№ 10 2007 г.
Шрифт:
Вадим Шмаков воззрился на меня непонимающими глазами.
— Что это значит? — спросил он.
— Тебе никто не сказал? Мы решили провести проверку на детекторе лжи.
— Чтобы вычислить гадину, — тут же добавила Маша Волкова. — И примерно наказать.
— Я был на леднике и не слышал.
— Тем не менее ты тоже в числе подозреваемых, и будешь проходить проверку, так как алиби у тебя нет. И еще: нам нужно сформулировать контрольный вопрос.
Поднялся Рейнгардт, пригладил бороду:
— Предлагаю сформулировать вопрос так:
— Смотрели ли на эту розу с вожделением? — хмыкнула Ангелина Докукина. — Я немного изучала психологию и, в частности, детектор лжи. Между прочим, у меня сертификат техника этого прибора, хотя все об этом забыли. А я специально на курсы ездила за сто километров от убежища. Вопрос нужно сформулировать коротко, и он должен быть точным. Скажем, если человек уверен, что он не сорвал, а срезал розу, он совершенно спокойно ответит: не срывал! И детектор ничего не покажет.
— Доктора с его вопросом уличить нельзя, если он виноват — ведь он все обдумал заранее, — заметил Трофим Соболь.
— Предложите свой вопрос, — оскорбился Рейнгардт. — Мне зачем ваша роза? В колдовство я не верю.
— В колдовство не веришь, а к какой-нибудь девчонке вполне мог подбивать клинья. — Сорвал розу, а проклятие само нас нашло! Розы срывать нельзя!
— Можно, — Лидия Игнатьевна усмехнулась. — Но я этого не делала. Хотя так приятно было бы поставить в вазу на окне розу…
— Только у тебя нет ни вазы, ни окна, — сказал Распопов. — И, думаю, мою розу ты бы не взяла.
— На детектор, — предложил я. — Тянем жребий. Я согласен пройти исследование первым, с теми вопросами, которые предложит любой из вас.
Все подозреваемые вместе с Распоповым, санитаром Росляковым, Ангелиной Докукиной и увязавшимся за нами Трофимом Соболем двинулись на нижний ярус — туда, где в длинном бетонном каземате стояли детектор и много другой нечасто используемой аппаратуры.
— Вопрос: срезали ли вы розу в теплице Распопова для собственных целей? — предложила Ангелина. — А какие цели — вопрос второй. Мне можете задать другой вопрос, если до этого дойдет дело.
— Хорошо, — согласился я, садясь в кресло. Пока Росляков присоединял к рукам электроды и доставал из шкафчика на стене контрольную таблицу, остальные вытянули из шапки Соболя бумажки с номерами. Первой оказалась Лена Иванова. Вторым — Саша Ковалев. Он выглядел очень плохо. Больной, слабый, с трясущимися руками.
Ангелина активировала детектор, и тут же мое тело пронзил обжигающий, скручивающий разряд. Хорошо, что меня не привязали — я просто вывалился из кресла, кулем упав на бетонный пол.
— Сбой в системе, — спокойно заявила Ангелина. — Сейчас исправим. Что, Леночка, займешь место, пока Егор отдыхает?
Девочка заплакала. Видно, после удара высоковольтным разрядом я выглядел не слишком хорошо.
— Садись, дорогая, садись, — безжалостно хмыкнул Соболь. — Мне нужно знать, из-за кого болеют мои дети!
— Хватит! — закричал Шмаков. — Не мучайте никого! Розу взял я!
Трофим тут же подскочил к нашему образцовому ледовозчику и врезал ему по уху.
— Отставить! — прохрипел я. — За самосуд буду наказывать безжалостно! Пусть Вадим расскажет, для чего ему это понадобилось! И почему все болеют!
— Не скажу, — с неожиданной твердостью отозвался Шмаков. — Можете сжечь меня или выгнать из убежища, но я не скажу!
— А что, и сожжем! — Соболь уже кипел.
— Оставьте нас, — приказал я. — Мы поговорим, и тогда я приму решение.
— Да он тебе горло перегрызет, — с ненавистью глядя на молодого человека, провозгласил Распопов. — Уж если он покусился на мою розу…
— Выйдите, — повторил я. — Это приказ главного техника реактора. Люди подчинились — дисциплина все же вырабатывалась в нас годами. Вадим сел в кресло детектора.
— Мне очень жаль, Егор. Я не знал, как работает детектор — иначе обязательно признался бы… А детектор я мог обмануть. Потому что розу срывал не для себя и вовсе не для каких-то целей.
— Рассказывай.
— Дело касается не только меня.
— Тебе придется рассказать! Шмаков опустил глаза в пол и заявил:
— Я сорвал розу для женщины.
— Догадаться было несложно. Для кого?
Вадим снова замялся. Наконец решился и выдавил:
— Ее зовут Роза. Понимаешь, роза для Розы — так символично… Тем более, она рассказала, что никогда не видела цветка, в честь которого названа. Ей всего шестнадцать лет. Она не из нашего убежища — из БДБ-48. Работает ледовозчицей. Мы с ней познакомились на леднике.
Я опешил.
— Ты отдал розу незнакомой девушке? Которая неизвестно что может с ней сделать?
— А что она может сделать? Ты тоже поверил в колдовство, Егор? Мне стало стыдно.
— Нет, конечно… Но почему началась эпидемия?
— Когда я подарил ей розу, она была в таком восторге, что поцеловала меня.
— Без маски? — машинально спросил я и понял, что сморозил глупость. Целовать девушку в шерстяной маске? Когда сам в маске? Лучше уж пожевать кусок войлока!
— Да, без маски. Я люблю ее. Она — лучшая девушка на свете. Красивее, чем роза Распопова.
Стало быть, мы получили обычное вирусное заражение. Не слишком опасное, просто неудобное…
— И давно вы знакомы?
— Месяца три.
— Вот почему ты зачастил на ледник… Но за твои светлые чувства пришлось расплачиваться всему убежищу. Знаешь, каким может быть наказание?
— Изгнание?
— Да. Или возмещение ущерба. Я склоняюсь к последнему.
— Я готов, — обрадовался Вадим.
— Каждому пострадавшему привезешь по пять санок льда. Помимо обычной нормы, конечно. Думаю, года за три управишься…