111 симфоний
Шрифт:
Финал симфонии— «Заря человечества». Его форма, свободная, не поддающаяся однозначной трактовке, некоторыми исследователями рассматривается как двойные вариации с кодой. Основная тема, торжественно-фанфарная, напоминает аналогичные мелодии из кинофильмов с музыкой Шостаковича, таких как «Падение Берлина», воспевающих победу, вождя. Вторая тема — вальсообразная, в прозрачном звучании струнных, заставляет вспомнить хрупкие образы юности. Но ее абрис близок одной из тем «Разлива», что создает образное единство. Заканчивается симфония победным апофеозом.
М. Сабинина рассматривает весь цикл как гигантски разросшуюся трехчастную форму, где средний, контрастный раздел — «Разлив», а третья часть служит связкой, подводящей к репризе и коде в «Заре человечества».
Симфония № 13
Симфония № 13,
Состав исполнителей: 2 флейты, флейта-пикколо, 3 гобоя, английский рожок, 3 кларнета, кларнет-пикколо, бас-кларнет, 2 фагота, контрафагот, 4 валторны, 3 трубы, 3 тромбона, туба, литавры, треугольник, кастаньеты, бубен, деревянный брусок, малый барабан, бич, тарелки, большой барабан, тамтам, колокола, колокольчики, ксилофон, 4 арфы, рояль, струнные (в том числе пятиструнные контрабасы); голоса: бас-соло, хор басов.
В середине 50-х годов в СССР произошли кардинальные изменения. На XX и XXII съездах правящей коммунистической партии был официально осужден культ личности Сталина, тирана, державшего в цепенеющем страхе огромную страну на протяжении нескольких десятков лет. Начался период, который, по удачному символическому названию повести И. Эренбурга, стали именовать оттепелью. Творческая интеллигенция восприняла это время с энтузиазмом. Казалось, наконец можно писать обо всем, что наболело, что мешало жить. А мешало и всеобщее доносительство: говорили, что если собираются три человека, один из них непременно окажется сексотом — секретным сотрудником советской охранки; и положение женщин, которых «раскрепостили» до такой степени, что они оказались заняты на самых тяжелых работах — в поле, на дорожном строительстве, у станков, а после трудного рабочего дня должны были стоять в бесконечных очередях в магазины, чтобы чем-то накормить семью. И еще один больной вопрос — антисемитизм, бывший в последние годы жизни Сталина государственной политикой. Все это не могло не волновать Шостаковича, всегда очень остро откликавшегося на события времени.
Замысел симфонии относится к весне 1962 года. Композитора привлекли стихи Евг. Евтушенко, посвященные трагедии Бабьего яра. Это было в сентябре 1941 года. Фашистские войска заняли Киев. Через несколько дни под предлогом эвакуации на его окраине, у огромного оврага под названием Бабий яр, были собраны все евреи города. В первый же день было расстреляно тридцать тысяч человек. Остальные ждали своей очереди. Несколько дней подряд слышали окрестные жители пулеметную стрельбу. Два года спустя, когда пришло время отступать с захваченной земли, фашисты стали лихорадочно уничтожать следы преступления. В овраге раскапывали огромные рвы, где штабелями, по нескольку рядов, были свалены трупы. Работали бульдозеры, сотни пленных строили огромные печи, где трупы сжигались. Пленные знали — потом придет их очередь: слишком страшно то, что они видели, чтобы им позволили уцелеть. Некоторые решились на отчаянно дерзкий побег. Из нескольких сотен человек четырем или пяти удалось спастись. Они и рассказали миру об ужасах Бабьего яра. Об этом — стихи Евтушенко.
Первоначально композитор собирался написать вокально-симфоническую поэму. Потом пришло решение расширить рамки произведения до пятичастной симфонии. Следующие части, также написанные на стихи Евтушенко, — «Юмор», «В магазине», «Страхи» и «Карьера». Впервые в симфонии композитор стремился абсолютно конкретно, не только музыкой, но и словами, выразить свой замысел. Создавалась симфония летом 1962 года. Первое ее исполнение состоялось в Москве 18 декабря 1962 года под управлением Кирилла Кондрашина.
Дальнейшая судьба симфонии складывалась трудно. Время менялось, пик «оттепели» был уже позади. Власть задумывалась над тем, что дала слишком много воли народу. Начиналась ползучая реставрация сталинизма, возрождался государственный антисемитизм. И конечно, первая часть вызвала неудовольствие высоких чиновников. Шостаковичу предложили заменить некоторые, наиболее сильные строки «Бабьего яра». Так, вместо строк
Мне кажется, сейчас я иудей, Вот я бреду по древнему Египту, А вот я на кресте, распятый,поэту пришлось предложить другие, значительно более «мягкие»:
Я тут стою, как будто у криницы, Дающей веру в наше братство мне. Здесь русские лежат и украинцы, Лежат с евреями в одной земле…Было заменено и еще одно острое место. Вместо строк
И сам я как сплошной беззвучный крик Над тысячами тысяч погребенных, Я — каждый здесь расстрелянный старик, Я — каждый здесь расстрелянный ребенок…появились следующие:
Я думаю о подвиге России, Фашизму заслонившей путь собой. До самой наикрохотной росинки Мне близкой всею сутью и судьбой.Но несмотря на эти изменения, симфония продолжала вызывать подозрительность властей. Много лет после премьеры ее не разрешали исполнять. Лишь в наше время негласный запрет потерял силу.
Первая часть— «Бабий яр» — исполнена трагедийности. Это реквием по погибшим. Скорбные звучания в нем сменяются широким распевом, глубокая печаль сочетается с пафосом. Основная тема-символ, вновь и вновь повторяется на «стыках» эпизодов, когда повествование рассказчика сменяется показом ярких конкретных картин: расправы над Дрейфусом, мальчиком в Белостоке, Анной Франк… Музыкальное повествование разворачивается в соответствии с логикой стихотворного текста. Обычные закономерности симфонического мышления сочетаются с вокально-оперными. Черты сонатной формы могут быть прослежены, но неявно — они в волнообразном развитии, в контрастах экспозиции образов и некоего, условно говоря, разработочного раздела (некоторые исследователи трактуют первую часть как рондо с тремя контрастными эпизодами). Ярким итогом части звучат акцентированные, подчеркнутые музыкой слова:
Еврейской крови нет в крови моей, Но ненавистен злобой заскорузлой Я всем антисемитам как еврей, И потому — я настоящий русский!Вторая часть— «Юмор» — насмешлива, полна кипучей энергии. Это — восхваление юмора, бичевателя человеческих пороков. В нем оживают образы Тиля Уленшпигеля, русских скоморохов, Хаджи Насреддина.
Господствует несколько тяжеловесная скерцозность, гротеск, сарказм, буффонность. Во всем блеске проявляется мастерство оркестровки Шостаковича: торжественные аккорды tutti — и «ухмыляющаяся» мелодия кларнета-пикколо, капризно изломанная мелодия скрипки соло — и зловещий унисон басового мужского хора и тубы; остинатный мотив английского рожка с арфой, создающий «гудочный» фон, на котором деревянные духовые имитируют целый оркестр дудок — народная скоморошья сцена. Средний эпизод (в части прослеживаются черты рондо-сонаты) основан на музыке романса «Макферсон перед казнью» с грозным шествием к месту казни, зловещим ритмом литавр, военными сигналами медных инструментов, тремоло и трелями деревянных и струнных. Все это не оставляет сомнения в том, о каком именно юморе идет речь. Но его, настоящий народный юмор невозможно убить: беззаботный мотив флейт и кларнетов словно выскальзывает из-под ужасающего гнета и остается непобежденным.
Третья часть, посвященная русским женщинам, — классическая медленная часть симфонии с неторопливо разворачивающейся мелодией, сосредоточенной, полной благородства, а порою и патетики. Она состоит из вокально-инструментальных монологов со свободным развитием, зависящим от логики стихотворного текста (М. Сабинина также находит в ней черты рондо). Основной характер звучания — просветленный, лирический, с преобладанием тембра скрипок. Порою возникает образ шествия, который обрамляют сухие звучания кастаньет и бича.