100 вопросов к Богу
Шрифт:
Отец Андрей замолчал, и некоторое время мы ехали молча. И вдруг он обратился к Луке:
– Лука, так что же, давай дальше играть. Теперь мой вопрос?
Лука легко согласился, и тогда отец Андрей задал ему свой вопрос:
– Где находится Бог?
Лука на минуту задумался, а потом сказал:
– Ну, это не сложно. Бог ведь совершенен и бесконечен, так? Но если бы на свете была бы хотя бы одна вещь, в которой Бога не было бы, это уже значило бы, что Бог несовершенен. Значит, Бог находится во всем, везде. И в то же время, – после небольшой паузы добавил Лука, – все находится в Боге, потому что иначе Бог не был бы бесконечен. Согласны?
Нам ничего не оставалось, кроме как согласиться, и все-таки я не удержался от того, чтобы спросить:
– Так что же получается, когда, скажем, кто-то бьет ребенка, Бог в этот момент – и в ребенке, и в том, кто его бьет, и в ремне, которым его бьют, и во всех тех людях, которые, видя это, проходят мимо… Так?
Лука сразу погрустнел, развел руками и тихо сказал:
– Получается, что так.
– Отец Андрей, – это был уже мой вопрос, скажу прямо – несколько провокационный, просто очень уж мне хотелось знать, что об этом можно думать, – скажите нам с Лукой, почему Бог попускает зло?
– Об этом до сих пор люди думают и страдают из-за этого. И никто еще пока не дал ответа – четкого и однозначного. Да и невозможно, наверное, его дать. Не зря же этот вопрос относят к числу так называемых проклятых вопросов. Почему они проклятые? Потому что если пытаться ответить на этот вопрос в отрыве от других, то логически мы должны будем прийти к отрицанию доброты Бога. Мы должны будем признать, вот как ваши сикхи, что Бог – злое существо. Ну или безразличное, что почти одно и то же. Но все встанет на свои места, если мы будем держать в голове, что Бог помнит и заботится о каждом человеке, а человек должен молиться за других людей и по возможности уменьшать количество зла в мире, но
Мы как раз подъезжали к деревне, в которую направлялся отец Андрей. Я остановил машину, мы тепло попрощались, и он вышел. Тронувшись, я через некоторое время глянул в зеркало заднего вида и увидел, как он машет нам рукой. Почему-то мне стало легко и спокойно, приятно хоть на несколько минут обретать уверенность, божественную уверенность в том, что не все в этом мире так божественно непоправимо.
Оставшись снова вдвоем, мы с Лукой тем не менее решили не прекращать нашу игру и продолжили.
– Ну тогда мой вопрос, – сказал я. – Почему человек не может вообще без Бога? Ведь с древнейших времен все человеческие сообщества обязательно исповедовали какую-нибудь религию. И даже те общества, которые демонстративно объявляли себя атеистическими, все равно на поверку выходили религиозными – ну, скажем, культ Ленина… Или современный Китай, который официально атеистический, но тем не менее в каждой маленькой деревеньке там поклоняются каким-нибудь своим богам.
– Понял, понял, – замахал рукой Лука. – Не надо за меня отвечать. Сейчас я подумаю.
Я снова улыбнулся энтузиазму Луки и нежеланию, чтобы кто-то думал за него.
– Вот в чем дело, – начал Лука. – Просто если думать, что нет Бога, ну, не только Бога, а вообще – никакой высшей силы, нет ничего после смерти, а просто человек – это такое же животное, как любое другое… В общем, тогда непонятно, в чем смысл жизни. То есть не то что непонятно, а, наоборот, понятно, что смысла жизни нет и быть не может никакого. Ну какой может быть смысл жизни, если единственное, что с тобой произойдет, – это просто смерть, и все? И тут следующий шаг – если нет смысла жизни, это прямо значит, что смысла жить нет, а значит, надо немедленно покончить с собой. Но мы уже выяснили, что человек чувствует, что в мире есть что-то большее, чем просто набор атомов и молекул, есть что-то высшее, мистическое, правильно? А значит, это самое мистическое и обеспечивает нам смысл жизни. Для христианина это подготовка к переходу в Царствие Небесное…
– Для индуиста, – добавил я, – шаг к следующему перерождению, а уж кем ты в следующей жизни родишься, зависит только от тебя.
– Ну вот. Или, скажем, смысл жизни праведного коммуниста – в подготовке всеобщего счастья, мирового коммунизма.
– А ты откуда про коммунизм-то знаешь? – спросил я Луку.
– Нам в школе рассказывали, – невозмутимо ответил он. – Дальше. Что любопытно, набор основных заповедей везде одинаков, несмотря на все остальное. Нет ни одной веры, которая предписывала бы убивать или грабить, так ведь? И это говорит о том, что высшая сила-то одна, просто у всех людей она по-разному отражается в сознании. Так что вера нужна всем людям, они не могут без нее жить, потому что она дарит им смысл жизни. Ну или открывает. Согласны?
– Согласен, – подтвердил я.
– Тогда у меня к вам встречный вопрос, – с деланой хитрецой сказал Лука. – Мы только что выяснили, зачем Бог человеку. Но есть парный вопрос: зачем человек Богу? Ведь Бог мог бы создать небо, землю, воду, отделить свет от тьмы, населить Землю растениями, насекомыми, животными и на этом остановиться. Но он так не сделал. Он создал разумных существ – людей. И дал им свободу воли. Зачем это Ему?
Я аж присвистнул. Вот это достойный вопрос: а действительно, зачем? Тем не менее нужно было отвечать, как это называется… спонтанно.
– Ну что первое приходит в голову. В Библии написано, как всем известно, что Бог создал человека по своему образу и подобию. Это значит, что человек в каком-то смысле больше похож на Бога, чем какой-нибудь там тополь или страус. Очевидно, что речь тут идет не о внешнем сходстве, а именно в том, что отличает человека от животного, – о разуме и, как ты уже сказал, свободной воле. То есть Бог создал людей – существ, которые бесконечно слабее и ограниченнее Его, и все-таки наделил их главным – способностью думать и принимать решения. Даже такие, которые идут вразрез с животной природой человека. Ну, скажем, ни одно животное не может свести счеты с жизнью просто потому, что оно разочаровалось в смысле жизни. А человек может. Но это только один из примеров. А вот что поинтереснее – так это то, что человек может свободно творить что-то новое. Что-то, чего раньше не было. Искусство, наука, техника и так далее.
– Прямо как сам Бог! – сказал Лука.
– Верно. То есть человек явно ограничен в творении по сравнению с Богом, но принцип тот же – он может сделать что-то, приложив собственный разум и волю. И смысл в этом может быть только в том случае, если Бог хотел, чтобы некие существа могли делать что-то независимо от Него. Ну, знаешь, как нынешние ученые мечтают о таких компьютерах, которые не просто будут выполнять написанные программистами алгоритмы, пусть даже очень сложные, а будут в каком-то смысле самостоятельны и самобучаемы. И очевидно, что если это для чего-то и нужно – с точки зрения Бога! – то только для того, чтобы у Него были пусть маленькие и слабенькие, но помощники.
– Круто! – воскликнул Лука. – Значит, мы не просто тут погулять вышли, а самые что ни на есть помощники самого Господа?– Похоже, что так, – облегченно рассмеялся я, все-таки бывают ответственные моменты. – Чувствуешь ответственность?
– Еще бы! Я когда маленький был и папа давал мне удочку подержать, пока он червяка насаживал, и то такую ответственность чувствовал, что ого-го! А тут – помогать Богу! Только подождите, а в чем помогать-то?
– Ну как, в сотворении мира, конечно!
– То есть мир до конца еще не создан? – удивился Лука.
– Еще бы! Ты же видишь, что все постоянно меняется, о каком же тут конце можно говорить.
– Здорово! – восхитился Лука. – Мне это никогда в голову не приходило. Я теперь всегда, когда буду что-то делать, буду держать в голове, что это я не просто так ерундой занимаюсь, а Богу помогаю.
Я задумался. Незаметно для себя Лука, по-моему, сформулировал очень важную мысль и одновременно ответ на не только его, но и мой вопрос, как жить человеку. А вот так и жить – всегда, когда что-то делаешь, иметь в виду, что ты помогаешь Богу творить мир. И иметь в виду, что ты можешь как помогать, так и мешать.
– Но с другой стороны, – Лука оторвал меня от моих мыслей, – вот вы говорите, что у человека есть свобода воли, свобода выбора и так далее.
– Конечно, – подтвердил я.
– Я вообще-то Библию так, кусочками читал, не целиком. Но где-то же там сказано, что, мол, без Его ведома даже волос не падает с головы человека. Ну, то есть все предопределено.
– Сложный вопрос, – согласился я. – Тут ведь вот еще какой момент. Если мы признаем Бога бесконечным и всеобъемлющим, мы не можем отказать Ему в бесконечности не только пространственной, но и временной. Я имею в виду, что если Бог существует только в настоящий момент времени, то Он уже не может быть идеальным, правильно? Для Бога что прошлое, что настоящее, что будущее – все это для Него должно быть как бы одновременно, вместе. Другими словами, Он уже знает все, что будет. И тут та же самая проблема – получается, что у человека нет никакой свободы воли, потому что ведь уже известно, что произойдет, что бы я ни делал – я сделаю именно то, что уже запланировано Богом.
– И что же делать? – спросил Лука.
– Да то же самое. На самом деле противоречие это мнимое! Рассуждая так, мы снова забываем о том, что Бог – это не какой-то дядя с бородой, живущий на тучке. Наша линейная логика не работает для Бога, понимаешь? С одной стороны, у человека есть полная свобода воли, что ему делать в каждый конкретный момент. И с другой – действительно, Бог знает все, что происходит, и все, что произойдет. Но Он знает это не как какой-нибудь из наших гадателей – знаешь, там с кофейной чашечкой или с картами. Не потому, что Он предвидит будущее, а потому, что Он уже в будущем! Человек не может быть одновременно и в прошлом, и в настоящем, и в будущем, а Бог – может, на то Он и Бог. Для Него, если уж прямо говорить, вообще не должно быть человеческого времени, потому что человеческое время ограниченно, а для Бога никаких ограничений быть не может. Поэтому и разговор о том, как это так Господь может знать то, что я еще не знаю, как я там завтра или послезавтра поступлю – переведу бабушку через дорогу или ударю ребенка, – такой разговор вообще бессмысленен.
– Елки-палки, – вскрикнул Лука, – как же это, оказывается, просто!
– Ну да, – согласился я, – люди вообще очень часто разводят сложности там, где их вообще-то нет. Вот тебе, кстати, вопрос, над которым ломали головы целые поколения средневековых философов-теологов, знаменитая шутка: может ли Бог создать такой камень, который не сможет поднять?
– А, понимаю. То есть если Бог всемогущ, то Он, конечно, может создать все, что угодно, и в том числе такой камень, который сам не сможет поднять, а тогда получается, что Он не всемогущ. И наоборот, уж если Он всемогущ, то может поднять все, что угодно, а тогда получается, что Он не может создать такой камень, который не сможет поднять, а значит, опять же, что Он не всемогущ… Уф!
Я рассмеялся: Лука так сосредоточенно говорил все это, как будто у доски раскрывал скобки в уравнении.
– Все совершенно верно, – сказал я. – Вот это и есть вопрос, из-за которого люди отправляли друг друга на костер.
– Но так это же просто! – как будто упрекая средневековых теологов, вскрикнул Лука. – Если Бог всемогущ, то почему Он должен связывать себя ограниченной человеческой логикой?! По нашей логике возможно только что-то одно: либо ты такой всемогущий, что можешь создать самый большой в мире камень, либо ты такой сильный, что можешь поднять что угодно. Но если бы Бог был связан этой логикой, то Он уже не был бы всемогущим, получалось бы, что логика сильнее Его! А божественную логику мы не можем представить, но весьма вероятно, что по ней обе эти возможности будут существовать одновременно. Бог, да, может создать такой камень, который не сможет сам поднять, и вместе с этим Он может поднять любой камень – даже такой, который Сам создал для того, чтобы не смочь поднять его.
Я в очередной раз удивился – тот вопрос, над которым ломали головы и жизни многие люди, единственная беда которых была в том, что они хотели втиснуть Бога в рамки своего, человеческого представления о мире, – этот самый вопрос подросток расколол как орешек в две минуты. Да и то сказать: ничего сложного, в общем-то, в этом вопросе и нет. Достаточно ведь лишь держать в голове, что Бог не человек. И еще что Он отличается от человека безграничностью. Во всем – во времени, в пространстве и в логике тоже. А человек во всем ограничен. И попытки ограничить Бога, то есть сделать из Него в каком-то смысле человека, этакого своего парня, приводят к глупостям. Во всяком случае, с точки зрения человека.Мы пообедали шашлыком, выпили горячего чаю и продолжили путь.
– Знаете, о чем я сейчас подумал? – сказал Лука.
– О чем?
– Я подумал, что вот Бог же, раз Он везде, то Он сейчас и с нами в машине едет и слушает нас, правильно? Правильно. И вот интересно, какое у Него при этом выражение лица?
Мы вместе от души рассмеялись.
– Почему-то мне кажется, – сказал я, отдышавшись, – что Он вместе с нами сейчас хохочет.
– Хорошо, – сказал Лука, – тогда у меня к вам вопрос.
– Давай!
– Почему бы Богу не показаться всем вот так вот просто, явно, чтобы все наконец перестали сомневаться, уверовали… Ну что Ему стоит – пришел бы, поделал бы чудес каких-нибудь…
– Ага, проехал бы с гастролями, с мировым турне. Впервые в Москве! Спешите видеть! Господь Бог с программой «Уверуй!». Спорткомплекс «Лужники»! Выиграй билет на радио «Азия минус»!
– Ну примерно. – Лука смеялся вместе со мной.
– Нет, если серьезно, дело-то тут простое. О какой свободе воли может идти речь, если всем все будет наверняка известно? Если не останется места сомнению? Свобода воли накроется медным тазом, а ведь ради этой свободы Бог все и затеял. Ерубо говоря, человек должен прийти к добру сам, только тогда Его приход к этому добру будет чего-то стоить. Ведь смотри, что-то похожее есть и в нашем, человеческом обществе. У людей есть закон, который, как предполагается, должен наказывать за преступления. Но всегда остается шанс – шанс, на который рассчитывают те, кто совершает преступления, – что тебя не поймают и ты выйдешь сухим из воды. И вот в этой-то ситуации, когда человек не идет на преступление, хотя ему, может, и хочется, это свидетельствует о его сознательности, сдержанности, морали и нравственности. Если бы закон всегда обязательно карал бы за любое преступление, то преступлений не было бы. Но не потому, что люди резко стали бы высоконравственными, а просто из страха!
– Точно! – вскрикнул Лука. – А Бог-то как раз не хочет, чтобы Его боялись. Он хочет, чтобы была любовь!
– Вот именно! И именно как следствие этой любви – все остальное: добро и мораль. Хотя, – сказал я, немного помолчав, – в Библии-то описали, как Христос творит чудеса… Но, во-первых, это было давно и современников поэтому не убеждает, а в во-вторых, находятся умники, которые говорят, что это были не чудеса, а просто Христос был не то йогом, не то еще каким колдуном.
– А вот кстати, вы верите во все то, что описано в Библии? Ну что это все было на самом деле?
– Ну, – протянул я, попавшись немного на собственном любопытстве, – если уж ставить вопрос серьезно, то надо спрашивать не только про Библию. Мы же договорились, что единый и неделимый Бог просто по-разному проявляет себя в разные времена и у разных народов. Так что речь должна тогда идти и о Коране, и о каком-нибудь месоамериканском эпосе, и о древнеиндийских Ведах и так далее и так далее. Жизни не хватит на то, чтобы перечитать все подобные тексты.
– Это точно! Но ведь везде написано все разное! Получается, где-то правда, а где-то нет?
– Я не думаю, что так надо ставить вопрос. Да и не совсем это точно. Как раз удивительно, что в очень многих текстах, причем написанных в самое разное время в самых разных местах, описаны очень похожие вещи. Ну, скажем, едва ли не во всех священных текстах есть описание великого потопа. Правда, ученые объясняют это тем, что, мол, ледниковый период прошел по всей Земле, так что эти описания просто отголосок реального события. Но ведь не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы перевернуть вопрос и вернуть его ученым: а ну как то, что они называют ледниковым периодом, было на самом деле посланным на Землю людям за грехи потопом, и послал его Бог, а? Звучит немного глупо, но, по-моему, это просто демонстрирует, что так называемые научные истины, опровергающие будто бы религиозную картину мира, в своем роде тоже религиозны. Один верит, что это был потом, посланный Богом, а другой верит, что это был ледниковый период, вот и все. Доказать тут ничего нельзя.
– Подождите, вы чего-то далеко ушли от первоначального вопроса – так было на самом деле все, что описано в священных книгах, или нет?
– И да и нет, по-моему. Понятно же, что человеческий язык, как и все конечное, несовершенен. И вот, представь себе, происходит что-то, какое-то событие, имеющее отношение к Богу, к божественному. Скажем, Бог так или иначе сообщает людям, что пусть они не убивают друг друга и не крадут друг у друга всякие вещи. Понимаешь, ведь Богу не обязательно лично являться для этого на какую-то гору и давать Моисею таблички с правилами. Если уж Он, например, захотел бы людям сообщить, что, мол, ребята, не мочите друг друга по пустякам, Он мог бы эту простую, в сущности, мысль, как какой-то вирус, запустить в человеческий разум, правильно? Допустим, что Он так и делает. А люди, которые хотят записать для потомков, как это произошло, – им проще оформить это в историю со скрижалями, потому что у них просто такая картина мира. Это сейчас думают, что человек может сам выдумывать новые мысли. Но вообще-то это не такая уж и очевидная вещь. И ничего нет удивительного в том, что когда-то другие люди были уверены, что любые новые мысли, которые у них появляются, им в голову вкладывает Бог. Это не значит, что они были глупее нас. Ну, как тебе объяснить. Ты читал Гомера?
Лука виновато развел руками.
– Ну, какие твои годы. Видишь ли, греки были не глупее нас. До сих пор люди читают Аристотеля, например, какими бы науками они ни занимались – хоть физикой, хоть лингвистикой, – все равно перво-наперво читают Аристотеля. Он написал обо всем и не написал ни одной глупости. И до сих пор остается авторитетом. И тот же Гомер. По «Илиаде» видна очень интересная вещь, которая имеет отношение к мировоззрению греков вообще. Они в принципе были уверены, что боги вмешиваются абсолютно во все. Если кто-то натянул лук и промахнулся, то мы бы сказали, что просто плохо прицелился. А они – нет. У них это всегда значит, что какой-то бог или богиня в это время был рядом и помешал человеку выстрелить – пальчиком чуть-чуть отклонил стрелу. Что, дураки были греки? Но мы же знаем, что не дураки, вся европейская цивилизация – это цивилизация в основе греческая. Просто вот так они видели мир. А мы видим мир по-другому. И нам-то, естественно, кажется, что наше мировоззрение правильнее, но если попробовать быть объективными, то мы поймем, что наша точка зрения не более доказательна, чем их.
Я уже видел, что Лука снова хочет обвинить меня в уклонении от темы, поэтому поспешил сказать:
– Так вот, касательно священных текстов. Вот Бог явил что-то людям. Разные люди увидят разное! Один скажет, что Бог умер на кресте, другой – что Бог спустился в подземное царство и играл там с кем-то в футбол… Что ты смеешься? Есть и такие трактовки! Поэтому если прямо отвечать на вопрос – было или не было? – то ответ такой: было, но описано это в каждом конкретном тексте так, как это было увидено людьми, а взгляд человека, как известно, субъективен. Так что ты мне теперь легко ответишь на мой вопрос: почему в мире существует много религий, а не одна-единственная?
– Конечно, потому же. Потому что люди разные и видят поэтому Бога по-разному, – ответил Лука как что-то само собой разумеющееся, а потом, подумав, сказал: – Но ведь это только ответ с одной стороны. Гораздо интереснее – зачем именно Богу много разных религий? Он ведь мог бы сделать всех людей одинаковыми, и тогда все радостно поклонялись бы одному и тому же богу, ходили бы в одни и те же церкви и так далее…
– Да, это ты правильно заметил, – сказал я и подумал, что вот это-то мне и нравится в Луке – способность не останавливаться на одном полученном ответе, а сразу за ответом увидеть следующий вопрос.
– Только вы не отвечайте. – Лука в шутку погрозил мне пальцем. – Я сам, а то я давно не отвечал.
– Хорошо!
Лука подумал и неожиданно вскрикнул:
– Так это же просто! Если каждая религия видит Бога по-своему и по-своему права, то это значит, что ни одна из них не видит Его целиком и полностью, окончательно и бесспорно. Значит, Богу нужно много религий, чтобы, ну, как это сказать… Получше рассказать о себе. Иначе получилось бы, что Он слишком себя ограничил бы. Согласны?
– Похоже на то, – подтвердил я.