100% юмора. Армия, авиация и немножко флота
Шрифт:
– Где же эти сволочи за 2 часа нажраться успели?!
До автоматизма
Впервые в истории шяуляйского полка в канун 7 Ноября к нам должен был приехать командующий. С момента получения этой новости все свободное время вместо полетов мы проводили либо с лопатами-метлами, либо на плацу, тренируя приветствие.
Командир полка выходил перед строем и говорил: «Чтобы потом не путаться, представьте себе, что я командующий. Итак, начали с первой цифры».
– Здравствуйте, товарищи авиаторы!
– Здрав жлай та-ащ командующий! – орал в ответ строй пилотов.
– Поздравляю вас с 60-й
– У-р-р-а, у-р-р-р-р-а, у-р-р-р-р-р-р-р-р-р-а!
Тренировки проходили ежедневно в течение месяца, и вот наконец «радостный» день настал. Утреннее построение было назначено за 3 часа до прибытия высокого гостя, чтобы наперекор природе и листопаду успеть собрать и вывезти упавшую за ночь листву. Листья были собраны в кучи рядом с плацем, но батальонный самосвал все не ехал и не ехал. Наш комэска бегал как ошпаренный (это была территория, закрепленная за его эскадрильей). Вскоре, позвонив по телефону, он узнал, что самосвал поломался, заменить его нечем, и принял спонтанное решение – кучи СЖЕЧЬ, в запасе было около 2 часов. Все получилось как нельзя хуже. Листва была сырой и не хотела гореть даже после того, как ее обильно полили бензином. В общем, когда «Волга» командующего подъехала к стоящим на плацу авиаторам, недогоревшая листва чадила, как Везувий.
– Здравствуйте товарищи, – поздоровался генерал-полковник.
– Здрав. жлай т-рищ командующий! – срывая глотки, кричали мы.
– Заср-р-рали территорию!
– У-р-р-р-р-р-р-р-р-а, – троекратно отвечали пилоты.
Парашютисты
Не хотелось разочаровывать любителей романтики, но прыжок с парашютом – это комплекс неприятных ощущений, начиная с томительного ожидания посадки в самолет, заканчивая необходимостью тащить парашют по рыхлой пашне к точке сбора. Искренне я радовался этому событию лишь однажды, самый первый раз на 1-м курсе. Получив значок парашютиста, я сразу надел его и пошел на танцы. Расстался со значком я на 3-м курсе, обменяв на бутылку водки у дембеля, бойца роты охраны.
Наш экипаж только что вернулся из Анголы, и начальник ПДС (парашютно-десантной службы) тут же напомнил нам, что весь летный состав должен прыгать 2 раза в год. А вскоре и вовсе тоном, не терпящим возражений, заявил, что завтра утром, в 6.00, отъезд на прыжки. Мой командир Дима Ильченко, недавно купивший в «Березке» красную «семерку», решил похвастаться покупкой и предложил ехать на его машине. Что ж, в любом случае удобнее, чем в пыльном кузове «Урала».
Наутро все было как всегда: легкий мандраж, проклятые лямки парашюта, которые я так и не научился «подгонять» под рост, распределение по весу для взлета (более тяжелые прыгают первыми). Оптимизм внушало только то, что Дима уже перегнал свой «жигуль» в район приземления, и сразу после прыжка можно было ехать домой, не дожидаясь остальных.
Вывалившись из «межконтинентального» лайнера «Ан-2», я увидел, что Дима стоит возле своей новенькой машины и машет руками. Парашют раскрылся, на душе было легко и весело. Я справедливо решил, что, чем ближе к машине я сяду, тем меньшее расстояние придется брести с парашютом по пашне. При помощи клевант (шнур с ручкой для управления парашютом) я направил парашют, который имеет за счет выреза сзади некоторую поступательную скорость, в сторону красной «семерки». Было здорово, мужики снизу что-то кричали, Дима махал руками (мол, лети сюда), а я понимал, что приземлюсь совсем недалеко от красного авто и что прогулка по полю на этот раз будет недолгой.
Однако на высоте метров 80 до меня стало доходить, что прогулки по пашне может не быть вообще – я летел прямо на Димину машину. Сам Дима с изменившимся лицом уже махал руками совсем иначе, что, очевидно, значило: «Уматывай отсюда, полудурок».
Я и рад был бы отвернуть,
Тогда я изо всех сил потянул за правую, в надежде изменить направление движения. Оказалось, что если раньше исход приземления был не ясен, то сейчас сомнений быть не могло, я падал точно на крышу «Жигулей». До столкновения оставались секунды. Я зажмурился и… приземлился в 1 метре от правой пассажирской дверки, что, безусловно, явилось моим личным рекордом точности. Допив валидол, Дима заявил, что домой меня не повезет и что вообще таких идиотов, как я, надо возить в карете «Скорой помощи»…
Чувство юмора
Дело было на одном из северных аэродромов. Экипаж, прилетевший в командировку, расселили в одной комнате. Телевизора, впрочем, как и других благ цивилизации, в этом «Хилтоне» не было, посему на свет появился «УСВ-3» (универсальный сжиматель времени объемом 3 литра). Скушав все до последней капли, летчики стали рассказывать веселые истории. Утеряв бдительность, они травили политические анекдоты про Брежнева. Второй пилот решил пошутить над коллегами. Под предлогом посещения санузла он вышел из комнаты и, подарив дежурной пару шоколадок (их выдавали на завтрак пилотам), попросил дежурную ровно через 5 минут зайти в номер 7 и принести 3 чая и 4 кофе. Затем пилот вернулся в комнату, выслушал еще пару анекдотов про «дорогого и любимого», а затем спросил:
– Вы не боитесь последствий, ведь здесь каждая комната прослушивается особистами?
– Ха-ха-ха, – не поверили однополчане.
– Смотрите, – наклонившись к розетке, пилот громким голосом сказал: – Товарищ майор, попросите дежурную принести нам 3 чая и 4 кофе.
Народ слегка притих, а когда через 4 минуты в комнату зашла дежурная и принесла вышеперечисленные напитки, все и вовсе замолчали. Спать ложились в гробовой тишине. Проснувшись наутро, пилот решил повиниться перед друзьями и все рассказать, однако в большой комнате никого не было. Летчик выбежал в коридор и обратился к той самой дежурной, которая участвовала в розыгрыше, с вопросом:
– Где же весь экипаж?
– А их всех забрали.
– Почему же не забрали меня? – спросил пилот.
– А товарищу майору уж больно ваша шутка понравилась.
Мистика
В полк приехала «высокая комиссия» из Москвы. Проверяющий потребовал отчетную документацию работы комсомольской организации эскадрильи. Эту «лабуду» на самом деле никто никогда не читает. Как и в конспектах по марксистско-ленинской подготовке, там можно было писать все, что угодно (лишь бы сверху был красочный заголовок, а под ним что-то написано). Однако предполагаю, что комиссией был взят курс на борьбу с формализмом. В общем, полковник начал читать один из протоколов заседания, но уже через минуту, разразившись истошным криком, стал тыкать руководящим пальцем в этот «шедевр эпистолярного жанра». Мы испугались, что проверяющий вот-вот станет кататься по полу в истерике и биться головой об пол.
Сбежались все: замполит полка, три замполита эскадрильи, секретарь парткома полка и много-много комсомольских и партийных активистов. Оказалось, что гнев проверяющего вызвала информация о том, что «13 марта 1984 года комсомолец Тупицын провел беседу с комсомольцем Дураковым по вопросу профилактики употребления спиртных напитков». Полковник бушевал минут 30, пока пред светлые очи его не были доставлены пресловутые комсомольцы: лейтенант Тупицын (секретарь комсомольской организации 1 АЭ) и рядовой Дураков (по иронии судьбы, парень был не дурак, и уж точно – не дурак выпить). Полковник тщательно проверил документы, потом сердито стукнул кулаком по столу и с криком: «Чушь какая-то!» выскочил из помещения.