100 дней Фолклендов. Тэтчер против Аргентины
Шрифт:
Большинство людей полагает, что процесс, в результате которого британские ВМС делают из школьника в коротких штанишках командующего, способного возглавить самый большой со времен второй мировой войны флот, который отправляется от берегов Британии, является достаточно совершенным. Без сомнения, когда британское командование решило послать меня на юг, я для них не был «темной лошадкой». Я служил вместе с ними на разных должностях в течение тридцати шести лет и был одним из той вымирающей породы офицеров, которые начинали службу в темно-синей форме сразу после подготовительной школы в возрасте тринадцати лет. В моем случае – с 1946 года. И произошло это, как и все со мной, немного случайно.
Мои родители дали частное образование моему волевому
Поэтому было решено, что лучший способ получить частное образование за небольшую плату – выиграть стипендию в королевский военно-морской колледж Дартмут, известный как «Британия». Он располагался среди эдвардианского великолепия примерно в сорока пяти милях на юго-восток от Дартмура, на южном побережье Девона. В то время они предлагали порядка тридцати стипендий в год, требуя для поступления проходной балл, равный восьмидесяти процентам от стандартного вступительного экзамена в общественную школу. Я едва получил этот балл, думаю, как раз достаточный для последнего места, и был приглашен пройти медкомиссию и ужасное собеседование. Испытываемый мной ужас отнюдь не уменьшился от появления по дороге к старому зданию Адмиралтейства в Уайтхолле на пятке моего носка огромной дырки.
Я сидел перед группой офицеров с непроницаемыми лицами, практически парализованный беспокойством о своем носке. Без сомнения, проводившие собеседование старались быть максимально дружелюбными, но я едва мог давать вразумительные ответы на вопросы. Когда, наконец, пришло время покинуть комнату, я позаботился о том, чтобы, пятясь к выходу из комнаты, скрыть голую пятку. Мне показалось, что до двери полторы мили, а офицерам, вероятно, что я был подобострастен перед ними. Долгое время мне думалось, что офицеры должны были многозначительно кивать друг другу: «Это хороший, воспитанный мальчик… знает свое место… не хочет поворачиваться задом к старшим по возрасту и положению… таких не так-то много теперь… Мы возьмем его».
Так в самых первых числах нового, 1946 года, я стал первокурсником в Королевском военно-морском колледже «Британия». Это большое учреждение – основа Британских ВМС двадцатого столетия. Даже название «Британия» имеет имперский оттенок, хотя на самом деле колледж назван в честь одноименного большого старого трехпалубного линейного корабля, отслужившего полстолетия основным учебным судном Флота и ошвартованного в устье реки Дарт. В 1905 году колледж открыл король Эдвард VII. Его огромное здание из красного кирпича и белого камня было спроектировано сэром Астоном Веббом, создателем фасада Букингемского Дворца. На лужайке размещалась громадная, вырезанная из дерева раскрашенная голова, когда-то украшавшая форштевень старой «Британии», а куранты на часовой башне в течение суток отбивали не часы, а вахтенные склянки – обязательно не больше восьми за исключением Новогодней полночи.
В колледже в мирное и военное время поддерживались все лучшие флотские традиции. Ожидалось, что каждый из кадетов получит обширные знания по военно-морской истории наряду со знаниями по общеобразовательным предметам: географии, математике, английской литературе, иностранным языкам и так далее. Нам преподавали искусство мореплавания, основы инженерной подготовки, учили маршировать и выполнять упражнения с винтовкой, ходить под парусом и управлять моторными лодками, плавать и стрелять, подавать сигналы световым и флажным семафором и еще многим полезным для молодых офицеров вещам.
Колледж был не только местом обучения, но и символом британской морской
Не припомню, чтобы я был восхищен кем-то из них, но тем не менее отдельные истории остались в памяти. Про адмирала лорда Хау, который разбил французов в Атлантике «героического первого июня» 1794 года; про адмирала Кодрингтона, капитана «Ориона» при Трафальгаре, который преподнес туркам тяжелый урок; про адмирала Джона Джервиса, наставника Нельсона, человека, который способствовал его продвижению на должность командира эскадры и которому был пожалован титул графа Сент-Винсента после известной победы в 1797 году над испанцами в Атлантике к юго-западу от Португалии. Меня также учили военно-морскому фольклору: словам адмирала лорда Хоука перед сражением в бухте Киберон, когда он, предупрежденный одним из своих офицеров о чрезвычайной опасности штормового мелководья, которое защищало французский флот, сказал: «Я благодарю вас за выполнение ваших обязанностей – предупреждение меня об опасности. А теперь поверните меня лицом к врагу». Я знал о подвигах адмирала Виконта Худа в Вест-Индии и о большой победе адмирала сэра Джорджа Родни у берегов Доминики в 1782 году. Мне было известно о безвыходном положении, в которое попали адмиралы Джеллико и Битти в боевых действиях против немецкого океанского флота в Ютландском сражении первой мировой войны. Я знал об удивительных подвигах адмирала Каннингема у мыса Матапан и Таранто в период второй мировой войны. Смерть адмирала Нельсона и его прощальные слова: «Слава богу, я исполнил свой долг» – производили на нас огромное впечатление. Лично меня всегда глубоко трогало письмо Нельсона, которое он послал своему прежнему боссу, адмиралу Джервису перед последним сражением. «Без Вас я ничто», – написал он. Так оно воспринималось всеми нами.
Несмотря на внимание ко всем прекрасным традициям, хорошо помню, что с самого начала у меня на это была своя точка зрения. Первое, что ты должен сделать, узнав о традиции, спросить, какое отношение это имеет к сегодняшнему дню, подвергнуть ответ сомнению, поинтересоваться, существуют ли причины для того, чтобы хранить эти традиции сегодня, спустя много лет. Это плохой обычай, поскольку он не воспринимался благожелательно и не распространялся на приказы прошлой недели так же, как на указы прошлого столетия. Я держал эти мысли при себе и эту свою точку зрения сохранил по сегодняшний день.
Кроме поддержания традиций, большая часть жизни флота организуется по правилу: «Это мы всегда делали так и обычно были правы». Отклонение от этой линии осуждается. Я называю это синдромом «няне это не понравилось бы». Однако и «мнение няни» должно подвергаться сомнению. Хотя няня, скорее всего, в целом права, она может ошибаться в конкретном случае. Я не люблю утверждения о непогрешимости, даже своей, и подобно многим психиатрам, полагаю, что отсутствие сомнения в себе – первый признак безумия. Сначала это было моим интуитивным подходом, а в последующие годы стало осознанным правилом. Ничто не может быть гарантировано на 100 процентов только потому, что «так говорит няня». И я строго возражаю против такого предположения. Я считаю это интеллектуальной ленью. Всякий раз, когда мы говорили об истории и традициях в Дартмуте, я часто задавал несколько неудобный вопрос, почему эта традиция все еще применима, а если она не применяется, то почему мы ее вообще обсуждаем. Но задать этот вопрос вслух я не мог – не хватало храбрости отстаивать свои юношеские убеждения, меня хватало только на бормотание.