100 великих героев 1812 года
Шрифт:
Каре измайловцев за утро заметно поредело. В строю оставалось уже меньше половины людей. Выставив вперед ружья с надетыми на стволы штыками, гвардейцы молчаливо ожидали подхода конной лавы атакующих. Офицеры стояли в первом ряду с обнаженными шпагами. Их оставалось в полку совсем немного.
Солдаты из числа старослужащих, повоевавших в войнах не только с французами, составляли первые шеренги. Там стоял и фельдфебель Георгий Лихнов, старший в роте среди унтер-офицеров. Еще в самом начале битвы картечиной «прорубило» ему кивер, а палаш кирасира скользнул по плечу. Хорошо,
Все поле, неглубокий овраг перед Семеновскими высотами были покрыты погибшими и тяжелоранеными воинами двух противоборствующих армий. Они лежали вперемежку с конскими трупами. Большинство из них пало от безжалостного артиллерийского огня. «Бог войны» собрал в день Бородина обильную жатву.
Бой за Багратионовы флеши. Художник Х.-В. Фабер дю Фор
Глухой топот тысяч конских копыт стал сотрясать землю. Конники, в стальных кирасах и шлемах, с высоко поднятыми палашами, в очередной раз накатывались на каре русских. Кирасиры атаковали в полковом строю. Лейб-гвардейцы при виде наплывающей на них конной лавы лишь теснее прижались локтем к локтю.
Один из кавалерийских полков во весь опор устремился прямо на измайловцев. Французский полковник на резвом коне вырвался на полсотню шагов вперед своих подчиненных. Даже знаменщик не поспевал за ним.
Мигом прикинул дистанцию между конной лавой и вырвавшимся вперед вражеским офицером. Фельдфебель неожиданно для товарищей вышел из каре и поднял ружье, старательно прицеливаясь. Полковник уже заносил для удара поблескивающий палаш, чтобы сразить одним ударом смельчака, так неосмотрительно покинувшего спасительное от конного неприятеля для пехотинца каре.
Раздался негоромкий среди пушечной пальбы ружейный выстрел. Кавалерийский офицер, сраженный меткой пулей, пробившей стальную кирасу, вылетел из седла на землю. Разгоряченный конь понесся дальше, в русские тылы, где стал добычей чьих-то ловких и сильных рук.
Так, удачно лишив вражеский кирасирский полк храброго командира, фельдфебель Георгий Лихнов без заминки вернулся на свое место в общем строю, занятое уже было солдатом второй шеренги. Товарищи возбужденными голосами приветствовали меткого стрелка:
– Молодец Лихнов! Ура фельдфебелю! Геройский выстрел!..
Меткая пуля, сразившая наповал неприятельского полковника, наделала кирасирам еще бед. Оставшись без старшего, первые ряды Наполеоновских кавалеристов смешались, и кони их потеряли набранный разбег. Среди офицеров сразу не нашлось человека, взявшего бы управление атакующим полком в свои руки.
Минутой растерянности атакующих воспользовался командир лейб-гвардии Измайловского полка полковник М.Е. Храповицкий, получивший за Бородино чин генерал-майора. Он скомандовал каре:
– Братцы! Пли!
Дружный залп сотнями пуль выкосил первые шеренги кирасир. Пули с близкого расстояния хорошо пробивали
Когда Семеновские высоты очистились от неприятеля, полковой командир подъехал на коне к фельдфебелю Лихнову:
– Молодец ты мой! Ишь ты, как рискнул. Хвалю за находчивость. Метко стрельнул.
Лейб-гвардеец вытянулся во фрунт и отдал честь:
– Рад стараться, ваш бродь! Не лежать Измайловскому полку под французскими палашами.
На что ему полковник Храповицкий ответил:
– Если останешься жив сегодня в битве, вечером представлю к награде. К славному «Егорию». За кирасирского полковника…
При Бородино лейб-гвардейцы-измайловцы покрыли себя неувядаемой славой. Об их подвиге генерал от инфантерии Д.С. Дохтуров, любимец русской армии, так сообщал после сражения в донесении главнокомандующему:
«Не могу с довольною похвалою не отозваться о примерной неустрашимости, оказанной в сей день полками лейб-гвардии Измайловским и Литовским. Прибывши на левый фланг, непоколебимо выдержали они наисильнейший огонь неприятельской артиллерии; осыпанные картечью ряды, несмотря на потерю, прибыли в наилучшем устройстве, и все чины от первого до последнего, один перед другим, являли рвение свое умереть прежде, нежели уступить неприятелю…»
Полковой командир измайловцев сдержал данное обещание. Когда поздно вечером батальонные начальники докладывали ему о числе оставшихся в строю, полковник Храповицкий спросил:
– А как там наш меткий стрелок, фельдфебель Лихнов? Жив ли, невредим остался?
Узнав, что Лихнов жив и даже не ранен, и к тому же еще не раз отличился в бранный день, ободряя товарищей стойкостью и неустрашимостью, полковник Храповицкий приказал писарю составить представление к награде, к «солдатскому Егорию».
Такие реляции старшему начальству выглядели довольно скромно. Лаконично излагалось содеянное на поле боя геройство. Всего в несколько коротких, но выразительных строк. И обязательно указывались дух героя, его личная примерность для других бойцов.
В данном случае писарь описал меткий выстрел фельдфебеля Лихнова, насмерть сразившего французского полковника, командира атакующего кирасирского полка. Этим смельчак помог измайловцам удачно отбить очередную «диверсию» вражеской кавалерии.
Так стал лейб-гвардеец обладателем Знака отличия Военного ордена. Правда, получить солдатский Георгиевский крест Георгию Лихнову пришлось уже после того, как французская армия оставила Москву. Награды за Бородинское сражение в действующую армию из Санкт-Петербурга поступали с известным опозданием.
Георгиевский кавалер еще прошагает с родным ему полком до западной государственной границы. Ему придется еще не раз скрестить оружие с наполеоновцами, но уже не на российской земле.
Он будет стоять в торжественном строю, когда лейб-гвардейцам русской армии вручат почетнейшие Георгиевские знамена с надписью: «За отличие при поражении и изгнании неприятеля из пределов России в 1812 году».