06-Новое платье короля (Сборник)
Шрифт:
— Круто завёрнуто… — Чернов отдышался, отмахал своё руками, приводя сердце в нормальный — небеговой — ритм. — А если б я сегодня не нашёл Путь, то что? Кстати, я и понятия не имел, что встану, как ты говоришь, на него уже сегодня, сразу…
— Это естественно: ты ж не помнишь… Ты всё постигаешь, как новорождённое дитя — заново… А если б ты не нашёл Путь… Мы бы остались в земле бастарос. До того момента, когда ты побежишь вновь. Завтра. Послезавтра. Когда почувствуешь тягу…
— Я встал на Путь, это и слепому видно. Даже мне, новорождённому… — усмехнулся. — Но как вы к нему готовились, следуя заветам
— Как всегда. Обыкновенно. Путь — это, прежде всего, долгая дорога в неизвестность. А в дорогу путник всегда готовится. Пастухи привели в город весь скот. Люди собрали — насколько хватило сил — урожай овощей и фруктов… Но это мимолётное, сегодняшнее. На самом деле мы всегда наготове. Наши предки вместе с тобой шли твоим Путём. Мы знаем из Книги, что на Пути случается всякое: и лютый холод, и невыносимая жара, и страшные ураганы, и даже такое странное явление, как снегопад, — он использовал испанское понятие «esta nevando» — «снег падает», — но у нас есть и очень тёплая одежда для этого, мы специально ткали её и обшивали шкурами овец. Мы знаем, что на Пути нам могут встретиться голодные края, но мы специально для этого храним и пополняем запасы пищи, которая не портится от времени… Единственное, что страшно, — это отсутствие воды, а ею на долгий срок не запасёшься. Но здесь, слава Сущему, воды вдоволь… Ты взгляни… — Он протянул руку в сторону моря. — Вот точная примета Сдвига: другая природа, хотя и похожая на ту, что была нашей ещё сегодня. А это, наверно, и есть «великая вода», или «мар», как её называют бастарос, я прав?.. Они — те, кто доходил, — утверждали, что у «мар» нет второго края? Ты согласен?.. — Он спрашивал, но не ждал ответа. Ему просто хотелось говорить, произносить слова, его распирали радость, восторг, удивление, надежда, десятки чувств варились в нём и требовали выхода, а тут к месту вернулся Бегун, которого ждали до этого три столетия, и вот вам награда: ожидание оказалось ненапрасным. «Map» перед взором, чудо-то какое!.. — Но мы ведь недалеко ушли по Пути, так? — осторожно спросил Кармель.
— Почему ты так считаешь?
Чернов понятия не имел, далеко они провалились или близко, переместились только в пространстве или во времени тоже, в том же ПВ они обретаются ныне или их унесло чёрт-те куда по четвёртой, десятой, сто-невесть-какой координате. Хотя логика в вопросе Кармеля была: Испания горная и Испания приморская — это и впрямь недалёко. Более того: то, что они видели сейчас, вполне походило на Испанию приморскую, по природе походило. Если только перед ними лежало Средиземное море либо Атлантический океан…
Кармель руководствовался той же логикой.
— Всё то же самое, — сказал он. — Не нужны ни припасы, ни другая одежда.
Чернов, прошедший за несколько дней путь от недоверчивого прагматика-землянина до недоверчивого прагматика-Бегуна по ПВ, не слишком верил в близкие перемещения по оным ПВ. Похоже — не значит то же самое. Но на кой ляд развозить теоретические сопли? Вот отдохнём, решил Чернов, оглядимся по сторонам и побежим проверять, где мы. И нет ли неподалёку нового Зрячего…
— Вина я уже напился, — сказал он Кармелю, — а вот насчёт перекусить — это было бы в самый раз.
— Конечно, конечно, — засуетился Кармель, подхватывая Чернова под локоток и ведя его в город, опять «сквозь строй», но только дружелюбный: Чернов прямо чувствовал, как люди излучают приязнь, хотя это и ненаучно. Но что здесь научно? Нет ответа… А Кармель вдруг спросил: — Ты пил вино у Зрячего?
Вот вам и раз! Откуда он знает про кузнеца?..
— Откуда ты знаешь про кузнеца?
— Всё-таки кузнец… — удовлетворённо сказал Кармель. — Я подозревал… А знаю откуда? Из Книги. «Нет Пути без Зрячего, и нет Зрячего вне Пути». Так написано.
— Давно написано?
Кузнец, оказывается, тоже цитировал Книгу. Хотя вряд ли он знал о её существовании. Сам же сказал: мне надо вспомнить слова для Бегуна. А слова эти рождаются у него в мозгу как бы свыше. Как, кстати, и у Бегуна. То есть у Чернова.
— Всегда было написано.
— И ты намеренно искал того, к кому может обратиться Бегун?
— Мне было любопытно, — засмущался Кармель. И ощетинился вдруг: — Но никто не знает о Зрячих! Никто, кроме тех, кто допущен к Книге, кроме Хранителей. — Повторил, словно боялся, что Бегун ему не верит: — Никто!
— Кроме тех, кто написал о них в Книге, — добавил Чернов.
И получил очередной странный ответ с «никто»:
— Никто о них не писал.
— Не понял? — Чернов действительно ничего не понял.
— Никто не пишет Книгу.
Понятнее не стало.
— А как она пополняется? Сама собой?
Вроде пошутил без цели, а ведь попал!
— Сама собой, — подтвердил Кармель.
— Как это может быть?!
— Не знаю. Так было всегда. Книга Пути — Книга Сущего. Его промысел…
— А есть в ней уже запись о том, что вновь появился Бегун, что он, то есть я, встал на Путь?..
— Пока нет. История твоего с нами Пути появится в Книге по мере того, как он станет длиться. По этапам: от Шэвэр к Шэвэр. Если, конечно, всё пойдёт благополучно… Так было и с твоим прошлым Путём с нашим народом.
— А если неблагополучно?
— Тогда мы не узнаем, что появится в Книге. Кто-то другой поднимет её — не я…
— Ладно, не будем о грустном. Вернёмся к истории о нашем Пути. Получается, она так прямо возьмёт и появится? Только что был чистый лист, и на тебе — весь наш Путь в подробностях, так?
— Как всё и всегда. Это — Книга… — Последние слова Кармель произнёс с таким отчётливо звучащим в голосе пиететом, словно Книга для него являлась частью Сущего.
А может, кстати, и являлась. Кто-то же материализовывал на её листах историю народа Гананского! Как на пиру Валтасара — самопроизвольно возникшая на стене надпись… Происки Высшей Силы, однозначно.
Они уже подходили к дому Кармеля, когда сзади — от городских ворот — раздались крики. Звали Хранителя, звали Бегуна, особенно ясно слышалось еврейское слово «сакана» — «опасность».
— Что-то случилось, — с надеждой на обратное сказал Чернов: ему очень хотелось добраться до дома, плюхнуться на лавку и поесть — пусть даже жёсткую холодную баранину.
Не обломилось.
Кармель резко и бесцеремонно развернул Чернова вспять и что твой спринтер помчался к воротам. Волей-неволей Чернов не отставал. Когда они оказались у городской стены, ещё не понимая, что происходит, плотный чернобородый мужик вынырнул из действительно гудящей тревогой толпы и крикнул Кармелю:
— Там всадники! Их много…