112 дней на собаках и оленях
Шрифт:
Доктор рассказал больным о своих прежних путешествиях по Крайнему Северу, о том, как пробивалась во льдах экспедиция «Таймыра» и «Вайгача», открывшая Северную землю. Через месяц доктор уезжал из Амбарчика победителем. Провожать его вышли все до одного строители полярного порта. На койках не оставалось ни одного больного. Возвращение доктора Старокадомского в Певек было триумфальным. Чукчи говорили о нем как о великом шамане…
…Радисты угощали нас куропатками. Охотники рассказывали, что куропаток близ города тьма-тьмущая.
Но бывают в тайге встречи не только с куропатками.
— Шли мы с парнишкой колымским берегом, ягоду собирали, — рассказал один из радистов. — Вкусная, как изюм. Увидали медведицу с медвежатами. А медвежата, смотрим, катят к вам. Им охота порезвиться, полюбопытствовать, кто такие там на двух ногах ходят. Медведица за ними во весь опор. Только, слышим, хруст по валежнику идет. Под нами берег крутой, податься некуда. Видим, зверь нас достигает. Прыгнули вниз, галька зазвенела. Слышим сзади по гальке прогудела медведица, как снаряд. Мы остановились, схватились за руки и давай кричать не своим голосом. Она высоко шерсть подняла, зубы оскалила, щелкнула, что молотком по железу, обежала вокруг нас, наследила и пустилась по берегу в сторону, к тайге, где остались медвежата. Мы ее, а она нас испугалась.
— Тут недалеко от Зырянки, — вспомнил его товарищ, — детишки в школу горой шли и тоже побежали от медведицы. Она — за ними! Ребятишки с перепугу остановились, схватились за руки, голосят. Медведица обежала кругом их, тоже наследила, конечно, и в тайгу обратно.
Скоро в Средне-Колымск прибудет кинопередвижка. Ее здесь ждут и много говорят о ней.
Вечером привожу в порядок свой дневник.
Каждый раз, когда, проехав несколько десятков километров по тундре или тайге на собаках, оленях или лошадях, берусь за тетрадь, чтобы набросать на бумагу мысли, навеянные пройденным путем, с особой теплотой вспоминаются дымные яранги и юрты, освещенные мигающим светом камельков, возле которых находят приют люди «Большой земли», пришедшие к берегам холодных морей и рек. Невзгоды отступают, и запоминается только движение вперед, и тогда ощущаешь, что это движение и есть настоящая жизнь, вечная нарта, ползущая в горы, леса, по долинам замерзших рек, через наледи, горные перевалы, в стужу, в ветер, в непогоду, чтобы приобщить старую нашу родную землю к новой жизни…
Слышен звон бубенцов. Это почта на оленях прибыла из Якутска. Заиндевели олени, заиндевел ямщик. Начальник связи принимает старинные, может быть столетней давности, кожаные, совсем порыжевшие, огромные мешки, адресованные Средне-Колымску. Он же сдает почту на Нижне-Колымск. Завтра почта уйдет отсюда дальше на Север.
И все же старый Средне-Колымск уступает свое первенство Лабуе, новому Колымскому городу.
Придя по следам Бориски на Колыму, советские люди нашли здесь клады, воздвигли золотой цех Советского Союза.
Они разыскали не только металлы, но и уголь отличного качества.
Будут советские пароходы ходить по Северному морскому пути на своем северном угле.
Средне-Колымск значительнее Нижне-Колымска и более похож на город. Он раскинулся в длину, имеет хорошие строения, помимо обычных плоскокрыших. В этом городке был в 1820 году исследователь края Ф. Матюшкин. В своем письме он мрачными красками рисовал Средне-Колымск.
«Бррр… холодно. — Вообразите себе юрту, низкую, дымную, в углу чувал (печь), где казак на сковороде поджаривает рыбу, в окнах вместо стекол льдины, вместо свечи теплится в черепке рыбий жир, вместо постели — медвежина, постланная на скамье, и это — мой дворец. Вот, Егор Антонович, мое житье-бытье, а скука, скука… И добрый человек не придет поговорить со мной — сижу один, думаю, мечтаю, и часто несчастный, приходящий за подаянием, застает меня в слезах. Несчастье делает человека лучшим, я никогда не мог похвалиться сострадательностью, но признаюсь, что теперь делюсь последним с бедным».
И возможно, в той же избе, в которой писалось это печальное письмо, я сижу в обществе молодых советских ученых, приехавших на Колыму, чтобы исследовать ее.
Играет патефон; народные артисты СССР поют из Москвы и для далекой Колымы. В углу этажерка. Я рассматриваю собрание книг. Это все самые последние книжные новинки, вывезенные молодыми учеными из Ленинграда и Москвы. Они везли с собой сюда, на Колыму, целый ящик книг. И теперь, в полярную долгую ночь, когда затихает северный городок, замолкает патефон, и только слышится треск поленьев в печурке, молодые ученые берутся за книгу, как за руку своего друга. И невольно вспоминаются слова Максима Горького: «Две силы наиболее успешно содействуют воспитанию культурного человека: искусство и наука. Обе эти силы соединены в книге». Ни конфет, ни засахаренных фруктов, ни даже вина не привезли с собой люди за тысячи и тысячи километров на снежную Колыму. Они привезли с собой книги, которые особенно нужны здесь, на краю земли.
Через три года мне вновь привелось побывать в этих колымских краях с колонной судов третьей Лено-Колымской экспедиции. Караван колесных пароходов и барж вступал впервые в пресные воды великой реки Колымы. Морской переход речных судов из Лены в Колыму был завершен. Льды, недавний жестокий шторм на море, едва не погубивший маленькие скорлупки — речные суда, туманы, преграждавшие путь отважным водникам в морях Лаптевых и Восточно-Сибирском, — все это становилось уже воспоминанием. Любуясь Колымой, парторг экспедиции повторял сталинские слова: «Нет таких крепостей, которых большевики не могли бы взять». Перед речниками простиралась родная стихия — река. И хоть то была быстрая, дикая, таежная и еще малолюдная Колыма, но все радовались. Речники успокоенно любовались колымскими берегами, говорили об охоте на куропаток, рябчиков, медведей. Волгари вспоминали с любовью Волгу, украинские речники — свой чудный Днепр. И все вместе хором хвалили многоводную красавицу-Колыму…
В Крестах Колымских с речных судов сошла группа работников оленсовхоза. В приземистом Нижне-Колымске участники экспедиции вручили председателю местного райсовета бархатное, шитое золотом знамя. Цветным шелком на бархате был искусно вышит портрет вождя народов товарища Сталина. Такое знамя впервые видели в северном городке. Освещенные солнцем, ярко играли бликами золотые и шелковые нити художественно расшитого знамени. Далеко виднелись на расшитом знамени слова: «Нижнее-колымский районный исполнительный комитет». Такое же знамя доставила экспедиция и городу Средне-Колымску.
В Амбарчике, Лабуе, Средне-Колымске, быть может впервые за время существования людей на Колыме, пили чай со свежими лимонами, завезенными сюда в большом количестве Северным морским путем. До морских экспедиций Колыма знала лишь только шиповник, голубицу, бруснику и кислицу (красную смородину)…
Тайга пестрела цветными красочными пятнами. Желтизна тайги говорила о наступавшей осени. Это были последние дни навигации на Колыме. Быстро надвигалась зима. В короткие сроки преображалась колымская северная земля. Пришел конец «району длящегося народного бедствия».