12 ульев, или Легенда о Тампуке
Шрифт:
— Пока мозгогреб будет свои фишки строить, отпрессуем черного, и — в призерах.
Никто ничего не понял, но все снова послушно закивали и заулыбались.
Штаб, как гордо называл его Кнабаух, был организован в помещении Дворянского собрания. Вконец обобранные сначала коммунистами, а затем демократами графы и князья с удовольствием сдали площадь в аренду хорошо одетым людям с приличными манерами. В семнадцать ноль-ноль «новые дворяне» были в сборе. С портретов на стенах их высокомерно разглядывали представители дореволюционной аристократии. «Чисто конкретная» элита по-хозяйски расселась на заранее приготовленные места. Мягкие, обшитые красным велюром кресла давно не принимали в себя таких крепко сбитых
— Добрый вечер, господа.
Когда много лет назад он впервые произнес эти слова, подельники его не поняли. Иные даже потянулись к пистолетам, решив, что их предали. Но прошло время, и они привыкли. Теперь обращение «господа» принималось как должное.
— С вашего позволения, я вкратце обрисую ситуацию, — Кнабаух еще раз обвел глазами собравшихся. — Как вы знаете, Хозяин от нас, так сказать, уходит. Сегодня он в экстренном порядке пригласил нас со «спортсменом» для доверительной беседы. Общение со стариком, как вы знаете, затруднено. Язык его не поддается осмыслению. Я попытаюсь передать, что понял по мимике и жестам, — в зале понимающе заулыбались, но никто не проронил ни слова. — В предагональном полубреду это умирающее существо желает, чтобы один из нас доставил к нему негра, у которого на шее висит мешок с камнем. Насекомое хочет его получить вместе с негром в обмен на наши общие деньги, прошу прощения, «общак», а также право на власть. Самое удивительное, что такой негр действительно проходил таможню двадцать пятого февраля. Трудно сказать, есть ли у него камень, но прилетел он точно. Итак, чтобы окончательно не монополизировать беседу, я предлагаю вам подумать и высказаться...
Заседание продлилось около трех часов. Все устали, но общая картина прояснилась. Наконец Мозг встал.
— Давайте подведем итоги. Старик хочет нас стравить. Думаю, на этот раз воля умирающего не совпадает с желаниями продолжающих жить. Воевать мы не будем. Пусть «спортсмены» бегают. Для того они и тренируются. А мы понаблюдаем со стороны. Вызовите из Москвы бригаду боевиков на случай, если все же придется силой попросить отдать негра. Кто у нас курирует больницу? — Невысокий человек в очках поднял два пальца. — Будьте готовы при необходимости завести поближе к Пауку нашего агента. — Человек кивнул. — Теперь черный. Если его найдут, то повезут к маразматику. Вы, — Мозг обратился к группе видеонаблюдения, — пожалуйста, снимите мне кино на каждом этапе. Сделайте что-нибудь в стиле Феллини. Вот, пожалуй, и все. Благодарю всех за визит.
Ответственные за техническое обеспечение переглянулись.
— Поехали, посмотрим, что там наснимал этот Феллини, — сказал один, сверившись с записями в блокноте, — не дай Бог, получится, как у Рязанова. Этот «психолог» скажет: «Прошу прощения, господа», — и сделает инвалидами. Он немного подумал и добавил:
— Или зарежет... на хрен.
— Да нечего там смотреть. Я Филю для телевидения еще на Мосфильме дважды монтировал.
— И что?
— Дерьмо, честно сказать. Ни одной компьютерной заставки. Декорации — фуфло. Одни крупные планы. Зачем он нас подписал — непонятно. Нанял бы лохов с НТВ. Для Феллини — в самый раз.
Бандитские «терки» в Дворянском собраний закончились. Зал опустел. Лица аристократов на портретах приобрели брезгливое выражение.
Джип Бая и «ауди» сопровождения остановились у бассейна с незатейливым названием «Тихая пристань». В пять часов туда же подкатил серебристый «лексус». Помимо водителя в нем сидели двое: Александр Петрович и Николай Михайлович. Клички у них, конечно, были. Еще с первой ходки. В зоне без этого нельзя. Правда, теперь мало кто решался назвать их в лицо Гастритом и Гайморитом. Они давно отвоевали себе право на имя-отчество. Прошли годы. Теперь, несмотря на несколько лет, когда-то проведенных под скупым северным солнцем, они имели завидный румянец на щеках и отменное здоровье.
Александр Петрович и Николай Михайлович принадлежали к классу профессионалов. Качество выполнения заказов определяло высокую стоимость их услуг. Владение в совершенстве приемами всяческих единоборств гармонично сочеталось с постоянной потребностью сделать кому-нибудь больно. С некоторых пор садизм стал основной чертой характера, а стремление убивать — физиологической потребностью. В своем подвиде животных им не было равных.
Охрана на входе услужливо пропустила высоких широкоплечих посетителей, стараясь не смотреть в их сторону.
Баю надоело ждать. Он нервно расхаживал по залу взад и вперед, словно готовился к финальному поединку. Специальные помещения, предназначенные для общения «в партере» с представительницами слабого пола, пустовали. Гладь бассейна напоминала зеркало. Не было слышно привычного лязга тренажеров. В воздухе витало предстартовое напряжение.
— Здорово, братва! — Бай раскрыл руки навстречу вошедшим. Он преувеличенно радостно обнял обоих и предложил сесть. Не уверенные в чистоте и удобстве посадочных мест, те вежливо отказались и замерли в вопросительном ожидании.
— Брезгуете... Вот сколько знаю вас, а все не просеку, чё вы за пацаны. Одеваетесь как-то стремно, — гости непонимающе осмотрели свои дорогие пальто, купленные в магазине «Пактор», и лакированные ботинки стоимостью в полугодовой бюджет рядовой семьи. Затем они взглянули друг на друга и вновь повернулись к Буркову. — Вот, не наши вы какие-то. Вам бы у Мозга работать, а?! — Он рассмеялся во весь беззубый рот.
Бай даже не подозревал, что такое предложение они получали неоднократно, но отказывались. И не потому, что питали преданность к Баю. Просто их методы работы несколько не вписывались в хитроумные комбинации Кнабауха. В них мало места отводилось слезам и крови, а жить без этого им было скучно.
— Пришло время выходить на поле, пацаны. Игра большая — большие бабки. В город приехал негр. — Молодые люди снова посмотрела друг на друга, решая, шутка это или нет, но Бай продолжал:
— По моим людям, — он сделал ударение на последнем слоге, отчего гости поморщились, — звон прошел: он в медицинском на лепилу корячится. По первому году. Зовут Мананга Оливейра Перес — во блин! Такой вот перец! — закончил он читать по бумажке. — На шее черножопого какая-то лабуда, которую папа хочет видеть вместе с ним. И — быстро. Сделаете — вот это ваше, — Бай написал на бумажке цифру и передал гостям. Однажды он увидел это в каком-то фильме и теперь всегда так поступал. — Вопросы есть? — Молодые люди не пошевелились, храня молчание. — В атаку, пацаны!
Когда дверь за ними закрылась, Бурков снова сел на скамейку.
— Вот не свои пацаны, и все... — он повернулся к выходу и крикнул:
— Кот! Бицепса и Краба ко мне! — и добавил тише, сам себе:
— Ну вот, Бицепс, Краб — все понятно! А то — Александр Петрович, Николай Михайлович...
И Бурков смачно плюнул на свежевымытый кафель вслед ушедшим гостям.
Глава 5
КОШМАР И ВАЛЕНКИ
У окна, чуть отодвинув портьеру, стояла Виктория Борисовна Ханина. Когда-то ее называли просто Хана. Но большинство из тех, кто это знал, уже не мог ничего рассказать. А кто еще мог — не имел права. Или боялся. Она замерла у окна в состоянии мутной тревоги, как спящий пограничник в дозоре. На душе скребли кошки. Хана душила их усилием воли. Кошки орали, но не сдавались. И она знала почему. Причина беспокойства окопалась в тылу, где-то за спиной, в ее собственной квартире. Воздух этого дома давно не вбирали в себя чужие легкие. Посторонние подошвы не оскверняли паркета. И уж тем более ничья «корма» не бороздила просторов огромного кожаного дивана, стоящего напротив камина. А теперь на этом самом диване, закутавшись в одеяло и сладко посапывая, спал негр! Виктория Борисовна встряхнула головой, оглянулась и скептически хмыкнула: