112 дней на собаках и оленях
Шрифт:
Рольтыиргин послушался. К себе в ярангу у Белых скал он вернулся с красивой молодой женой, охотился на морского зверя, и ему стало сопутствовать счастье. Каждый день убивал нерпу. Пошла о Рольтыиргине слава, как о большом чародее-шамане.
Однажды у богатого чаучи сильно заболел любимый сын. Отец больного попросил Рольтыиргина его вылечить. Тот согласился и вылечил больного. Тогда богатый чаучу отдал Рольтыиргину половину своего большого стада. Уехал Рольтыиргин с морского берега. Стал он сам богатым чаучу.
Чай
А на острове Иттыгран, недалеко от Чаплина, жила одна старуха. Жила бедно. Муж у нее давно умер, и она осталась одна в яранге с кучей маленьких внучат. Случилось так, что в один из жестоких штормов все сыновья старухи погибли в море, — унесло их на льдине во время охоты на моржей.
Богач Рольтыиргин отказал старухе в помощи. И позабыл об этом. Но старуха запомнила обиду. Стала старуха шаманить, накликать беду на Рольтыиргина и на его детей. Сначала умер у Рольтыиргина старший, а вскоре и второй, последний, сын.
Отвез отец их на нартах в тундру, изрезал новую одежду на мертвых сыновьях. Бросил, по обычаю, тела в тундре, чтобы прибрали их песцы и голодные собаки.
Живет Рольтыиргин и все думает: кто же накликал на него беду? Однажды увидел Рольтыиргин во сне ту бедную старуху. Заметил он, куда она ходит. А ходила старуха через мыс Дежнева.
Пошел Рольтыиргин подкарауливать старуху ночью к мысу Дежнева. Завязалась у них борьба. Долго они боролись. Три дня и три ночи, до самой смерти. И на том месте, где кончились они оба разом, стоят ныне два камня. Побольше камень — Рольтыиргин, а поменьше — Импенеукай, что значит по-чукотски — старушка…
Рамнуун окончил сказку, не спеша выбил трубку о дугу нарты и спрятал в кисет за пазуху, под кухлянку.
Потом, точно так же не спеша, натянул просохшие кенчи и торбаза на согревшиеся у костра ноги.
— Вот, — сказал он, — был человек, трудился, охотился, заботился о тетке и жене, людям добро делал, а разбогател и позабыл о труде. Перестал работать. Сам ничего не делал, только все кругом на него работали. Оттого и погиб. Говорят, и на Большой земле всех богатых давно выгнали, остались одни труженики, — Рамнуун пытливо
Так неожиданно завязалась беседа о советском строе.
Рамнуун не имел спального мешка. Готовясь ко сну, он вытянулся на оленьей шкуре возле костра. Лениво пододвинулись к костру собаки. Они охотно ложились около Рамнууна на протаявшую и оголившуюся от снега землю. Рамнуун подозвал головного пса, и тот, вытянув лапы, разлегся совсем рядом. За головным подошли к Рамнууну еще несколько собак. Спать рядом с собаками было теплее, — старик так спасался от стужи.
Утром снова мела пурга. Ветер гасил наш костер. Отлеживаясь в спальных мешках, мы с Атыком жевали сухари (кау-кау) и заедали их снегом.
Вскоре затихло, и мы тронулись в путь всем поездом.
То и дело перед самой мордой передовых псов шумно взлетают белые облачка. Это куропатки. Они быстро летят в сторону. Собаки встревоженно смотрят на ускользнувшую добычу.
— Ёронг! — неожиданно и радостно кричит Атык.
Вдалеке видна одинокая чукотская яранга. Вокруг нее снег истоптан оленями. Эти северные красавцы выкапывают, вернее выбивают копытами из-под снега свой корм — пушистый зеленовато-белый мох — ягель.
Атык поясняет, что, судя по следам оленей, впереди яранга бедняка. У него маленькое стадо, едва ли бедняк накормит нас и собак.
Все же мы едем к яранге.
У жилья стоят беговые оленьи нарты. Они словно выточены из кости искусным мастером, так ажурна вся их конструкция.
Сначала навстречу приезжим, по обычаю тундры, выходят женщины. Затем показываются и мужчины. Они выползли из яранги после того, как женщины оповестили, что приехали хорошие люди, без злых намерений.
Возможно, что женщины расценили нас после того, как мы угостили их папиросами.
Бедняк Аутхут — хозяин яранги — встретил гостей возгласом удивления:
— Каккумэ!
Он удивлен нежданным появлением стольких нарт. Удивлен, но не обеспокоен. Он потчует нас, чем может: мороженой рыбой, олениной, варит чай, который мы достали ему в подарок с наших нарт. Аутхут говорит каюрам, что вблизи кочует кулак Келетейгин, и подробно объясняет, как к нему проехать. У Келетейгина до двух тысяч оленей и много яранг. Он охотно продаст нам оленей за плиточный табак, чай, сахар и деньги.
Оказалось, что мы пережидали пургу в пяти километрах от Келетейгина. Нас отделяла от него только большая гора.
Нарты трогаются одна за другой по направлению к стойбищу Келетейгина. Вот и оно! Девять яранг! Такого стойбища мы еще не видели в тундре. Это целый городок!..
— Атыкай, каккумэ! — восклицает один из батраков, завидев головную упряжку.
— Какку! Какку! — слышится возле яранг, откуда выбегают женщины.
Все тянутся за папиросами. Начинается мимический, но оживленный разговор.