100 знаменитых москвичей
Шрифт:
Жизнь продолжалась. Она была наполнена новыми творческими успехами, за которые Ильинскому в 1949 г. было присвоено звание народного артиста СССР. Счастливые изменения произошли и в личной жизни актера. В 1951 г. он женился на актрисе Татьяне Еремеевой, а в следующем году у них родился сын Владимир. Вспоминая это радостное событие, Ильинский писал: «Я поздно стал отцом. Лишь после пятидесяти лет я познал великое чувство отцовства. С грустью и недоумением думаю, ведь могло случиться так, что я бы не испытал этого».
В 1960-е годы Ильинский вновь появился на экране – сначала в «Карнавальной ночи» (1956 г.), а потом в «Гусарской балладе» (1962 г.) Э. Рязанова. Поначалу Ильинскому не очень понравился сценарий «Карнавальной ночи». Фильм был задуман просто как легкая музыкальная комедия, своеобразный новогодний концерт. Но благодаря участию Игоря Владимировича его герой – Огурцов – развернулся и заиграл, приобрел сатирическую окраску, стал Бываловым нового времени. Самому артисту роль полного удовлетворения не принесла, однако она приобрела гражданское звучание и вовсе не была повторением пройденного. На I Всесоюзном кинофестивале 1958 г. в Москве И. Ильинскому была присуждена за нее первая премия.
В 60-е годы Ильинский удачно снялся и на телевидении в фильмах «Встреча с Ильинским» и «Эти разные, разные лица», в которых актер создал почти три десятка персонажей. Не менее успешно выступал он в эти годы на радио и на эстраде, обращаясь к «Душечке» А. Чехова, «Детству» Л. Толстого, «Старосветским помещикам» Н. Гоголя.
И все-таки наиболее плодотворно И.В. Ильинский работал в театре. Тут были сыграны его лучшие роли – Хлестакова, а позже Городничего в «Ревизоре», Счастливцева в «Лесе», Загорецкого в «Горе от ума» и во многих других классических и современных пьесах.
Особое место занимает в творчестве Ильинского Л. Толстой. В содружестве с режиссером Б. Равенских он обратился к творчеству великого писателя дважды: первой была роль Акима во «Власти тьмы», а затем – роль самого Льва Николаевича в спектакле «Возвращение на круги своя» по пьесе И. Друцэ, ставшая его последней актерской работой, вершиной его творчества. Эта роль изменила самого Ильинского и еще раз поразила зрителей силой его драматического таланта, способного выразить глубочайшие тайны человеческого духа.
В последние годы жизни актер редко выходил на сцену. Он почти ничего не видел, и заботливые коллеги ставили за кулисами специальный маячок, чтобы он мог найти выход.
Умер Игорь Владимирович утром 13 января. А накануне вечером уже в который раз по телевидению показывали «Карнавальную ночь».
Калягин Александр Александрович
(род. в 1942 г.)
Популярный русский актер театра, кино и телевидения. Исполнитель драматических, остросюжетных и комедийных ролей более чем в 50 кино– и телефильмах. Режиссер фильмов «Подружка моя» (1985 г.) и «Прохиндиада-2» (1994 г.), спектаклей «Мы, нижеподписавшиеся» (Стамбул), «Чехов, „Акт III“ (Париж), „Ревизор“ (Кливленд), „Лица“, „Секрет русского камамбера, который утрачен навсегда-навсегда“ и „Лекарь поневоле“ (театр „Et Cetera“). Обладатель почетных званий и наград: народного артиста РСФСР (1983 г.), премии за роль в фильме „Неоконченная пьеса для механического пианино“ на кинофестивале в Колумбии (1977 г.), Государственных премий СССР за роль в фильме „Допрос“ (1981 г.), за роль Ленина в спектакле „Так победим!“ (1983 г.) и за театральную работу (1983 г.), премии им. Анни Диллигиля и других национальных премий Турции за постановку спектакля „Мы, нижеподписавшиеся“. Преподаватель Школы-студии МХАТ, организатор мастер-классов в Международной школе театра искусств им. Чехова в Цюрихе (1989 – 1991 гг.), в Британско-американской школе драматического искусства в Париже (1992 – 1995 гг.). Организатор и художественный руководитель театра „Et Cetera“ (1993 г.). Председатель Союза театральных деятелей России (с 1996 г.).
Александр Калягин – актер без четко обозначенного амплуа. В годы его учебы в Щукинском училище это расценивалось как профнепригодность. Актер рассказывает: «Однажды в какой-то рецензии я прочитал: мол, с такой внешностью ему бы за столом сидеть, быть, скажем, ученым… Нет, я не обиделся. Так оно и есть – это данность. И в институте все очень хорошо про себя понимал: метр семьдесят два, не социальный, не любовник, не худощавый, лысеющий – правда, без комплексов. Я с юмором к себе отношусь. Но другие-то нет. Героев играть не может, пионеров не может, стариков в театрах и так полным-полно. Куда его? Меня должны были отчислить за невнятность амплуа». К счастью, этого не случилось. Иначе русское, да и мировое искусство лишилось бы «эталонного актера, который может все». Именно такую оценку дал А. Калягину выдающийся режиссер А. Эфрос. А известный специалист-шекспировед, доктор искусствоведения А. Бартошевич после премьеры спектакля «Шейлок», где актер совершенно по-новому интерпретировал роль венецианского купца, назвал его «великим трагическим клоуном». Может быть, это и есть калягинское амплуа, амплуа самой высокой пробы? А вообще ему не нужны никакие специальные рамки, ибо, по словам коллеги по Театру на Таганке В. Смехова, «Александр Калягин органичен в своих ролях, как естественна игра листвы и ручья, прилива и отлива, он тоже – от природы, в этом смысле здесь реализовано выражение „прирожденный актер“».
Действительно, страсть к актерству проявилась у Саши Калягина с малых лет. Кумирами пятилетнего малыша были Чаплин и Райкин, которым он стремился подражать. Уже тогда мальчик задумывался над природой чаплинского смеха: «Помню, стою перед зеркалом. В руках лыжная палка – это тросточка. Усы – выкрашенная бумага. Котелок и, конечно, ботинки. Может быть, в их преувеличенности, в их утиных носах найду разгадку его походки…» Потом он начал покупать в магазине театральные маски, увлекся всерьез кукольным театром. Мать поддержала затею сына и даже привела столяра, который по указаниям юного "режиссера" сделал ему сцену с кулисами и порталом. На ней Саша разыгрывал в коммунальной квартире свои первые спектакли, превращая мамино ожерелье в удава, а красивый флакон из-под духов – во дворец.
Вообще мать ко всем увлечениям мальчика относилась доброжелательно. Может быть, потому, что его долгожданное появление на свет в трудную военную пору считала подарком судьбы. Он был единственным и поздним ребенком Александра Георгиевича Калягина – декана исторического факультета Московского областного педагогического института и Юлии Мироновны Зайдеман, работавшей там же преподавателем французского языка. Отца своего Саша увидеть не успел – менее чем через месяц после его рождения тот скончался от разрыва сердца, успев лишь дать сыну имя. Овдовевшей, уже немолодой Юлии Мироновне, эвакуированной в село Малмыж Кировской области, было нелегко выхаживать мальчика. Ведь при рождении у него была парализована рука. Помогли толковый сельский доктор и участливое женское окружение, в котором мальчик рос после возвращения в Москву.
Доброжелательная интеллигентная обстановка в доме резко контрастировала со школой, о которой Саша вспоминал неприязненно: «Дико ненавидел свою школу. Директором была женщина злая, суровая, детей она не любила и не понимала». Так как математика и физика давались ему с трудом, а немецкий язык он терпеть не мог, двойки были не редкостью. Получив в очередной раз «неуд», Саша уходил с уроков, оставив вместо себя за партой портфель – точно так, как это будет впоследствии делать его герой в фильме «Прохиндиада, или Бег на месте». В отличие от него мальчик, поплакав немного, шел «зализывать раны» на Чистопрудный, к памятнику Грибоедова, где успокаивал себя свежим хлебушком с колбасой. Эта привычка осталась у него на всю жизнь, и сейчас он признается: «Когда нервничаю, очень много ем. Просто глотаю, как крокодил какой-то. Все туда, в печку кидается».
Единственные школьные успехи Саши были связаны с литературой, особенно с чтением стихов: на вечерах, торжественных собраниях, во Дворце пионеров. Любовь к поэзии, художественному слову позже привела его в Народный театр чтеца. А вот свои музыкальные способности мальчику раскрыть не пришлось. Несмотря на абсолютный слух и хорошую технику, он наотрез отказался учиться игре на скрипке после того, как несдержанный педагог пару раз ударил его смычком по пальцам. Свой отказ Саша продемонстрировал своеобразно: сел на футляр со скрипкой. Позднее он объяснил этот поступок так: «Любое подавление – и с этим я до сих пор живу, – посягательство на мое святое. Не выношу безальтернативную жизнь! Если нет выбора, меня это ранит. Нет, не ранит – просто убивает!»