10 гениев живописи
Шрифт:
В конце концов Тео нашел прекрасный выход из неловкой ситуации. Он просто решил покупать работы Винсента для себя. Брат обязал каждый месяц высылать ему картины и рисунки примерно на ту сумму, которую Тео будет ему выделять – 100–200 франков. Сейчас эта сумма кажется смешной – в 1990 году «Портрет доктора Гаше» был продан за 75 миллионов долларов и попал в Книгу рекордов Гиннесса. Но тогда их стоимость равнялась нулю, потому что пока их просто никто не покупал. Теперь Тео мог делать с картинами, что хотел – выставлять или прятать, продавать или дарить. Винсент торжественно подтвердил: если Тео захочет, он может их хоть сжечь.
Сделка, конечно, была сродни детской игре, но это успокоило совесть Ван Гога. Теперь он не попрошайка, он зарабатывает на жизнь своим искусством.
Весной Винсент снял новую просторную двухкомнатную мастерскую. Ему все больше нравилось жить в Нюэнене.
Несмотря на это относительно благополучное существование, состояние тревоги никак не покидало Ван Гога. Его сверхчувствительная натура требовала каких-то изменений.
Когда Винсент ухаживал за больной матерью, он познакомился с соседкой Марго Бегеман. Марго была из достаточно состоятельной семьи. Она жила со старшими сестрами, была не замужем и все свое свободное время отдавала благотворительности – навещала больных, помогала бедным. Зная, что Винсент много общается с крестьянами, Марго поинтересовалась, не знает ли он бедняг, которым особенно нужна помощь. Общие заботы сблизили их. Она была чуть старше Винсента, выглядела хрупкой, мечтательной. Ее тоже притягивали люди со сложной судьбой. Винсент отвечал этому критерию, она была готова стать спутницей его жизни. Он, хотя и не был так самозабвенно влюблен, как это бывало раньше, но все же решил еще раз попробовать жениться.
И опять ничего не получилось. На этот раз дело расстроили сестры Марго. Несмотря на свой совершеннолетний возраст, она находилась в полной материальной и моральной зависимости от них. Они ужаснулись перспективе выдать младшую сестру замуж за нищего художника. Марго проявила характер и потребовала их согласия на брак. Они неохотно уступили, но поставили условие – подождать два года. Винсента оскорбило это требование – либо свадьба состоится сейчас, либо не состоится никогда. Сестры начали так досаждать Марго, что она не выдержала и приняла яд.
К счастью, ее удалось спасти. Марго отвезли в больницу в Утрехте. Винсент ее навещал, советовался с врачом по поводу ее душевного состояния. Доктор высказал мнение, что в ближайшее время во избежание потрясений нежелателен как брак, так и разрыв. Винсент писал брату, что Марго находится на грани нервного заболевания или, что еще хуже, – религиозной мании. «Жаль, что я не встретился с ней раньше, скажем, лет десять назад. Сейчас она производит на меня то же впечатление, что скрипка кремонского мастера, испорченная неумелым реставратором».
Она вернулась в Нюэнен только спустя несколько месяцев. О замужестве уже не заговаривали. «Мы остались добрыми друзьями». Винсент резко осуждал сестер Марго за деспотизм. За собой на этот раз он не чувствовал вины, даже считал, что некоторым людям, окаменевшим под влиянием богословия, нужны волнения, чтобы пробудиться от душевного застоя.
Теперь он уже не рвался к семейной жизни – искусство поглотило его целиком. Между прочим, если об Урсуле, Кее или Христине после разрыва отношений с ними он в письмах больше никогда не вспоминал, то на протяжении оставшейся жизни периодически высказывал желание, чтобы некоторые из его работ, которые он посылал родным, были подарены Марго.
Ее попытка покончить с собой на несколько месяцев омрачила его жизнь и вселила дурные предчувствия. Предчувствия оказались верны – 26 марта 1885 года неожиданно умер отец – просто упал на крыльце собственного дома и больше не встал. Его похоронили на кладбище возле старинной церкви, которую Винсент частенько рисовал. На похороны приехал Тео. Смерть отца их еще больше сблизила. С тех пор в письмах не было никаких намеков на разрыв.
«Я говорю: будем много писать, творить… я говорю «мы» потому что твои деньги, которые, я знаю, так трудно достаются, дают тебе право считать мои произведения, когда они станут наконец хорошими, наполовину твоим собственным созданием». С этих пор, когда В.В.Г. говорит о своей работе, он неизменно употребляет «мы».
От своей доли наследства Винсент отказался, считая, что не имеет на нее права, так как был не в ладах с отцом. Он почти не появлялся в доме, переселившись
Винсент считал, что нашел свое место и навсегда останется жить в Нюэнене, хотя Тео рекомендовал брату сменить место жительства. «В сущности у меня одно желание – жить в деревенской глуши и писать деревенскую жизнь». Он даже мечтал забыть об обществе, к которому принадлежал, и зажить по-крестьянски. Работая над «Едоками», он «хотел дать представление о совсем другом образе жизни, чем тот, который ведем мы, цивилизованные люди». Этим полотном он всегда гордился, оно было для него некоей вехой в творчестве. Картина даже стала камнем преткновения между Винсентом и его ближайшим другом и единомышленником Раппардом. Не имея возможности показать ему картину, Ван Гог наскоро сделал литографию и послал в Утрехт. Как и следовало ожидать, Раппарду она совершенно не понравилась. Он раскритиковал плоскость изображения, нарушения в анатомии, технику и отсутствие правды жизни. Критиковал он, конечно, то, что видел, то есть не картину, а копию, которая, мягко говоря, не точно передавала оригинал. Впрочем, даже если сделать скидку на это, все равно тон письма Раппарда излишне язвителен. Не потому ли, что на самом деле здесь говорило ущемленное самолюбие? Дело в том, что незадолго до этого случая Раппард приезжал в Нюэнен, и они долго спорили по поводу его собственных работ. Винсенту больше нравились «Пряхи» Раппарда и гораздо меньше – его последние работы. Создается ощущение, что Раппард воспользовался случаем отомстить за мягкую, в общем-то, критику Винсентом полотен друга. Ну, а простодушный Ван Гог и не догадывался о подспудных причинах язвительности Раппарда. Он очень обиделся на обвинение в «поверхностности». Правда, сердился недолго – после обмена письмами он успокоился, и последнее из сохранившихся писем – от сентября 1885 года – уже носит вполне дружеский характер. Винсент не любил терять друзей и старался сохранять с ними добрые отношения. А Раппард, хотя был на 5 лет моложе Винсента, был настоящим другом. Как оказалось, именно это и позволило ему остаться в истории, поскольку как художник он теперь мало известен. Раппард умер в 1892 году, пережив Ван Гога всего на два года. Когда он узнал о душевной болезни Винсента, то сказал следующее: «Винсент хотел искусства грандиозного, и его гигантская борьба могла сокрушить какого угодно художника. Не думаю, чтобы один темперамент был в силах сопротивляться постоянному напряжению, всегда грозящему взрывом».
Ван Гог жил и писал в уединении, а в глубине его разума рождались новые дерзкие идеи. Особенно его увлекали мысли о контрастах и взаимодействиях цветов спектра. В этом Винсенту ничем не могли помочь современные художники, даже его любимый Милле. Ван Гога вдохновляли старые мастера, особенно Делакруа с его мощными пламенеющими аккордами. Художника восхищало умение Эжена Делакруа передать атмосферу ужаса только сочетанием насыщенного синего и зеленого. Пришла пора что-то менять и куда-то ехать. Возникла настоятельная потребность опробовать свои идеи на сотоварищах по ремеслу. Дожив до тридцати лет, Винсент не имел опыта жизни в настоящей художественной среде – такой буйной, часто неуютной, но бодрящей жизнью, в которой можно постоянно общаться, спорить с такими, как он, одержимыми. Очередная порция сплетен ускорила его отъезд. На этот раз он был ни в чем не виноват. Художник дружил с юной Гординой де Гроот (именно ее Винсент изобразил в «Едоках картофеля» спиной к зрителю). Она забеременела. Стали перешептываться, что виноват Винсент Ван Гог. Сам он отрицал свою причастность к интересному положению Гордины. А поскольку он никогда в жизни не врал и не уклонялся от ответственности, мы можем ему поверить. В одном из более поздних писем сестре Виллемине Винсент интересовался: так вышла ли Гордина за своего кузена? Очевидно, это и был виновник скандала. Но многие не верили Винсенту. Особенно возмущался местный католический священник – де Грооты были католиками. Он запретил прихожанам позировать Винсенту. Не все его послушались, но на улице уже никто не решался этого делать.
Работать стало труднее. Тогда Винсент решил какое-то время пожить в Амстердаме. Вещи пока брать не стал и попросил сохранить за собой жилье. Мать, сестра Виллемина и брат Корнелиус тоже собирались рано или поздно переехать из Нюэнена. Старшие сестры, с которыми Винсент не поддерживал отношения, жили в другом городе. Ван Гог боялся за здоровье матери и поэтому некоторое время откладывал отъезд. (Она пережила своих сыновей на 17 лет). Однако врач заявил, что ей ничто не угрожает, и в конце ноября 1885 года Винсент уехал.