10 000 € за ночь
Шрифт:
Лишь бы снова также сильно любил.
Глава 15
Обалденный секс
Я и не предполагали, что у зависти так много вариаций. Просто даже не сразу распознала в себе это чувство. Хотя это и неудивительно, потому что я в жизни не подумала бы, что могу позавидовать умершему человеку. Это ведь в принципе звучит, как какой-то бред. Но я действительно завидовала этой умершей Лере. Серьёзно. Потому что ко мне ни один мужчина не относился так даже близко. Никогда.
Это было каким-то новым пониманием. Я будто бы вошла в какой-то привилегированный круг. И на то, чтобы осознать это, мне нужно было время.
Наверняка каждая из нас, глядя на фотографии красивых и успешных людей в Инстаграмме, ВКонтакте или Фейсбуке, нет-нет, да и подумает:
"Мне бы такую внешность, я бы тоже…"
Или
"Блин, мне бы столько денег, я б тогда…"
А мне некуда было смотреть. У неизвестной мне Леры не было странички в Инстаграмме. Я даже никогда не видела её фотографий. Я понятия не имела, как она в действительности выглядела. Понимала только, что стала на неё очень похожей. От этого и отталкивалась. Но в период после моего преображения и до этой нашей первой ночи с Олегом, я не завидовала ей.
А после этой ночи меня охватило чувство сильной зависти. Липкой, тягучей. Навязчивой. Неизвестно к кому.
К кому-то.
К некой женщине, роль которой я теперь играла.
К женщине, которую так сильно, так безудержно любили. Не играй я её роль, меня бы лично так не любили бы никогда.
Это осознание оглушало. Сбивало с ног. Вымораживало. Заставляло чувствовать себя человеком второго сорта.
Столько нежности, трепета и тепла мне не дарил ни один мужчина. Я просто обалдела от того, насколько любимой, желанной и значимой себя почувствовала.
И какой-то момент даже поверила в то, что я — эта самая Лера. Не знаю, как это случилось, но это имя мужским шёпотом я этой ночью иногда воспринимала, как своё. Мне очевидно так сильно захотелось стать столь желанным объектом мужского обожания, что я убрала в своём сознании границу между фантазией и реальностью. Так сказать, охотно вжилась в роль.
И впервые в жизни ощутила, что меня любит мужчина. Да так сильно, так искренне, так нежно, что даже голова кружилась от счастья и благодарности.
В ту ночь я отведала мёда, вкуса которого не узнала бы, скорее всего, никогда.
Да, я впервые в жизни почувствовала себя любимой женщиной. Это было во всём. Во взглядах. В шёпоте. В прикосновениях. В воздухе. Во всём.
И это было чудесно. Это было чудеснее всего на свете, что я знала раньше.
И это стало крутым наркотиком, на который я подсела с первой дозы.
Потому что я ощутила себя удивительно значимой. Важной до одурения. Умопомрачительно притягательной. Просто какой-то невероятной. Было чувство, что этот ласкающий меня мужчина — в лепёшку расшибётся, но сделает для меня что угодно. Что я лучшая на свете женщина. Вершина эволюции. Венец творения. Самая-самая…
Но довольно скоро, когда я уже подъезжала к особняку, вновь вернулось осознание того, что всё это я думала вроде как о себе, но на самом деле о той, чью роль играла. В глазах Олега отражалась вроде бы я, но видел-то перед собой он другую женщину.
А я просто была на неё похожа.
Точнее, стала, с его подачи.
И это понимание душило меня. Я вкусила искренней мужской любви, но на самом деле — я не имела никакого отношения к её объекту. Я была жалкой поделкой. Пластмассовыми цветами. Красивыми, но без запаха.
Меня, играющую Леру, мужчина просто обожал. Любил до умопомрачения, желал до одури, с ума сходил от нежности.
А меня, Катю, настоящую меня — не любил никто. И даже тётке моей было глубоко наплевать на то, как я теперь живу. Сдохла бы я сейчас — никто бы и не заметил.
Да, я походила на Леру внешне, но какая же огромная пропасть пролегала между нами…
Правила моего пребывания в этом доме ограничивали моё перемещение в правое крыло, если основной вход в него — высокие стеклянные двери — был закрыт. Это означало, что Олег отдыхает, занят, работает, обсуждает с Ньенгой дела и тому подобное — в общем, в такие моменты беспокоить его своим посещением мне строго воспрещалось. Слугам, впрочем, тоже. За редкими исключениями, когда Олег заказывал еду в свой кабинет или в свою спальню.
За всё время моего проживания в доме Олега в так называемый согласно контракту "период преображения" я была там всего дважды, но дальше коридора не ушла — Олегу докладывали о моём прибытии и он выходил мне навстречу. Оба раза в белой сорочке с двумя расстёгнутыми пуговицами сверху, светлых льняных штанах и сетчатых мокасинах.
Он встречал меня с недовольно-вопросительным выражением лица и мои вопросы по контракту и пребыванию в его доме предпочитал обсуждать во дворе, а конкретнее — в беседке за чашкой чая.
Когда водитель привёз меня к дому и я вышла к главному входу, было уже довольно светло. Поблагодарив дворецкого за открытую передо мной дверь и пожелав ему доброго утра в ответ на его приветствие, я первым делом посмотрела направо и усидела, что двери закрыты. Это не удивило меня: учитывая тот темп, который в основном удерживал Олег этой ночью, особенно последние пару часов, он должен был порядком устать.
Я попросила вазу для роз и, отказавшись от завтрака, ушла наверх, к себе.
Поднявшись в спальню, переоделась, приняла душ в ванной на этом же этаже и когда вернулась, обнаружила оставленные на кровати цветы, стоящими в вазе на столике у окна.
Затем я легла в кровать, но несмотря на бессонную ночь, долго не могла заснуть. Ворочалась, думала о том, что произошло и, прислушиваясь к себе, пыталась понять своё настоящее отношение к этому мужчине.
Смыкая глаза, я видела лицо Олега, его взгляд на меня, полный восхищения, нежности и одновременно с тем какой-то печали, и не понимала, почему он заставляет себя страдать, расставаясь со мной. Почему мы должны были вернуться в дом на разных автомобилях? Ведь я ясно понимала, я чувствовала природным, вот чисто женским чутьём, что он предпочёл бы остаться со мной, не уходить, предпочёл бы обнять меня и уткнувшись носом в мои волосы, заснуть. Я всем своим существом чувствовала, как не хочет он расставаться со мной и как хочет выразить свою нежность по отношению ко мне. Зачем же тогда он выставил эти ограничения? Этот временной лимит? Это условие разъехаться разным транспортом после проведённых вместе четырёх часов?