06-Новое платье короля (Сборник)
Шрифт:
Похоже, Сущий не подарок Чернову отвалил — в виде райской обители, а придумал ещё одно испытание на прочность — в виде райской обители опять же. Чернову бы сейчас выстроить остаток Пути из одних пустынь с самумами — мухой бы Путь одолели! Без писка и воплей.
Так, размышляя о превратностях судьбы, что вполне соответствует образу тридцатитрехлетнего российского интеллигента-спортсмена, Чернов добрёл по травке до знакомого входа в любимый город, предвкушая либо крики радости с городских стен и крыш, либо хулу и поношения плюс требование масс к Бегуну — оставить их и идти дальше в одиночестве. Но странности начались сразу: ни на стенах, ни на крышах никого не было. Никто не встречал Бегуна из Сдвига, что стало уже доброй традицией в Пути, никто не тащил ему еды и питья. Пусто
— Ay! — глупо крикнул Чернов.
Как и следовало ожидать в этом благословенном идиллическом крае, окрестности отозвались эхом — поначалу громким и ясным, а потом — затухающим, исчезающим. И по-прежнему — ни души.
Чернов включил прямую передачу и понёсся к ближайшему дому, дёрнул покосившуюся под вихрем дверь, вбежал в комнату, облетел остальные помещения, не забыл спуститься в пещеру под домом. И здесь — ни единой души!
Следующий дом… Ещё один… Перебежка и — дом Кармеля… Пусто.
Пулей — в Храм, распахнул тяжёлую дверь…
Мёртвая тишина, лишь икона с Бегуном — нетронутая — висела на стене.
Чернов вышел на площадь и сел на порог Храма. Искать дальше смысла не было, это Чернов нутром чуял, а чутьё у него за последние дни сильно обострилось. И всё же чутьё чутьём, а разум требовал продолжать поиск — до каждого строения. Вот сейчас посижу, думал Чернов потерянно, соберу себя в пучок и начну искать, начну шерстить эти, в принципе, неплохо устоявшие под вихрем дома, которые ещё до-о-олго послужат своим хозяевам… Долго. Если хозяева найдутся.
Мыслей не возникало — никаких. Голова была пустой и гулкой, как колокол без языка. И в этой пустоте из ниоткуда — а может, извне! — всплыла фраза, видимая как бы внутренним взором, словно красная бегущая строка на сером дисплее компьютера: беги — ищи, беги — ищи, беги — ищи…
Бегун — не Зрячий, но и ему, оказывается, можно навязать свыше слова, диктующие поступок. Бежать — искать… Бежать — это привычно, тем более что успел пристойно выспаться. А что искать? Жителей Вефиля или очередного Зрячего, который объяснит — если ему опять же спустят указания, — куда подевались горожане?.. Чернов потихоньку начинал звереть от отсутствия какой-нибудь логики в процессе прохождения Пути. Идиотские ПВ, идиотские Сдвиги, идиотские условия Игры, которую затеял Большой Игрок… Или Большой Шулер?.. При всём уважении к Нему, которое уже продекларировано, Чернов склонялся ко второму определению. Он, Чернов, никогда не любил азартных игр, не играл ни в карты, ни в рулетку, ни даже в орла-решку. Ну, ладно, волею судьбы он попал в Игру. Коли игроком попал, то он не знал, как вести себя с партнёром-шулером. Но вряд ли Большой Игрок выбрал его в партнёры, можно о таком и не мечтать. Он, Чернов, всего лишь — фигура на доске, фишка на столе рулетки, монетка, подброшенная в воздух. Есть выраженье: упал — отжался. Как раз его ситуация, но формулировка иная: подбросили — упади. То есть беги и ищи, не раздумывая. Сочтут нужным — объяснят. По минимуму…
И Чернов припустился прочь из мёртвого города, побежал, приминая траву, и она легко вставала позади, будто не живой была, а сварганена реквизиторами из какого-нибудь хитрого пластика. И позади остался вымерший город, а впереди вырос воздушный лесок, просвеченный в ночи не солнцем, а луной. И он уже не казался Чернову волшебным, не живым, а вовсе представлялся декорацией в спектакле, да и сама луна была нарисована на заднике сцены, и звёзды тоже, среди которых, кстати, совсем не было знакомых. И хотя Чернов прекрасно помнил прозрачный холодок воды в реке, и нежную свежесть травы, щекочущей лицо, когда он спал, и запахи, и пение птиц — он ничему теперь не верил. Но послушно бежал, потому что запрограммирован был на бег, как птицы — на пение, как трава — на упругость, как река — на течение, как луна — на создание атмосферы из сказки про Синюю Птицу.
А Сущий — это всего лишь не слишком
Герой книги сказок Бегун бежал по сказочной траве, вбежал в сказочный лес, легко дышал сказочным воздухом и всё яснее понимал, что и бежит-то он не произвольно выбранным маршрутом, а специально вложенным в него, весьма, правда, тактично вложенным. Поставили красивый лесок — ясный пень, что ностальгия поведёт Чернова после Пустого Вефиля именно в псевдорусскую рощу.
А дальше куда, соображал Чернов, поскольку лес заканчивался, а ничего сказочного не происходило?..
Он выбежал из леса и оказался в поле, но не с травой, а с какими-то злаковыми — то ли с рожью, то ли с пшеницей, то ли вовсе с овсом. Городской взрослый мальчик Чернов плохо разбирался в сельскохозяйственных растениях… Злаковые, естественно, трепетно колосились под милыми порывами ветерка, и Чернов рванул прямо по ним, не жалея трудов неведомых крестьян, приминая колосья кроссовками. А они, гады, как и трава, выпрямлялись позади, но это уже не удивляло Чернова, не тормозило его внимания, потому что впереди, за полем, на взгорье стоял Вефиль.
Вероятно — перенесённый с прежнего места. Или вообще — другой. Дубль.
Глава двадцать вторая
ОТРАЖЕНИЯ
Новое предложение Главного Экспериментатора явно имело смысл, а какой — вот это и была задачка для испытуемого Бегуна. Решит — получит конфетку, не решит — тоже что-нибудь получит, но менее сладенькое, куда менее. Дураку понятно, что решить придётся, ибо не с двумя же городами под мышками уходить в Путь. Что проверял Главный Режиссёр на сей раз — то ли сообразительность Бегуна, то ли верность идее Пути, то ли третье, десятое, девяносто седьмое, — Чернов не представлял себе и здраво предполагал, что скорее всего и не осознает. Задачка — да, для него, но он — лишь крыса в лабиринте, как уже печально отмечалось, а выбор, сделанный крысой, — радость познания для того, кто её туда запустил, кто изучает либо её возможности, либо возможности лабиринта, либо ещё какую-нибудь фиговину, а крысе, повторим — конфетка или, в худшем случае, электрический удар в башку, чтоб, значит, думала шустрее.
Зачем нужны два Вефиля по обе стороны прозрачного даже ночью леса? Сущему виднее. Это — вопрос крысы и ответ ей. А дело её — нестись по лабиринту, пусть даже возмущаясь его нелогичностью, подлостью всяких ловушек, жестокостью испытаний и прочая и прочая. И вот что обиднее всего: Путь вперёд, который крыса старательно вершит, вовсе не означает Пути к поставленной крысе цели. Может, эта цель — и не цель вовсе, извините за невольный парадокс, а всего лишь средство. Средство изучения поведенческой модели Бегуна в условиях длительного перемещения в пространстве-времени. (Круто завернул, с уважением подумал про себя Чернов.) А конечный результат изучения, то есть построение модели, и есть цель Экспериментатора. То есть сам Путь — фуфло. Куда бы ни бежал, всё едино. Главное — бег, А в итоге — какая-нибудь Гранд-Диссертация Великого Магистра Путей Сообщения на Внепространственном Слёте иных Великих Магистров. Диссертация, скажем, про крысу по кличке Бегун.
Но печальные мысли эти следовало с гневом и отвращением отбросить и позабыть, потому что для крысы, то есть для Бегуна, имелся вечный постулат: Магистр, то есть Сущий, един, что он ни творит, всё верно. А мысль о других Магистрах — кощунство! И надо бежать, что бы там ни думалось исподтишка, поскольку ложиться на травку и жевать травинку, глядя в небо, занятие бесконечное, а у Чернова время, к несчастью, ограничено. В данном пребывании на Земле. Хотя можно и полежать: для Экспериментатора лежание испытуемого с травинкой в зубах — тоже мотивированная модель…