1000000 евро, или Тысяча вторая ночь 2003 года
Шрифт:
Они колдовали все сильнее и сильнее, а он все не смыкал глаз. Наконец одна, самая юная, догадалась подойти поближе, и обман ас-Сакалибы открылся.
Тогда женщины встали в два ряда от дверей «Шаверма-бара» до самого Московского вокзала. Две женщины осторожно закатали ас-Сакалибу в бухарский ковер и передали его дальше. Одну из этих женщин звали Фатима Доблестная, а имя второй навсегда погрузилось во мрак, ибо даже знающие люди не припомнят ее имя или хотя бы имя ее родителей. Так, передавая из рук в руки, его донесли до вагона, а там сдали в багаж.
Люди с самых далеких кочевий собрались на станции встречать поезд из Петербурга. Женщины на руках вынесли ковер со спящим ас-Сакалибой из вагона и отнесли в зал единственного местного кафетерия.
Они усадили его за стойку бара — туда, где ас-Сакалиба привык сидеть у себя в питерском «Шаверма-баре». Только у него бар был большой, с евроремонтом и финской сантехникой. А здесь, в кочевьях, кафетерий был старый и обшарпанный.
Когда благородному Сейфу ад-Дауле сообщили, что ас-Сакалиба доставлен, он сказал своим соплеменникам:
— Утром я подойду к кафетерию, а вы все громко кричите: «Сюда идет твой брат! Сюда идет твой брат! Нож его наточен!» Пусть ас-Сакалиба думает, что он у себя в городе, а я пришел к нему в бар.
Люди говорили на это:
— Хитро придумано! Вот удивится коварный ас-Сакалиба!
И еще говорили:
— Воистину! Какая крыша не любит быстрой езды?
Да будет же слава Живому, Неумирающему! Вот наступило утро, и стало совсем светло. В Питере так светло зимой не бывает, но юноша с черным сердцем ничего не заметил.
Он услышал крики и стал просыпаться. От клофелина у него раскалывалась башка.
Увидев в дверях брата с ножичком, он попробовал встать и сказал:
— Салям тебе, дорогой брательник!
— Салям и тебе, гандон! Сожрал мою верблюдицу?
— Как ты попал сюда? Клянусь 6ородой, это диковинно!
— Нет, это ты как сюда попал?
Ас-Сакалиба поднялся со стула, протер глаза и огляделся. Весь его бар, на который он угрохал кучу бабок, переменился и обветшал. Он смотрел то на брата, то на стойку, а потом все понял и опустил голову.
Люди с соседних кочевьев, которые собрались, чтобы посмотреть, как отомстят за смерть белой верблюдицы по имени Шехеб, ворвались в кафетерий, схватили ас-Сакалибу, повалили его на грязный пол, выволокли его на улицу, пустили студенту кровь и из его мяса нажарили шавермы.
Знающие люди рассказывают, что шаверма из пропитанного клофелином мяса была горькая и давала отвратительное послевкусие.
А мораль всей этой истории такова: если вы нашли, на счастье, подкову, значит, кто-то другой недавно откинул копыта.
Глава 3. ДОМ ШЛИМАНА
Когда-то я носил наручные часы. Потом перестал. Уж и не помню почему. Не то чтобы они сломались или плохо работали. Просто перестал, и все.
Само по себе это не плохо. Неудобно только просыпаться. Открываешь глаза, различаешь углы мебели и серое одеяло и не знаешь: нужно вскакивать и бежать или можно плюнуть, закрыть глаза и валяться дальше?
Диван, на котором была проведена ночь, был ого-го! Здоровенный и дорогостоящий. Этот диван обошелся мне в сборник рассказов и маленькую литературную премию. На таком диване можно было прожить жизнь. На таком диване было нестыдно даже умереть. Наверное, когда-нибудь, лежа именно на нем, я и умру.
В ванной выяснилось, что зубная паста кончилась. Не совсем, сколько-то пасты я еще выжал, но жене уже почти не осталось. На кухне на полу аккуратно лежали два моих носка.
Вы замечали, насколько непривычными выглядят наши собственные квартиры за полчаса до того, как все проснутся, включат музыку и телевизор и одновременно заговорят?
Непослушными пальцами я покрутил жалюзи. За окном показался мир. Он выглядел так, что захотелось закрутить жалюзи обратно.
Вместо «привет», жена сказала, что у нас нет булки. Зевнула. Длинными ногтями почесала кожу под волосами. Наклонив банку с кофе, поскребла ложкой по стенкам.
— Сколько градусов?
— Не знаю.
— Посмотри на градусник. Он у тебя над головой.
— Господи, какой же я тупой, пока не выпью кофе!
Булки действительно не было, но позавтракать удалось. Как обычно, с утра мы оба были опухшие, сонные, неразговорчивые и раздражительные. По-настоящему день начнется немного погодя. Допьем кофе. Выкурим по первой сигарете. И вот тогда...
Кофе я пил из своей кофейной чашки. Из любимой чашки, которую я никому не разрешаю трогать. Она такая... белая... с надписью «I love coffee» на боку. Вернее, там не написано «love», там нарисовано большое красное сердце, просто компьютер, на котором я печатаю эти строчки, не умеет рисовать такие сердца.
Вчерашний день был настолько неудачным, что, даже когда он кончился и я лег спать, кто-то позвонил по телефону, а я вскочил, в темноте не разглядел стул, налетел на него, грохнулся об пол и треснулся лбом.
А главное, в этот день я залил кофе свой паспорт. Не очень сильно, но очень некстати. Вылил из той самой белой кружки. Причем залил самую нужную страницу — с пропиской. Чернила расплылись, страница побурела, разобрать, что на ней написано, теперь было невозможно.
Жена настаивала, чтобы отпуск мы провели в Финляндии. Скоро у нее должен был начаться отпуск, и ей хотелось в Финляндию. А у меня залит паспорт... так что с паспортным отделом общаться все равно бы пришлось.
— А вчера я смотрела передачу про звезд. Голливудовских актеров и модных певцов. Все они покупают себе такие ароматические вонючие палочки. Чтобы в доме пахло сандалом. Знаешь?
— Ага.
— Не начать ли и нам покупать такие вонючки?
— Давай.
— Они убивают запахи кухни. И когда к нам придут гости, их удивит такой запах.
— Какие гости? Кто к нам ходит?
— Ну, когда-нибудь-то придут.
— Кто?
— Не знаю. Пригласи своего редактора.
Квартира, в которой я живу с женой, большая, трехкомнатная, с очень длинным коридором. А вот кухня в ней тесновата. Помимо стола, плиты и шкафчика в кухню удалось втиснуть лишь стиральную машину едрена-BOSH.