12-й Псалом сестры Литиции
Шрифт:
Константин кивает.
И мы входим в дом.
Дверь даже не заперта. Перед нами длинная лестница среди широкого холла. Рваные шторы трепещут на сквозняке, количество паутины и пыли просто невероятное. Напарник берет большой в человеческий рост подсвечник и проверяет наличие свечей в нем. Их, конечно же, нет. Зато пауки разбегаются по его рукам, словно гастарбайтеры в день проверки регистрации. Константин отплевывается, отряхивается и отбивается от насекомых подсвечником.
Шума от нас непрофессионально
– Разделяемся, я – наверху, вы внизу, – говорит Белл.
– Не, не, нельзя! Нас по одному переловят, – я-то знаю рассказы про дома с привидениями, маньяков по одному вырубающих своих жертв. И “Пилу” я тоже помню. – Только вместе! Хотите, можно еще за руки держаться.
Константин отвечает снисходительным кивком. У него из оружия – распятье. У меня – пара кольтов. Белл достает короткий Кобольд Харрингтона – новенький полностью литой револьвер, на который у меня не хватило финансов.
На втором этаже слышен скрежет. Кто-то, не оставляющий следов на пыльном полу, двигает мебель.
Возражений нет. Дружно поднимаемся.
Каждая ступенька скрипит реквием, каждый шаг поднимает серое облако к лодыжкам.
Как только оставляем лестницу позади, на первом этаже смеётся ребенок.
Оглядываюсь: три цепочки подошв прекрасно иллюстрируют нашу находчивость. Вот идиоты! Трехглавый монстр справедливости спешит на подмогу, но есть вероятность что по пути сдохнет! Возмущаться собственной тупости мне никто не запрещал.
Новый смех слева.
Короткий скрежет справа.
Дверь в конце темного коридора открывается. Из–за нее доносится гиенье хихиканье.
– Да они издеваются! – возмущается Белл и несется в гостеприимную ловушку.
– Не торопись! – успеваю преградить ему путь. – Не забывай, мы имеем дело с демонами.
– Демонов не существует.
– И поэтому вы позвали нас? – голос Константина полон сарказма.
У меня желудок плещется в районе коленок, а Богомол над врачом издевается! Вот отброшу копыта в связи с непереносимостью антисанитарии, кто меня откачивать будет?
Но Белл отходит, пропуская моего напарника вперед.
Мы почти у двери, когда из–под нее начинает выползать туман. В темноте он кажется черным, но сырость Лондона серая, как жизнь без МакДака. Она тяготеет к отрицательным эмоциям, липнет к маньякам и психам, накрывает с макушкой оступившихся, топит отчаявшихся. Вслед за смогом появляются пальцы, они тянут дверь внутрь, открывая нараспашку.
И перед нами застывает фигура человека. Скорее подростка или нищего, которого не кормили очень долго. Локти острые, ноги длинные. Свет из разбитых окон слишком тусклый, но я знаю, что это точно не тот, кого мы ищем. Раймонду пять лет, и он еще ребенок. Хотя этого парнишку я вроде знаю. Но вспомнить не могу. Лет восемнадцать на вид. В руке нож. Чернокожий.
Человек
Не могу удержаться, закрываю уши руками и приседаю. Барабанные перепонки протыкает иглой звука, голова раскалывается на сотню черных точек.
Через силу оглядываюсь, но напарника и Белла рядом нет. Нас все–таки разделили.
И следы на полу только одни. Мои.
Куда делись остальные?
Крикуна тоже нет, и это немного успокаивает.
Есть еще возможность убежать. Но я делаю шаг вперед. Один, второй, третий. И за спиной с медленным скрипом, трущимся о кости, закрывается дверь.
Хоть бы петли смазали, демонята малолетние.
Комната большая, все предметы в ней застелены белой тканью. По очертаниям угадываю в монстрах диван, стол, шкаф и два креста. На улице день, но свет сюда не попадает. Еще одна загадка дома.
Дети любят играть в прятки. Даже если они мертвые.
Первым делом стягиваю покрывало с дивана. Сажусь на него и делаю десять глубоких вдохов. Пыль тут же забивает нос и горло. Кашляю. Делаю еще десяток расслабляющих упражнений. Успокоится не получается. Зато место страха занимают злость и раздражение.
Очень не хочется проверять другую мебель. Очередную волну пыли я просто не переживу.
Откидываюсь на спинку дивана, думая, как быть дальше.
И натыкаюсь на два черных глаза.
Реймонд запутан в паутине, будто личинка в коконе. Только лицо остается свободным. Он растерт по потолку и на вид опасней всех демонов вместе взятых.
– Здравствуйте, сестра, – говорят мне сверху. Из улыбающегося рта капают черные слюни. Будто нефтяной дождь в рамках закрытого помещения.
С трудом успеваю отпрыгнуть.
Упав на диван, капли превращаются в извивающихся червей.
Достаю Библию, распятье, разряжаю оружие. Я не буду стрелять в ребенка. Мы здесь, чтобы спасти его.
Уговоры даются нелегко, ногти прорвали перчатки и кровь сочится к манжетам.
Открываю книгу на любимом псалме номер 12.
– Молитва не поможет. Ваши спутники мертвы, – голос у мальчика подозрительно взрослый для пятилетки. – Может, вы и сами дышите только в своем воображении?
Он связан, а значит, не опасен.
Но не успеваю начать молитву, как слюни превращаются в веревки и тянутся ко мне. Реймонд отделяется от потолка и опускается вровень с моими глазами. Он плетет сеть, он и есть паутина. Поэтому нет следов на полу. Он ползает по стенам. Человек–паук, мать его мало шлепала по жопе. Может быть и выросло бы что-то путное.
Да, я могу декламировать молитвы независимо от хаоса, что творится в голове на данный момент. От рассуждений о воспитании отвлекают злые слова:
– Слышите? Вас уже похоронили.