наша музыка может кого-то убить…
— Великая сила искусства, — неопределённо изрёк Чернов. — Идите к воротам и сыграйте что-нибудь такое, чтобы люди поняли: пришла пора возвращаться. Мы идём дальше по Пути. Забывать никого нельзя. Хорошо?
— Конечно, Бегун, о чём речь?
— И погромче, ребята, погромче… Пускай сам Сущий услышит, что страх не пришёл!
После этих слов Чернов потерял сознание и упал возле Дракона. Оно и понятно — не каждый день тебя убивают, пусть и в чужом теле.
Глава двадцатая
ПЕСОК
Солнце стояло над головой и жгло нещадно. Собственно, жечь ему удавалось только Чернова и окрестные городские камни — стены, крыши, дома. А за стенами был песок — тоже, можно догадаться, раскалённый, как на огне. Куда голову ни поверни — песок. Буквально горы песка. Моря песка. Впору устраивать ралли Париж-Дакар, да только возникает здравое соображение, что нет в этом ПВ ни Парижа, ни Дакара, а что есть — за песчаным горизонтом не увидать. И к слову: куда здесь бежать, в какую сторону? Где кончается песок?.. Что-то сомневался Чернов, будто найдёт на расстоянии дневного бега хоть одного Зрячего. Если он, Зрячий, — не ящерица, не змея, не тарантул или что там ещё в пустыне обитает… И не дракон. Драконы, как теперь знал Чернов, обитают в мирах с очень приличным климатом.
Слово сказано: пустыня. Очередной сдвиг принёс Вефиль из драконьего мира в Сахару, в Калахари, в Кара-Кумы — если есть в этом ПВ подобные названия. Хотя не в названии дело…
Да, о Зрячем. Мотать отсюда надо так быстро, как только возможно. Был однажды проверенный вариант: искать Путь там, где его нет. Но там — другая проблема: не дай Сущий повторить тот Путь ещё раз, раны не зажили до сих пор…
Ладно, будет день — будет и пища…
Хотя на дворе — день в самом разгаре!..
Привычная смена дня и ночи в Сдвиге нарушалась напрочь. Где день? Где ночь?.. Поэтому умученные жители Вефиля ещё спали, видели — хотелось бы! — обычные спокойные сны, ну хотя бы из долгого периода жизни «без Бегуна», из доброго быта в Басконии неподалёку от дружественного городка Панкарбо, видели сны без крови и боли, без ненависти и злобы, без тягот и невзгод, которые принёс им Бегун. Парадокс: ждали Бегуна, верили, мечтали, а пришла пора — всё оказалось куда страшнее, чем даже предполагал Хранитель, чем написано в Книге Путей. И вроде бы долгожданный Бегун стал уже не так и люб людям, ибо именно он — причина. Или с прописной, как здесь водится, — Причина.
Вчера, когда влетели в Сдвиг, выпали из него в это пекло, хотя, уже и остывающее, поскольку выпали ближе к вечеру, к заходу солнца, когда остыли страсти по только-только пережитому, кто-то из толпы, собравшейся на площади у Храма, выкрикнул:
— Оставь нас, Бегун!
И толпа, секунду назад гудящая, перетирающая впечатления — опять, к несчастью, сплошь чёрные! — насторожённо смолкла. Тишина поплыла, уместная в такую жару, но опасная в подобной ситуации — тишина перед взрывом.
Кармель понял опасность мгновенно, закричал:
— Вы что, братья? Мы ждали Бегуна так долго! Мы знали, что это «долго» когда-нибудь прервётся, так написано в Книге. И вот мы — на Пути. Но разве Книга обещала нам лёгкий Путь? Разве лёгким был он в первый раз? Сказано в Книге: «Но тот, кто убоится трудностей Пути, вообще никуда не дойдёт»… Это ты крикнул, Зират? Почему? Неужели ты хочешь потеряться навсегда в этих песках, где — ни травинки для скота, ни капли воды, ни деревца, дающего хоть малую тень. Хочешь, да?
— Я хочу спокойно жить, как жил раньше, — выкрикнул невидимый в толпе Зират. — Я хочу жить, как жили мой отец и отец моего отца. Я хочу, чтоб мои дети выросли, не зная страха. Я не хочу искать счастья в прошлом из Книги. Оно всего лишь — прошлое, а мы живём настоящим. Разве оно у нас было плохим в земле басков?.. Пусть уходит Бегун!
Молчала толпа.
И тогда Чернов счёл, что настал его выход на сцену.
— Я согласен, — негромко сказал он, но его услышали все. Потому что хотели услышать. — Я уйду. Прямо сейчас… — Повернулся к Кармелю, мимолётно прижался к нему, прощаясь. — Счастливой вам жизни в этих горячих песках, братья мои…
И пошёл прочь — с площади, по улице, к воротам.
Молчала толпа.
И вдруг раскалённую тишину разорвал тонкий мальчишеский голос — Чернов узнал его: кричал тот мальчишка, что первым встретил его ранним утром на улочке города, когда Чернов, прошедший накануне «сквозь строй» и принявший в себя силу людей Вефиля, просто так вышел погулять. Тот мальчишка, чья мать поутру делала гдэвер.
— Не покидай нас, Бегун! — кричал мальчишка. — Это — не конец Пути. Ты не имеешь права остановиться. Хранитель, что ж ты молчишь? Скажи, что написано в Книге про меня…
Так и прокричал: «про меня». Как будто знал точно, что в Книге — именно про него, хотя — как помнил Чернов — ничего такого в той цитате из Книги не наличествовало.
Кармель, нимало не удивившись мальчишеской наглости, тут же повторил уже слышанную Черновым цитату:
— Слушайте слово Книги: «Бегун сказал: „Только маленький мальчик скажет: вот конец Пути, а я не смогу понять и не смогу остановиться, потому что, встав на Путь, я иду дальше его конца и дальше концов других путей…“» Люди, братья, зачем вы хотите, чтобы Бегун ушёл дальше нашего Пути, не закончив его?.. Берел, — позвал он мальчишку, — выйди ко мне, встань перед людьми, покажись им, раз Книга выбрала тебя…
Чернов, конечно, тоже уже никуда не рулил, а выжидательно стоял — позади толпы, на полпути к воротам из города. Родившаяся спонтанно провокация удалась. Люди оборачивались к нему, и в их взглядах Чернов ловил и смущение, и даже некую толику стыда, если он верно понимал эти взгляды. Но за толпой он не видел ни Кармеля, ни мальчишку, поэтому решил, что стоит прислушаться к голосу «невинного младенца» и вернуться. Не стал продираться сквозь толпу. Нырнул в промежуток между домами, обошёл её по соседней улочке, возник перед вефильцами — рядом с Кармелем и сияющим ребятёнком по имени Берел.