111 симфоний
Шрифт:
Уже в эти ранние годы Прокофьев имеет репутацию музыкального хулигана: его музыка отличается дерзостью выразительных средств, «варваризмами». Так, Первый фортепианный концерт называли «футбольным» за четкую ритмику, ударные сухие звучания. Среди ранних сочинений — также симфония ми минор (1908–1909), шесть фортепианных сонат (1907–1909), ряд программных фортепианных пьес, опера «Маддалена» (1911), Второй концерт для фортепиано с оркестром (1913, переработан в 1923 г.). Но в основном пятилетие 1909–1914 годов юный музыкант посвящает напряженным занятиям фортепианным исполнительством и дирижированием.
Сразу после окончания консерватории по композиции он поступил в класс фортепиано, который
В 1914 году руководитель знаменитой балетной труппы С. П. Дягилев заказывает молодому композитору балет «Ала и Лоллий». В репертуаре труппы, покорившей Европу своим мастерством и новизной, были «Жар-птица», «Петрушка» и «Весна священная» Стравинского, балет на музыку оперы Римского-Корсакова «Золотой петушок», «Дафнис и Хлоя» Равеля. Дягилев считал, что балет Прокофьева, уже имеющего сложившуюся репутацию яркого новатора, станет достойным пополнением репертуара. Однако представленное композитором его не устроило — не удовлетворенный бездейственной, по его мнению, драматургией балета, Прокофьев насытил музыку резкими созвучиями, архаичной мелодикой, грубыми «языческими» ритмами. Музыка несостоявшегося балета вошла потом в «Скифскую сюиту» (1916).
В 1915 году композитор впервые отправился в заграничный вояж, в основном, чтобы повидаться с Дягилевым. Он выступил в качестве пианиста в Риме, встретился с представителями итальянского футуризма, но их идеи не привлекли Прокофьева. По возвращении ему предстояло идти на военную службу, что музыканта вовсе не привлекало, и чтобы получить отсрочку, он снова поступает в консерваторию, теперь в класс органа. Это позволило ему продолжить работу над сочинениями, тем более, что в следующем году Дягилев снова обращается к Прокофьеву с предложением сотрудничества. Новый балет — «Сказка про шута, семерых шутов перешутившего» (1915) была поставлена труппой Дягилева в 1921 году.
Еще до премьеры балета композитор создает фортепианный цикл «Сарказмы», в котором господствует стихия гротеска, озорства, злого скепсиса, две оперы — «Игрок» по Достоевскому (1915–1916, 2-я ред. 1927) и «Любовь к трем апельсинам» по К. Гоцци (1919), Классическую симфонию (1916–1917), Третий фортепианный (1917–1921) и Первый скрипичный (1916–1917) концерты. Во всех этих произведениях обнаруживается яркий, самобытный и дерзкий стиль — стиль музыки нового века, нового поколения. Не удивительно, что старые музыканты, как правило, относятся к творчеству Прокофьева резко критически. Однако в те же годы проявляются и иные черты музыки — в 1914 году, когда создавался несостоявшийся балет, композитор пишет большую вокальную пьесу «Гадкий утенок», во многом автобиографичную, в которой во весь рост проявилась его удивительная своеобразная лирика, умение омузыкалить русскую речь, создать свободный, живой и напевный речитатив. А в 1916 году Прокофьев пишет вокальный цикл на пять стихотворений Анны Ахматовой — подлинный лирический шедевр, покоряющий чистотой и силой чувства.
В 1918 году композитор выезжает за рубеж. Делает это он очень своеобразно: через всю страну, охваченную пожаром гражданской войны, поездом из Петрограда до Владивостока. В начале июня он добирается до
В Токио и Иокогаме с большим успехом дает концерты. Из Иокогамы через Гонолулу отправляется в Сан-Франциско, где оказывается без гроша в кармане. Со многими сложностями в начале сентября он, наконец, добирается до Нью-Йорка. Начинается его «завоевание Америки».
Поначалу американская аудитория не проявляла к нему интереса: средний слушатель интересовался только тем, что было апробировано в Европе и имело громкий успех. Музыка была там одним из товаров, который нуждался в рекламе, как и все прочее. Постепенно «странный русский» начал привлекать внимание критики, но прошло целых два года, пока Прокофьев убедился, что в Америке ему делать нечего. Он отправился в Париж, где снова встретился с Дягилевым и начал с ним сотрудничать. Франция на несколько лет стала основным пристанищем музыканта. Несколько раз он выезжал в США с гастролями, исполняя в основном собственные произведения, бывал в Лондоне.
На осень 1921 года была назначена премьера его оперы «Любовь к трем апельсинам» в Чикагском театре. В октябре Прокофьев поехал туда, чтобы принять участие в подготовке спектакля. Премьера, состоявшаяся в декабре, встретила теплый прием публики. Но значительно более важным для композитора оказалось другое: он встретил свою любовь.
Молодая испанская певица Лина Льюбера провела детство в России — се мать была русской. Цикл романсов «Пять стихотворений Бальмонта», написанный в 1921 году, Прокофьев посвятил ей. Это было его объяснение в любви. В марте 1922 года он окончательно покинул Америку и поселился на юге Германии, близ старинного монастыря Этталь, в живописном местечке на склоне Баварских Альп. Поселился впервые с семьей — молодой женой, приехавшей с ним из Америки, и матерью, которой удалось вырваться из Советской России. Отца он потерял уже давно.
В 1923 году Прокофьев переезжает в Париж. Здесь он сближается с Онеггером, Мийо и Пуленком, общается с деятелями русского эмигрантского искусства. Во Франции в возрасте 69 лет скончалась мать композитора.
Зимой 1925–1926 годов Прокофьев снова побывал в США. На этот раз его принимали там как признанного маэстро. Весной 1926 года он проводит ряд концертов в Италии, гастролирует в Лондоне, Антверпене, Брюсселе, Барселоне, Берлине. Официально Прокофьев не эмигрировал: его многолетнее пребывание за границей считается гастролями, но продолжаются они вплоть до 1933 года. Для Дягилева пишет балеты «Стальной скок» (1925), «Блудный сын» (1928), «На Днепре» (1930). Появляется и множество сочинений более мелких жанров — инструментальных и вокальных. В 1928 году закончена Третья симфония, написанная в основном на материалах 1918–1919 годов.
В 1927, 1929 и 1932 годах Прокофьев приезжает с гастролями в СССР, где его всегда ожидает большой успех, по некоторым свидетельствам, — даже триумф. Проводя на родине немногие недели, композитор, естественно, не мог представить себе подлинных реалий жизни в стране под властью тоталитарного режима (впрочем, тогда, до середины 30-х годов, время, по крылатому выражению Анны Ахматовой, было еще «относительно вегетарианское», во всяком случае композитору разрешали свободно передвигаться, не запрещали возвращаться на Запад). Поэтому у него составилось совершенно превратное представление о Советском Союзе. Кстати, он был не одинок в этом: многие зарубежные деятели искусства и культуры, приезжая в те годы в СССР и видя лишь «фасад» — «будни великих строек», по словам популярной песни, энтузиазм масс, строящих новое справедливое общество, искренне восхищались всем, что им показывали, старательно отбирая, и потом воспевали социалистический строй.