100 шедевров русской лирики
Шрифт:
Люби меня ясно, как любит заря…
Люби меня ясно, как любит заря, Жемчуг рассыпая и смехом горя. Обрадуй надеждой и легкой мечтой И тихо погасни за мглистой чертой. Люби меня тихо, как любит луна, Сияя бесстрастно, ясна, холодна. Волшебством и тайной мой мир освети, — Помедлим с тобою на темном пути. Люби меня просто, как любит ручей, Звеня и целуя, и мой и ничей, Прильни и отдайся, и дальше беги. Разлюбишь, забудешь – не бойся, не лги.
Ты ко мне приходила не раз…
Ты ко мне приходила не раз То в вечерний, то в утренний час И всегда утешала меня. Ты мою отгоняла печаль И вела меня в ясную даль, Тишиной и мечтой осеня. И мы шли по широким полям, И цветы улыбалися нам, И, смеясь, лепетала волна, Что вокруг нас – потерянный рай, Что я – светлый и радостный май И что ты – молодая весна.
Тютчев Федор Иванович (1803–1873)
Не раз ты слышала признанье…
Не раз ты слышала признанье: «Не стою я любви твоей». Пускай мое она созданье — Но как я беден перед ней … Перед любовию твоею Мне больно вспомнить о себе — Стою, молчу, благоговею И поклоняюся тебе … Когда, порой, так умиленно, С такою верой и мольбой Невольно клонишь ты колено Пред колыбелью дорогой, Где спит она – твое рожденье — Твой безымянный херувим, — Пойми ж и ты мое смиренье Пред сердцем любящим твоим.
К. Б
Я встретил вас – и все былое В отжившем сердце ожило; Я вспомнил время золотое — И сердцу стало так тепло… Как поздней осени порою Бывают дни, бывает час, Когда повеет вдруг весною И что-то встрепенется в нас, — Так, весь обвеян духовеньем Тех лет душевной полноты, С давно забытым упоеньем Смотрю на милые черты… Как после вековой разлуки, Гляжу на вас, как бы во сне, — И вот – слышнее стали звуки, Не умолкавшие во мне… Тут не одно воспоминанье, Тут жизнь заговорила вновь, — И то же в нас очарованье, И та ж в душе моей любовь!..
Фет Афанасий Афанасьевич (1820–1892)
На качелях
И опять в полусвете ночном Средь веревок, натянутых туго, На доске этой шаткой вдвоем, Мы стоим и бросаем друг друга. И, чем ближе к вершине лесной, Чем страшнее стоять и держаться, Тем отрадней взлетать над землей И одним к небесам приближаться. Правда, это игра, и притом Может выйти игра роковая, Но и жизнью играть нам вдвоем. — Это счастье, моя дорогая.
Серенада
Тихо вечер догорает, Горы золотя; Знойный воздух холодает, — Спи, мое дитя. Соловьи давно запели, Сумрак возвестя; Струны робко зазвенели, — Спи, мое дитя. Смотрят ангельские очи, Трепетно светя; Так легко дыханье ночи, — Спи, мое дитя.
Шепот, робкое дыханье…
Шепот, робкое дыханье, Трели соловья, Серебро и колыханье Сонного ручья. Свет ночной, ночные тени, Тени без конца. Ряд волшебных изменений Милого лица. В дымных тучках пурпур розы, Отблеск янтаря, И лобзания, и слезы, И заря, заря!
Я пришел к тебе с приветом…
Я пришел к тебе с приветом, Рассказать, что солнце встало, Что оно горячим светом По листам затрепетало; Рассказать, что лес проснулся, Весь проснулся, веткой каждой, Каждой птицей встрепенулся И весенней полон жаждой; Рассказать, что с той же страстью, Как вчера, пришел я снова, Что душа все так же счастью И тебе служить готова; Рассказать, что отовсюду На меня весельем веет, Что не знаю сам, что буду Петь – но только песня зреет.
Фофанов Константин Михайлович (1862–1911)
Ты помнишь ли?
Ты помнишь ли: мягкие тени Ложились неслышно кругом, И тихо дрожали сирени Под нашим открытым окном… Всё тише заветные речи С тобою тогда мы вели И скоро блестящие свечи Рукой торопливой зажгли; Ты села к роялю небрежно, И всё, чем полна ты была, Чем долго томилась мятежно, — Все в звуки любви облекла; Я слушал безгрешные звуки И грустно смотрел на огни… То было пред днями разлуки, Но было в счастливые дни!..
Мы любим, кажется, друг друга…
Мы любим, кажется, друг друга, Но отчего же иногда От нежных слов, как от недуга, Бежим, исполнены стыда? Зачем, привыкшие к злословью, Друг друга любим мы терзать? Ужель, кипя одной любовью, Должны два сердца враждовать?
Твой гнев несправедлив…
Твой гнев несправедлив: в ревнивой укоризне Зачем вздыхаешь ты и плачешь отчего? Ведь если я живу – то для твоей же жизни, И сердце берегу – для сердца твоего. Вся радость, вся любовь души моей мятежной Родилась потому, что встретился с тобой. Чтоб грусть свою смирить – мне нужен взор твой нежный, Чтоб слух свой усладить – мне нужен голос твой… И, как цветок – луча, я жду твоей улыбки, Измученный борьбой унылой суеты. И, чтобы изменить прошедшего ошибки, Я должен веровать, что не изменишь ты.
Мне нужен свет любви твоей…
Мне нужен свет любви твоей,— Не омрачай меня сомненьем! Живешь ты жизнию моей, А я живу твоим волненьем. Над мрачной бездною скользя, Я не ищу земного счастья, Но жить без твоего участья — Как жить без сердца – мне нельзя!
Цветаева Марина Ивановна (1892–1941)
Мне нравится, что вы больны не мной…
Мне нравится, что вы больны не мной, Мне нравится, что я больна не вами, Что никогда тяжелый шар земной Не уплывет под нашими ногами. Мне нравится, что можно быть смешной — Распущенной – и не играть словами, И не краснеть удушливой волной, Слегка соприкоснувшись рукавами. Мне нравится еще, что вы при мне Спокойно обнимаете другую, Не прочите мне в адовом огне Гореть за то, что я не вас целую. Что имя нежное мое, мой нежный, не Упоминаете ни днем, ни ночью – всуе… Что никогда в церковной тишине Не пропоют над нами: аллилуйя! Спасибо вам и сердцем и рукой За то, что вы меня – не зная сами! — Так любите: за мой ночной покой, За редкость встреч закатными часами, За наши не-гулянья под луной, За солнце, не у нас над головами, — За то, что вы больны – увы! – не мной, За то, что я больна – увы! – не вами!
Под лаской плюшевого пледа…
Под лаской плюшевого пледа Вчерашний вызываю сон. Что это было? – Чья победа? — Кто побежден? Все передумываю снова, Всем перемучиваюсь вновь. В том, для чего не знаю слова, Была ль любовь? Кто был охотник? – Кто – добыча? Все дьявольски-наоборот! Что понял, длительно мурлыча, Сибирский кот? В том поединке своеволий Кто, в чьей руке был только мяч? Чье сердце – Ваше ли, мое ли Летело вскачь? И все-таки – что ж это было? Чего так хочется и жаль? Так и не знаю: победила ль? Побеждена ль?
Не любила, но плакала. Нет, не любила…
Не любила, но плакала. Нет, не любила, но все же Лишь тебе указала в тени обожаемый лик. Было все в нашем сне на любовь не похоже: Ни причин, ни улик. Только нам этот образ кивнул из вечернего зала, Только мы – ты и я – принесли ему жалобный стих. Обожания нить нас сильнее связала, Чем влюбленность – других. Но порыв миновал, и приблизился ласково кто-то, Кто молиться не мог, но любил. Осуждать не спеши! Ты мне памятен будешь, как самая нежная нота В пробужденьи души. В этой грустной душе ты бродил, как в незапертом доме. (В нашем доме, весною…) Забывшей меня не зови! Все минуты свои я тобою наполнила, кроме Самой грустной – любви.