100 shades of black and white
Шрифт:
Жара? Головная боль? Или может, наконец закончится эта треклятая никчемная жизнь?
Вот бы последнее.
— К ночи дождь будет. Точно будет, — уверяет его По. — Вот увидишь.
К ночи становится совсем душно.
Бен ворочается на кровати, проклиная онемевшие ноги, мешающие ему лежать нормально. Проклинает духоту, из-за которой невозможно дышать, и даже вентиляторы не помогают.
Он выкатывает себя на балкон, это его личный балкон, его ночное убежище, где можно посидеть только в это время суток. И никто не станет пялиться на ноги,
И просто таращится в небо.
По обещал дождь, но небо пустое, ясное, усыпанное звездами до самого края. Звезды сыплются вниз щедро и горят, не долетев до земли совсем чуть-чуть.
И это почти красиво.
Эти звезды до чертиков напоминают Бену его собственную жизнь.
— Эй! — громкий голос выдирает его из прострации. Заставляет вздрогнуть и уже схватиться за колеса, чтобы одним движением катнуть кресло назад, в комнату. Прочь.
— Эй, привет... — она не унимается. Это ни кто иная, как сама Рэй. Он впервые видит ее так близко, совсем рядом, ведь их балконы, считай, выходят друг на друга, в точности отзеркаливая.
Она усаживается на край своего балкона, совершенно идентичного его, перекидывая голые загорелые ноги через перила.
Держится на самом краю, балансируя и словно бросая вызов темноте внизу.
— Здесь всегда так жарко? — она, кажется, даже и не смотрит на него толком. Ее лицо обращено к звездам, а голос совсем не такой, каким его себе представлял Бен. Ему казалось, что он будет тонким и нежным, а вышло совсем не так. Низкий и быстрый, с легкой хрипотцой, и он удивительно подходит ей.
— Ага, — автоматически кивает Бен. Он готов согласиться с нею во всем, что бы она ни спросила. Он просто заворожен, пока не кидает взгляд на собственные ноги, сверкающие белизной в темноте. Их надо накрыть, пока она не увидела, что он калека.
Хорошо хоть кресло же можно спутать с обычным в такой темноте.
По крайней мере, он только на это и может надеяться.
На гребаное чудо.
— Тогда зря мы притащились сюда из Аризоны. Я думала, хоть здесь можно будет дышать. Надо же... — Рэй смотрит на него впервые за все время, впервые она видит его, и сердце само сбивается, напоминая брошенный по воде камень. Он скачет все дальше, все сильнее, чтобы в один момент нырнуть на самое дно.
— Не подумай, что я жалуюсь, — ее глаза блестят в темноте. Она сама словно напитана солнечным светом, а теперь отдает его щедро и беззаботно. — Здесь довольно клево. Ты мой сосед, да? Я Рэй, — не мешкая, представляется она.
— Ага, — кивает Бен. Он знает. Он слышал это имя уже столько раз, что оно не может забыться. Оно написано у него где-то внутри груди, возле сердца, на самом разломанном ребре, наверное.
Рэй! — зовет ее опекун к ужину, пока она копается со своим байком возле подъездной дорожки, надраивая его белые бока до блеска.
Рэй, сделай музыку потише, уже поздно! — и соседний дом перестает греметь, а свет в верхних окнах гаснет.
Рэй, Рэй, Рэй... Как тут забудешь.
— Ну и? — она чего-то ждет. Бену даже кажется, что все ее тело подается в его сторону, приближаясь, и от этого в груди настоящая буря.
— Что... — не понимает он.
— Тебя
— Я Б... Рен, — внезапно выпаливает Бен. Если он скажет свое настоящее имя, то она точно узнает, что он всего лишь убогий инвалид. А так... пусть думает, что он друг семьи и просто приехал погостить. Или еще что-то. А мать все равно не станет болтать с соседями.
— Рен? Отличное имя, — жмет плечами Рэй. Она не смеется, не издевается над ним. Просто улыбается и запрокидывает вверх голову, глядя на звезды. — Здесь всегда так звездно, да? Как будто можно рукой дотянуться...
Ее руки хватают черный воздух, пропуская ночь сквозь пальцы, и это выглядит так, словно она и в самом деле умудрилась споймать одну из звезд в кулак.
А затем налетает пыльный ветер, жаркий и сильный, он рвется сквозь тело Бена, дергает за волосы и несильно бьет в лицо. На зубах скрипят песчинки, а он улыбается как идиот.
Потому что она улыбается ему.
— Сейчас дождь будет, — Рэй раскашливается и машет рукой, разгоняя пыль в воздухе.
— Серьезно. Вот увидишь. Ладно, Рен. Я пойду, еще увидимся. И кстати, клевый шрам! — она легко спускает ноги с перил и на мгновение балансирует на тонкой кромке между балконом и пустотой, а затем перекидывает все свое тело назад. Она такая ловкая и гибкая, что у нее это занимает пару секунд.
И от этого не оторваться.
— Пока, — вот и все, что он может выдавить из себя. Дурацкое пока, и даже не успевает помахать рукой, как Рэй исчезает в доме.
Надо успокоить сердце, пока оно не решило вырваться из груди и ускакать следом. И надышаться вдоволь. Потому что небо стремительно, как это бывает в июне, затягивает пленкой облаков, а в воздухе пахнет грозой.
Пустынная девушка принесла с собой дождь.
Хакс курит на подоконнике, пока Бен с отвращением смотрит на собственные ноги, исчезающие в темной дыре медкапсулы. Их будто засасывает внутрь, и пусть это просто обычная проверка, выглядит это жутковато.
— Ты когда-нибудь верил в совпадения?
— А? — Хакс сбивает пепел с сигареты и затягивается снова, глядя по сторонам — вообще в больнице запрещено курить, и он нарушает тучу уставов, а если его снова поймают, то лишат премии, но отказаться от курения он не в силах.
— А зачем верить в это? Ну, случается однажды и случается. На то оно и совпадение.
— Нет, я скорее про то, что это не случайно случается.
— Полная херня, — бормочет Хакс, пытаясь говорить и затягиваться, держа сигарету в зубах. Выходит совсем невнятно. — Тавтология и... ты хоть сам понял, что сказал? Кто в своем уме тебе диплом об окончании универа выписывал? За деньги, что ли? — он скалит зубы, словно издевается над бедным идиотом, которому посчастливилось оказаться инвалидом, и только поэтому его никто не трогает. Но Хакс просто такой сам по себе. Или привыкаешь, или сбегаешь. Обычно все сбегают, как он сам говорит, но... куда может убежать Бен?