06-Новое платье короля (Сборник)
Шрифт:
Выпили. Кузнец спросил:
— Ты сюда из Вефиля?
— Из него.
— Знаешь, что Вефиль — чужак в нашем мире?
— Я-то знаю, — с удивлением сказал Чернов, — а вот ты откуда узнал? Город существует здесь очень давно, врос корнями в вашу землю, даже языки смешались… Может быть, ты, Зрячий, умеешь видеть и сквозь время?
— Я много чего умею, — просто сказал кузнец. — А про Вефиль знают все, уж не так и давно он здесь. Моё умение видеть и слышать тут ни при чём.
— Кто тебе дал это умение? Твой Бог?
— У меня нет Бога, Бегун.
— Как это может быть? — Чернов и вправду изумился. Сам изумился, без суфлёра. — Нет человека, который не ходил бы по этой или иной земле, не имея Бога в душе и над собой…
Сейчас эти слова произносил не Чернов, а именно Бегун, который знал Бога под именем Сущего. Чернов так захотел. Он всё более и более входил в роль Бегуна с прописной буквы. А и то объяснимо: нет для него в этом ПВ другой роли, роль бегуна со строчной осталась за прорехой.
— Кого ты называешь Богом, Бегун? У моего народа много разных — в солнце, в ветре, в виноградной лозе, которая, кстати, дарована нам Богом твоего народа, вы, вефильцы, я знаю, называете Его Сущим… Да везде есть Боги, и всех мои земляки на всякий случай боятся и стараются задобрить. А у меня нет никого, кого бы я старался задобрить. Разве что огонь в горне? Так мы с ним на равных: я его кормлю, а он кормит меня… А что до моего умения видеть, так я с ним родился. И это ещё как посмотреть: к добру оно или к худу. Меня вон земляки мои считают то ли колдуном, то ли уродом каким-то. Правда, кузнец я отменный, а моё умение видеть позволяет людям делать то, что надо делать, и не совершать глупых шагов.
Тяжко было Чернову. Он понимал, что попал к человеку, который может объяснить его, Чернова, роль в этом навязанном ему спектакле, но не знал, что именно спрашивать. Поэтому решил — напролом.
— Ты — Зрячий, я — Бегун. Что связывает нас? Почему я выбежал сегодня утром из Вефиля с ясным желанием появиться здесь? Я точно знал, что должен быть здесь! Я точно знал, про кого мне надо спросить у старика Пенедо на площади. Мне всё равно, откуда я знал. Но вот я — здесь, и я спрашиваю тебя: что делать мне дальше? Ты сказал, что я — на Пути. Но я-то не вижу никакого Пути, кроме дороги из Вефиля в Панкарбо…
— Подожди. Я должен вспомнить, — глухо произнёс кузнец. Повторил: — Я знаю, что должен вспомнить слова для Бегуна…
Кузнец стремительно поднялся, заполнил собой маленькую комнату, закрыл солнечный свет, бьющий в узкое оконце у потолка. Раскинул руки крестом, уложил их на белёную стену, прижался к ней лбом, словно пытаясь сдвинуть её с места, выломать, превратить полусвет в полный свет. А и ладно бы выломал! Чернов того и ждал от кузнеца. Света ждал. Зрения, Умения видеть то, что ему положено видеть, раз уж он согласился на роль Бегуна с прописной. Пусть не такого всеобъемлющего, как у Зрячего, но всё же, всё же… Впрочем, умение видеть у кузнеца тоже было кем-то управляемым, и он всякий раз ждал Управляющего…
Вот и сейчас постоял с минуту-другую, оттолкнулся от стены ладонями, с силой вдохнул воздух, будто и не дышал эту пару минут. Обернулся к Чернову.
— Ты уже был здесь, так?
— Я не помню, но говорят… — осторожно ответил Чернов.
— Ты уже был здесь, — словно не слыша Чернова, подтвердил кузнец. — Это было давно. Тогда здесь жил другой Зрячий. Он принял у тебя Вефиль и сделал так, чтобы его народ согласился жить в дружбе с новым соседом. Теперь ты вернулся. Значит, снова заберёшь город… Жаль. Жаль расставаться с соседями, нам было хорошо с ними, но ты — Бегун, ты призван…
Сказанного Чернову было мало.
— Да, я был здесь, мне объяснили, — заорал он в бессильной ярости. — Да, я заберу город. Но куда, куда? Ты видел — куда?
— Ты — Бегун, — повторил кузнец, — ты уже бежишь. Ты вернёшься в Вефиль, а город окажется в другом месте на твоём Пути… Ты побежишь дальше, и город последует за тобой…
— Куда мне бежать, Зрячий? Я не вру, я не знаю других дорог, кроме этой — между Вефилем и Панкарбо. Да и нет здесь других дорог!
— Почему нет? Есть. Но тебе-то они не нужны, потому что завтра ты побежишь уже не здесь.
— А где?..
— Там, где есть место иному Зрячему.
— А где есть место иному Зрячему?
Нет, всё-таки рано хоронить попа и его фантастически занудную собаку!..
— Я скажу тебе нужные слова, Бегун. Думаю, что они тебе пригодятся. Может, тебе будет дано твоим Сущим понять их тёмный смысл. Вот они… — Он зажмурился и размеренно, как молитву, проговорил: — «И каждый раз, выбегая на Путь, ты встретишь Зрячего, который есть подорожный камень, обозначающий поворот Пути. И каждый раз это будет иной Зрячий, чьё место на повороте, но не дано знать Зрячему, куда ведёт Путь от поворота, и не надо спрашивать его о том. Просто знай: где Путь — там Зрячий, где Зрячий — там Путь, но нет Пути без Зрячего, и нет Зрячего вне Пути»… — Открыл глаза, спросил просто: — Понял?
Чего ж не понять? Всё понятно. Если б он прибежал в Панкарбо и не нашёл здесь странного, как формулируют бастарос, человека, то, значит, он не был на Пути, а просто побегал для собственного развлечения. «Нет Пути без Зрячего, и нет Зрячего вне Пути»… Но он всерьёз беседует с человеком, утверждающим, что он, Чернов, куда-то заберёт Вефиль и бастарос потеряют добрых соседей только из-за того, что встретились два странных типа. А значит, получается, что спектакль идёт вовсю и Чернов — на сцене, но вот беда — он по-прежнему не знает роли. Что делать дальше?..
А что ты ещё умеешь, сам себя со злостью спросил. Только одно — бегать. Так и беги, пока видишь дорогу. А превратится она в Путь или нет — это уж как карты лягут. И не стоит мучиться самому и мучить людей, даже если они Хранители, Зрячие, кто там ещё. Судя по всему, никто не знает замысла Главного Режиссёра, никто не читал всей пьесы. Если удастся дойти до финала, будешь всё знать сам…
— Чего ж не понять, — усмехнулся Чернов. — Раз ты — здесь, раз я с тобой пью вино, то, выходит, я и не хотел, а уже побежал по своему Пути. Не я его выбираю, а он меня…
— Возможно, — охотно согласился кузнец. — Выпьем на дорожку.
Разлил по кубкам остатки вина из кувшина. Поднял кубок.
— Удачи тебе, Бегун.
Чернов поднял свой.
— И тебе счастливо оставаться… — Осушил кубок, брякнул им о столешницу. Вдруг сообразил: — Да, Зрячий, скажи-ка: часто к тебе приходят Бегуны?
Кузнец тоже поставил кубок на стол, но — аккуратно.
— Ты — первый, — только и сказал.
Вопросов больше не возникло. Пришла пора бежать.