100 великих узников
Шрифт:
Когда граф уезжал, Д. Казанова томился в этой роскоши, тем более что домоправитель Г. Фельдкирхнер терзал и угнетал его. Над ним издевались даже лакеи, которых он раздражал своей гордостью и самомнением. Дня не проходило без того, чтобы слуги не мучили его, для скандала был хорош любой предлог. Повару не удалась полента (кукурузная каша) или суп был подан слишком горячим — конечно же, это сделано по злому умыслу! Ночью лаяли охотничьи собаки, охотничий рог режет слух узника своим резким звуком, макароны приготовлены не по-итальянски… Ион обрушивает издевательские послания на голову своего главного врага — управляющего, а ведь когда-то спорил с Вольтером и Руссо!
Фактически Д. Казанова стал затворником и провел в этой добровольной ссылке 14 лет. Но что было делать? Неотразимая юность ушла, сил пускаться в новые авантюры не было, собственным кошельком обзавестись он уже не надеялся… По ту сторону гор бушует французская революция, умирают его лучшие друзья и женщины, которых он любил! Старый мир, к которому он все еще принадлежит, поруган, осмеян и отправлен на гильотину. Личная свобода, торжество просвещения и разума — дорогие его сердцу ценности — пока еще не стали общепризнанными. И Д. Казанова скучает в замке, да и как можно жить без бесед, танцев и игр — вообще без возможности позабавить себя и других? Как вынести одиночество и скуку, если нельзя более плести интриги и пускаться в новые авантюры? И тогда он погружается в воспоминания, воскрешает их в памяти одно за другим и представляет, как страницы, которые он поспешно покрывает словами, переведут на все 1 языки мира. В добропорядочных странах его творение, скорее всего, запретят, но мысли об этом только развлекают Д. Казанову. Он рад, что теперь можно не бояться унылого однообразия жизни, и ликует, представляя, как станет бессмертным…
Великий и ужасный маркиз де Сад
В середине декабря 1956 года в Париже начался судебный процесс над графом Донасьеном Альфонсом Франсуа де Сад [53] [Он никогда не пользовался титулом "граф", который унаследовал в 1767 году после смерти отца. До совершеннолетия он носил титул "маркиз", по собственному желанию и впоследствии оставил его за собой], однако обвиняемый на нем отсутствовал, так как умер за 142 года до этого. Инициатором процесса стал Ж.-Ж. Повер, решивший издать ограниченным тиражом полное собрание сочинений маркиза де Сада. Всего предполагалось выпустить 30 томов, куда должны были войти как сочинения благопристойные, так и подрывавшие устои общественной морали. Процесс продолжался полтора года, и в 1958 году суд вынес следующее решение: книги, которые не в чем упрекнуть, и те, в которых эротика и садизм признавались явлением неопасным, могли публиковаться без ограничений. Три сочинения ("Философия в будуаре", "120 дней Содома" и "Новая Жюстина") предлагалось из изданий исключить [54] [Впоследствии запреты на эти романы и другие цензурные ограничения были сняты].
53
Он никогда не пользовался титулом "граф", который унаследовал в 1767 году после смерти отца. До совершеннолетия он носил титул "маркиз", по собственному желанию и впоследствии оставил его за собой.
54
Впоследствии запреты на эти романы и другие цензурные ограничения были сняты.
Обычно маркиза де Сада обвиняют в том, что разнузданные эротические фантазии в его книгах не имеют ничего общего с действительностью, однако все описанные им сцены (убийства, воровство, насилие, содомия, инцест и т. д.) в той или иной мере были известны его современникам. Царствование Людовика XIV с его версальской роскошью и военными триумфами завершилось катастрофой — разгромом французской армии войсками английского герцога Д. Ч. Мальборо. Утрехтский мир положил конец войне, на смену которой пришли нищета и разорение. После смерти Людовика XIV судьба Франции оказалась в руках малолетнего наследника престола, за которого правил регент Филипп Орлеанский, не раз заявлявший, что использует женщину приблизительно так же, как используют стул с дыркой в сиденье. Неудивительно, что главным персонажам своих произведений маркиз де Сад приписывал пороки именно герцога Филиппа Орлеанского. Атмосфера аристократического распутства порой сбивала с пути и людей добродетельных, а уж тем, кто чувствовал в себе призыв порока и разврата, были открыты все дороги.
В 23 года маркиз де Сад женился на Рене Пелажи Монтрель — дочери президента Податного суда, и внешне первые полгода супружеской жизни протекли без происшествий. Но в октябре 1763 года маркиз был арестован и по личному распоряжению короля Людовика XV заключен в тюрьму Венсенского замка. Власти, до этого исподволь наблюдавшие за ним, наконец решили вмешаться, посадив его за преступный разврат, которому маркиз предавался постоянно со дня свадьбы. Фривольные утехи молодожена показались чрезмерными даже судьям, которые и сами-то были далеки от пуританства.
Маркиз был в бешенстве, но в тюрьме "искренне раскаялся" и выразил желание увидеться с женой, чтобы это нежное создание вернуло его на путь добродетели. Лейтенанту полиции он заявил, что наказан по заслугам, так как презрел гнев Господа; попросил прислать ему священника и даже утверждал, что арест и тюремное заключение стали для него божественной благодатью и заставили осудить свое прежнее поведение. Маркиз говорил так убедительно, что лейтенант поверил, будто узник сбился с истинного пути потому, что непочтительно относился к таинствам церкви.
В раскаянии де Сада не было ни слова правды, однако в этот раз оно возымело действие. К тому же сыграло свою роль и заступничество де Сада-старшего, и через две недели маркиз был выпущен из тюрьмы. По условиям освобождения ему надлежало отправиться в Нормандию — в дом Монтрелей, что он и сделал. Но нормандская ссылка была в тягость де Саду, ибо здесь он находился под наблюдением тещи — более строгой, чем тюремщики Венсена. Ему недоставало Парижа, куда он мечтал вернуться… И спустя некоторое время вернулся — без жены и без одобрения властей. В столице маркиз постарался запутать свои следы, сняв сразу несколько квартир, каждую из которых использовал только для одной ночи любовных утех. Затем на южной окраине города он обустроил для себя маленький "секретный домик", где мог скрыться от любопытных глаз. Сами по себе такие домики по тем временам были явлением заурядным. Светские люди, для которых разврат был естественной формой повседневного времяпрепровождения, по вечерам привозили сюда любовниц, содержанок, проституток, а то и целые компании любителей острых ощущений, и устраивали оргии.
Внешне эти прибежища выглядели весьма скромно, как того и требовала секретность. Располагались они вдали от людных мест, обносились заборами и затенялись деревьями; кареты возле таких домиков никогда не останавливались, так как хозяева предпочитали выйти где-нибудь в переулке. Внутреннее убранство домиков служило одной задаче — пробудить изысканную чувственность. Лучшие архитекторы и художники того времени создавали интерьер, подбирали шелка для обивки стен и мебель, расписывали карнизы и плафоны… "Домики" маркиза де Сада были в другом роде. Основным их "украшением" стали плети и розги, причем плети изготавливались из железных нитей, один вид которых мог лишить неподготовленного человека сознания. Рядом с ними слуга расставлял порнографические эстампы и рисунки вперемежку с предметами религиозного культа — в основном с распятиями, выполненными из дерева, металла, слоновой кости или гравированными на металле… Неудивительно, что в такой обстановке богохульные речи и святотатства переходили все границы.
Имя маркиза вскоре стало постоянно появляться в донесениях парижской полиции. Он часто устраивал разнузданные оргии в своем домике, ходил в публичные дома и притоны и ради сиюминутных наслаждений, и чтобы выбрать девушек для будущих развлечений. К концу 1764 года за маркизом окончательно утвердилась дурная репутация.
В 1768 году маркиза арестовали во второй раз и заключили в Сомюрский замок, где ему позволили гулять и даже приглашали на обед к коменданту, но он чувствовал себя оскорбленным, что его бросили в темницу из-за похождений, которым предаются все. Из Сомюра маркиза де Сада перевели в Лион, но и там он возмущался, что не сделал ничего особенного — всего-то выпорол публичную девку.
Пока маркиз бесновался в лионской тюрьме, в Париже начался процесс, целью которого была конфискация имущества де Сада. Он считал, что в отношении его совершается явная несправедливость, и яростно ненавидел парижских судей, обличал их в том, что они "испытывают больше сочувствия к поротой заднице уличной шлюхи, чем к народу, хотя называют себя его отцами, а сами предоставляют ему возможность подыхать с голоду". По словам де Сада, в других странах таким девушкам посоветовали бы сменить профессию, если она им не нравится; а уж если они занялись подобным делом, пусть терпят и сопряженные с ним неудобства.