100 великих россиян
Шрифт:
Умер Аракчеев в апреле 1834 г.
КОНСТАНТИН ПОБЕДОНОСЦЕВ
Константин Петрович Победоносцев — один из самых значительных и характерных деятелей русской истории XIX века — происходил из духовного сословия. Он родился в марте 1827 г. в семье профессора российской словесности Петра Васильевича Победоносцева. Дед его являлся настоятелем церкви святого Георгия на Варварке в Москве.
Поздний ребенок, Константин Петрович с детства казался замкнутым и одиноким, имел привычку к упорному труду, страстно любил книги и был необычайно привязан к церкви. В 1846 г. он поступил в Петербургское училище правоведения и во все годы пребывания в нем отличался большими успехами в науках, прилежанием и какой-то странной для его возраста, прямотаки стариковской любовью к порядку. Ни разу он не был замечен ни в одной шалости и вызывал недовольство училищного начальства единственно своим неумеренным чтением.
По окончании училища Победоносцев начал службу в 8-м департаменте московского Сената, размещавшегося на территории Кремля. В середине 50-х гг. в «Русском вестнике» появились его первые статьи. Две из них — «Заметки для истории крепостного права в России» и «О реформе гражданского судопроизводства» — создали ему имя выдающегося молодого ученого. Карьера его после этого была быстрой и блестящей. В 1859 г. Московский университет пригласил Победоносцева на кафедру гражданского права. Недолгое пребывание его в стенах этого учреждения (1860–1865 гг.) стало эпохой в истории русской юриспруденции. Составленный Победоносцевым для своих лекций ясный, сжатый, точный и поучительный курс гражданского права (изданный в 1868 г.) в течение нескольких последующих десятилетий был настольной книгой всех русских юристов.
Молодой и талантливый профессор вскоре обратил на себя внимание двора. В конце 1861 г. главный воспитатель великих князей граф Строганов пригласил Победоносцева преподавать юридические науки наследнику престола великому князю Николаю Александровичу. Этот переход из университетской аудитории в дворцовые покои явился в жизни Победоносцева решающим моментом: он оторвался от служения чистой науке и приобщился к дворцовой жизни и государственной деятельности. В 1863 г. он сопровождал Николая Александровича в его путешествии по России Однако в 1865 г. обаятельный, умный и образованный наследник неожиданно тяжело заболел в Ницце туберкулезом и скончался. Смерть любимого ученика была для Победоносцева большим личным горем. В апреле он писал своему многолетнему корреспонденту фрейлине Тютчевой: «О какое горе, Анна Федоровна! Какое горькое и страшное горе! Какая тоска! Такая тьма напала на душу — всю светлую неделю прожил в агонии, от одной телеграммы до другой, и все еще теплилась надежда, а сегодня страшная весть все унесла, все разорила — нет нашего милого царевича…»
Цесаревичем после Николая стал младший сын Александра II, Александр.
При новом наследнике Победоносцев занял то же место, какое занимал при старом: он продолжал читать лекции и еще раз совершил в свите Александра Александровича традиционное путешествие по России. Уже тогда Победоносцев имел большое влияние на своего ученика, который чрезвычайно ценил его ум и преданность. Покровительство цесаревича обеспечило Победоносцеву быструю государственную карьеру. В 1868 г. он был назначен сенатором, в 1872 г. стал членом Государственного совета, а в апреле 1880 г. занял пост обер-прокурора Святейшего Синода и вошел в состав Комитета министров.
Впрочем, огромное влияние Победоносцева на внутреннюю жизнь России лишь в очень малой степени являлось следствием высокого служебного положения. Его власть объяснялась тесной духовной близостью с императором Александром III и их общим неприятием преобразовательской деятельности Александра II. Известно, что начало великих реформ Константин Петрович встретил с энтузиазмом. Как и многие его современники, он возмущался произволом и бюрократизмом николаевских времен. В 1859 г. Победоносцев даже защитил магистерскую диссертацию, темой которой была реформа гражданского судопроизводства. Однако либеральные иллюзии очень скоро покинули его Преобразования 60-х гг. вызвали сильное умственное брожение в русском обществе. Многие ожидали кардинальных политических реформ в духе западной демократии. Часть общества была настроена еще более радикально — мечтала о насильственном переходе к конституционному правлению и даже о социалистическом перевороте. То, что делал Александр II, многим казалось мелким и недостаточным. Радикальная революционная молодежь стала создавать подпольные организации, появились зажигательные прокламации, начались покушения на царских сановников, затем был вынесен смертный приговор самому императору (в 1866 г. в Александра стрелял Каракозов). Одновременно оживились национальные движения. В 1863 г. здание Российской империи потрясло мощное польское восстание.
Все это привело Победоносцева к убеждению, что реформы Александра направили Россию совсем не в том направлении, в каком нужно. Личность самого реформатора, когда Константин Петрович познакомился с ним поближе, не могла вызвать у него особых симпатий. Победоносцев не любил Александра II за государственную дряблость, за антинациональную, как ему казалось, политику, за недостаток благочестия и за открытую связь с княжной Долгорукой. В 1877 г. он писал в одном из писем об императоре: «Добрый человек — сердце в нем сказывается, H «S как горько в такие минуты не находить в нем самого драгоценного — воли сознательной, твердой, решительной…»
Корнем всех бед пореформенной России и главной причиной, разрушившей национальное согласие, Победоносцев считал сам принцип, положенный в основу реформы, — культ «человечности» (гуманизма, в западном его понимании), подменивший исконно русские идеалы: самодержавие, народность и православие. Глубоко чуждые русскому человеку западные идеи, по его мнению, освобождали его от всех нравственных преград, вели к насилию и самовластию. Из культа «человечности» происходило порочное учение о «народовластии». «Одно из самых лживых политических начал, — говорил он, — есть начало народовластия, та, к сожалению, утвердившаяся со времен французской революции идея, что всякая власть исходит от народа и имеет основание в воле народной. Отсюда истекает теория парламентаризма, которая до сих пор вводит в заблуждение массу так называемой интеллигенции». Во многих работах Победоносцев старался показать, как глубоко заблуждаются те русские либералы, которые видят в «народовластии» панацею от всех русских бед. Он желчно и зло критиковал западную демократию: высмеивал закулисные махинации буржуазного парламента, интриги биржи, продажность депутатов, фальшь условного красноречия, апатию граждан и энергию профессиональных политических дельцов. Он издевался над судом присяжных, над случайностью и неподготовленностью народных судей, над беспринципностью адвокатов, ядовито критиковал университетскую автономию. Выборное начало, писал он, вручает власть толпе, которая, будучи не в силах осмыслить сложные политические программы, слепо идет за броскими лозунгами. А так как непосредственное народоправство невозможно, народ передает свои права выборным представителям, помышляющим лишь о своих корыстных интересах.
Направление, избранное европейским обществом после краха там абсолютных монархий, казалось Победоносцеву заблуждением, ибо все пороки капиталистического общества пришли вместе с усложнением, отходом от «естественных» исторически сложившихся форм социальной жизни. Он был убежден, что Россия не должна следовать примеру Европы. Самым естественным и правильным общественным строем для Российской империи он считал самодержавие. Идеалом его был сильный, просвещенный монарх, который твердо ведет общество по избранному им пути и не позволяет ему расколоться на враждебные социальные или национальные группы. Все необходимые элементы такого общества, по его мнению, уже были созданы в России Петром I, так что русская государственность, в том виде, в каком она сложилась после петровских реформ, ни в коей мере не должна была подвергаться радикальной ломке, а лишь нуждалась в постепенном прогрессивном улучшении. (Победоносцев подразумевал под этим усовершенствование законодательства, исправление нравов и усиление церковного элемента жизни.) Таковы были в общих чертах политические взгляды Победоносцева, в тот момент, когда волею обстоятельств он получил возможность влиять на судьбу России. Появление Победоносцева в высших рядах царской бюрократии и администрации поначалу не произвело большого впечатления. Среди мнений министров-либералов, сподвижников Александра II, его голос не мог звучать слишком громко. Гораздо рельефнее значение Победоносцева проступило после 1 марта 1881 г. (в этот день Александр II был убит народовольцами).
Первые дни царствования Александра III были временем, когда в полном смысле слова решалась дальнейшая судьба России и когда все ее будущее стояло под знаком вопроса. Отец Александра погиб вскоре после того, как согласился на создание в России представительного органа. Несмотря на свою умеренность эта реформа все же открывала путь для следующего витка преобразований. Новому императору предстояло решить ~ будет ли он следовать курсом отца или вернется к самодержавной политике своего деда.
Сам он явно склонялся ко второму, но, встревоженный разгулом террора, не знал, сможет ли его принять Россия. Министры-либералы настаивали на продолжении реформ.
В те мартовские дни Победоносцев писал о ситуации, в которой оказался новый государь: «Его положение ужасно. Невыразимо жаль его Ему не на кого опереться, потому что он сам никому не может дать опоры в своей воле.
Я вижу, каковы люди. О, сколько я их видел, и как глубоко я чувствую ложь и лесть наших проповедников свободы и парламентаризма, ожидающих, что все само собою сложится без власти, лишь бы власть отступила. Можно ли придумать для России большего безумия?» Победоносцев спешит поддержать своего бывшего ученика. Одно за другим он отправляет императору полные страстных призывов послания. «Вам достается Россия смятенная, расшатанная, сбитая с толку, — пишет он, — жаждущая, чтобы ее повели твердой рукой, чтобы правящая власть видела ясно и знала твердо, чего она хочет и чего не хочет и не допустит никогда». Он убеждает императора откинуть всякие колебания и твердо заявить о начале нового курса, который должен свести Россию с гибельного пути: «Час страшный, и время не терпит. Или теперь спасать Россию и себя, или никогда! Если будут вам петь прежние песни сирены о том, что надо успокоиться, надо продолжать в либеральном направлении, надобно уступать так называемому общественному мнению, — о, ради Бога, не верьте, ваше величество, не слушайте. Это будет гибель России и ваша, это ясно для меня как день. Безопасность ваша этим не оградится, а еще уменьшится. Безумные злодеи, погубившие родителя вашего, не удовлетворятся никакой уступкой и только рассвирепеют Их можно унять, злое семя можно вырвать только борьбой с ними на живот и на смерть, железом и кровью… Новую политику надо заявить немедленно и решительно. Надобно покончить разом, именно теперь все разговоры о свободе печати, о своеволии сходок, о представительском собрании. Все это ложь пустых и дряблых людей, и ее надобно отбросить ради правды народной и блага народного».