100 великих узников
Шрифт:
Он всегда хотел быть только вором, только вольным разбойником, жизнь остальных людей казалась ему безумно скучной: этого нельзя, того нельзя… А у воров и разбойников все можно — чуди и озоруй так, чтобы у людей волосы дыбом вставали. И никто над тобой не властен — сам ты себе Бог и царь. Ни у кого нет такой воли на земле, как у вора, никому он — не раб и не слуга, зато как его все боятся, какие запоры напридумывали для дворцов своих и домов своих, стражников понаставили…
Еще живя у купца П. Филатьева, завел Ванька с этим людом знакомство и близкое приятельство, подружился с отставным матросом Петром Романовым по прозвищу Камчатка. На воле пристрастился к азартным играм — может быть, и не жульничал, но ловкость рук приобрел необыкновенную: колода у него рассыпалась веером, и пальцы ловко вбрасывали нужную карту — короля, туза или даму.
В
Со временем от мелкого воровства он перешел к крупным кражам и разбою, пахнущему кровью. То в одиночку, то с Камчаткой, то с целой бандой жуликов Ванька-Каин "шевелит" Москву и ее окрестности. Он действительно был настоящим виртуозом своего дела, поражал друзей неистощимой изобретательностью, неслыханной дерзостью и бесшабашностью. Просто так ограбить он не мог, повторяться не любил, действовал всегда с фантазией и даже изящно. Уж коли выпало ему стать королем воровского мира, то и дела его должны быть под стать этому званию. Не царское это дело — грабить простых обывателей, и Ванька-Каин совершает набег на императорский Анненгофский дворец. Через окно он попал в спальню придворного доктора и, прежде чем набить мешки золотой и серебряной утварью, заботливо накрыл спящих супругов сбитым в ногах одеялом. Покидая дворец, атаман аккуратно положил между так и не проснувшимися супругами перепуганную служанку, "попросив" ее до утра не будить "царева дохтура".
Вторая вылазка разбойничьей шайки состоялась на следующую ночь, и на этот раз жертвой был избран дворцовый закройщик Рекс. Иногда Ванька-Каин уезжал и в более далекие края, например, на Нижегородскую ярмарку. Попробовал он погулять и на Волге, где в песнях и преданиях еще витала тень Стеньки Разина, но шумная Москва с ее грязными закоулками, чердаками, подвалами и трактирами была ему милее всего.
Еще в годы правления Анны Иоанновны развелось в Москве несметное количество воровских притонов — у Охотного ряда, в Китай-городе, в темных улицах и переулках Замоскворечья. И вскоре Ванька-Каин узнал все потайные места воровских шаек, свел знакомство со многими главарями. Дерзость их не знала границ, и в Сыскном приказе возмутились: князь Кропоткин приказал во что бы то ни стало изловить нахальных грабителей, да где там — ищи ветра в поле!
Но наступил момент, "пришел Каин в раскаяние" и решил начать честную жизнь. Он поселился в Рогожской слободе у знакомого ямщика, от воровских дел стал воздерживаться, зато предался разным дебошам, познакомился со многими непотребными женщинами, встрял в разные картежные игры, отчего в короткое время неправедное его имение… стало умаляться, а прибытку без воровского промысла получать ему было неоткуда, потому что он никакому мастерству, кроме мошенничества, обучен не был, а черную работу работать не имел привычки. И для того к поправлению своего состояния выдумал он новый способ, через который в скорое время сделался сверх своего чаяния пресчастливейшим человеком.
Он пришел к князю Кропоткину с повинной и пообещал изловить в Москве сотни воров, так как он, мол, знает все их повадки и притоны. К челобитной своей он приложил реестр, в котором указывались имена 32 воров, и в их числе его давний друг Камчатка. С подобным предложением к князю никто еще не обращался, но отчего же и не попробовать! Требовалось только заручиться поддержкой в Санкт-Петербурге, но Юстиц-коллегия оказалась в растерянности. Доложили императрице Елизавете Петровне, и она приказала дать Ваньке-Каину команду, да за ним самим хорошо присматривать. А вот если оправдает он доверие, тогда и можно будет назначить его в Сыскной приказ доносителем.
Сыскной приказ размещался в Китай-городе, под горою — возле храма Василия Блаженного. Здесь имелось несколько острогов для колодников, а пыточные инструменты (цепи, кандалы и т. д.) достались Сыскному приказу от бывшего Преображенского приказа. Существовавшие в приказе порядки, дело- и судопроизводство, пытки за любой проступок создали этому учреждению страшную славу, но именно сюда в конце декабря 1741 года пришел Ванька-Каин, чтобы предложить свои услуги.
Развернул Ванька-Каин поиск воров на славу: в одну из ночей он пошел со своей командой по злачным местам, и было арестовано тогда 150 человек, среди которых оказались и его товарищи по Волге. Самому ему простили прошлые грехи и выдали новый паспорт. Одно только имя его стало наводить ужас на московских воров: ему были известны все мыслимые и немыслимые трущобы и притоны, все воровские лазейки, и рьяное усердие его вскоре было замечено. Им были довольны и советник Воейков, и сенатский прокурор Щербинин, который не гнушался приглашать Ваньку-Каина в свой дом — посоветоваться о дальнейших действиях.
Но будь ты хоть какой прекрасный доноситель, на тебя самого тоже найдется доносчик. Ванька-Каин сочиняет прошение на имя прокурора: так, мол, и так, многие на меня обиду затаили, того и гляди оговорят. И прокурор Щербинин принял решение: "Отныне показания на Ивана Осипова, если они поступят, во внимание приняты не будут". Впоследствии Ванька-Каин подал и в Сенат прошение, чтобы ему дали более широкие полномочия для поимки воров, и в декабре 1744 года вышла резолюция: кто не будет оказывать содействие Ивану Осипову, тот "яко преступник жестоко истязай будет".
Однажды воровская шайка атамана Медведя дерзко напала на подмосковное село, принадлежавшее императорской фамилии. Разбойники убили старосту, зарезали нескольких сторожей, ограбили царскую канцелярию. Слух об этом налете достиг Санкт-Петербурга, и на московских градоначальников обрушилось монаршее недовольство. Найти Медведя, за голову которого была объявлена немалая награда, взялся Иван Осипов. Его ближайший помощник Шинкарка разведал, что атаман прячется у Покровского монастыря, но разбойников там много и все они вооружены. Справится ли с такой бандой команда Ваньки-Каина?
Люди Шинкарки оцепили полуразрушенную избу, которая притулилась к монастырским стенам и стояла на самом обрыве. Таиться не стали и открыто бросили камень в окно. В ответ раздались выстрелы, но вступать в бой бандиты не стали. Друг за другом поползли они подземными ходами к откосу, да вот только появятся они из потайного лаза — тут им как раз дубинкой по голове, а потом волокут наружу, в рот — кляп, на ноги — кандалы…
Начальство не могло нарадоваться такой удаче. Ванька-Каин становится грозой для бывших своих подельников: ловит и сдает в Сыскной приказ беглых, воров, мошенников и разбойников. Он накрыл не одну банду фальшивомонетчиков и медных мастеров "ворованных денег", арестовывает большие партии воровского товара, не пропускает и заезжих "гастролеров". Воры приутихли и попрятались, а москвичи вздохнули свободнее.
Первые два года Ванька-Каин честно исполнял свои обязанности доносителя: все вещи и драгоценности пойманных воров он по описи сдавал в казну, себе копейки не брал. Но государство не особенно щедро вознаграждало его за работу, и решил он сам о себе позаботиться. На службе он продолжал оставаться удачливым и ловким сыщиком, а на деле — все тот же разбойник, державший в кулаке всех московских воров. Ловит и сажает в тюрьму мелкую сошку, а главари откупаются — с ними Иван Осипов в тайном сговоре. И при такой службе деньги сами поплыли Ваньке-Каину в руки. Он купил себе дом на Зарядье, обставил его мебелью из карельской березы, повесил зеркала, портрет Петра I в золоченой раме, на полу — персидские ковры… Приобрел бильярд, организовал игру в карты, что привлекло многих московских мошенников. Из них Ванька-Каин и подобрал свою команду, которую воспитал в своем духе. Это была шайка настоящих разбойников в солдатских мундирах (солдат было 45 человек и "при них — сержант"), "остальные были черный народ хорошего сукна — 30 человек". Все они прекрасно понимали друг друга, и под защитой такой ватаги Ванька-Каин не страшился никаких властей, даже вступил в ними в открытое сопротивление. Когда советник Казаринов хотел посадить его под арест, он "взять себя не дал", а подчиненные его "пошевелились" в покоях советника так, что "в окнах у него стекол мало осталось".