127 часов. Между молотом и наковальней
Шрифт:
Мой голос слабеет, превращается в хриплый шепот. Я надеюсь, что не протяну еще четыре дня. Я не могу представить себе, на что буду похож, если все еще буду жив в пятницу.
Под гнетом неминуемой кончины я решаю перейти к логическому продолжению ситуации и определить судьбу моих вещей. Получается мрачновато, но мне кажется уместным дать совет семье о том, что делать с моим имуществом. Записываю краткую версию завещания:
— Что касается логистики, хочу сказать, что у меня есть страховка «Американ экспресс», которая должна покрыть расходы на вывоз меня отсюда, когда это все случится. Баланс банковского счета должен покрыть задолженности по кредитной карте. Мама, папа, вы должны будете продать мой дом. Насчет вещей… Не знаю, захочет ли Соня пользоваться моими компьютером и видеокамерой… Там есть фотографии на карте памяти у меня в кармане и в самой камере. Пусть Чип из
Чуть не плача, я заканчиваю говорить. Останавливаю запись, складываю экранчик, убираю камеру в рюкзак. Левой рукой хватаюсь за голову и удрученно качаю ею, всхлипываю, вытираю ладонью нос и рот. Пальцы скользят по ресницам, по растительности под носом, по переносице.
Полчаса спустя, около 15:35, я снова испытываю желание помочиться. Интересно, как такое возможно — за сегодняшний день я уже второй раз хочу писать, и это притом, что мой организм обезвожен. Что происходит?
Сбереги мочу, Арон. Мочись в свой кэмелбэк. Тебе все это может понадобиться.
Повинуясь внутреннему голосу, я переношу содержимое мочевого пузыря в пустой резервуар от кэмелбэка. Я сохраняю оранжево-коричневую жидкость на тот неаппетитный, но неизбежный случай, когда это будет единственная жидкость в моем распоряжении. Запоздало понимаю, что должен был сохранить и ту, первую партию. Она была намного прозрачнее этой и пахла не так противно. Я спрашиваю сам себя, должен ли ее пить, но откладываю решение на потом.
Я вытаскиваю фотоаппарат — в первый раз за все это время — и снимаю все подряд: крупный план моей руки, исчезающей в скале; мой полиспаст во всех подробностях; два автопортрета — на одном я смотрю в каньон, второй снят сверху, от левого плеча, чтобы был виден мой валун. Рассматривая результат, я листаю и те фото, что были сделаны в первые два дня каникул. Тут и гора Соприс, и окрестности Моаба, и Кристи с Меган в верхней части каньона Блю-Джон. Ангелы.
ГЛАВА 8
Я еду в Юту
Говорят, мы ищем смысл жизни. Думаю, что это не совсем так. Я думаю, предмет наших поисков — практический опыт выживания, поэтому наша жизнь в исключительно физическом понимании — это наши сегодняшние реалии нашего бытия. Поэтому наши ощущения — это и есть наша жизнь.
Джозеф Кэмпбелл. Сила Мифа
Зимой 2003 года я был сосредоточен на девяти четырнадцатитысячниках; поднимаясь на них, я неделю за неделей переключал свою энергию на новый маршрут, на очередную манящую вершину. Эти восхождения были ценны сами по себе, но также они на протяжении всей зимы обеспечивали мне непрерывный тренировочный цикл, так что к трудному походу на Денали я имел хорошую физическую форму. В экспедиции 2002 года с командой «Бродячие псы» я понял, что для успешного подъема на гору высотой 6200 метров, тем более для попытки скоростного — в течение суток — соло, да еще и со спуском на лыжах, от меня потребуется все, что я могу. Когда зимний сезон был официально закрыт, я подвел черту под очередной серией потрясающих зимних соло на четырнадцатитысячники и занялся лыжными походами.
С Риком Инманом, другом и коллегой из «Ют маунтинир», я катался на лыжах с горы Соприс рядом с Карбондейлом в Колорадо. Это оказалось важным для меня: я возвратил утраченную было уверенность в том, что могу правильно оценить лавинную опасность. Был спокойный день, мы скатывались с невысоких склонов над озерами Томас, избегая крутых и жестких ледяных участков. И я порадовался, что избавился от тяги кататься непременно по целине, которая привела к таким опасным последствиям на Резолюшн всего месяц назад.
В конце марта Гарет Робертс и я приняли участие в семидесятикилометровой приключенческой лыжной гонке «Элк-маунтинс гранд-траверс». Дистанция шла от Крестед-Батт до Аспена. Перед гонкой я отправился в сорокакилометровый тренировочный поход вокруг пика Стар, недалеко от Аспена. Желая проверить снаряжение, которое буду использовать в гонке, я утром взял в своем магазине специальные бэккантри-лыжи[68] с металлическим кантом и насечкой. Ровно в полдень я стартовал из туристического лыжного центра в Эшкрофте и до темноты успел пройти двадцать восемь километров через три перевала. Но перевал Перл я проходил уже в темноте, и в какой-то момент меня окутала белая мгла; я понял, что заблудился. Я прошел примерно половину лавиноопасного участка в котловине Перл, стараясь избегать мест
Для того чтобы выкопать надежное укрытие, нужен участок глубокого и уплотненного ветром снега, и мне удалось найти такой только с третьей попытки. Я просидел в своей норе пять часов, высовывая голову каждые двадцать или тридцать минут и проверяя, видны ли звезды, вершины гор, долина или деревья — хоть что-то, что поможет мне определиться по карте. Существовало всего три долины, где я мог оказаться, исходя из точки старта. Две долины заполнены непроходимым темным лесом, а через третью прорезана дорога, поэтому лучше ждать, пока я не сумею определить свое точное местоположение, и потом найти именно эту долину. Часам к трем ночи буря поутихла настолько, что в паре сотен метров над головой я смог разглядеть вершину. Тогда я опять встал на лыжи и покатился по свежему снегу, держась подальше от крутых склонов. В пять утра я вернулся домой, принял душ, подремал и вышел на работу на несколько минут позже положенного. Пришлось оправдываться перед Брионом Афтером, но отмазка у меня была, скажем прямо, не рядовая.
Сама же гонка обернулась натуральной героической эпопеей: сорок процентов команд выбыли из-за очень низкой температуры в первой половине гонки и из-за сильного ветра во второй. Десяток человек серьезно поморозились, кому-то не удалось прикрепить камус на лыжи, у кого-то поломалось снаряжение. У некоторых, как у моего напарника Гарета, замерзла вода в кэмелбэках, а там и до обезвоживания было недалеко. На контрольном пункте в хижине Друзей, почти на середине дистанции, мы с Гаретом были последней командой, покинувшей КП и успешно преодолевшей перевал Стар до контрольного времени. Двадцать девять километров по двадцатиградусному морозу мы прошли за восемь часов и миновали перевал, имея в запасе две минуты. Через девять с половиной часов наша команда прибыла на финиш шестнадцатой, после нас финишировали всего две команды (пара участников схватила холодную ночевку — они запилились на несколько километров и не смогли исправить ошибку до утра). Катясь со склона горы Аспен под приветствия жены Гарета и радушных волонтеров, мы с Гаретом согнули колени в классическом телемарке, показывая, что все еще получаем от этого удовольствие. Мы пересекли линию финиша под вспышки камер и нагнули головы, чтобы получить памятные жетоны. А потом улыбались и смеялись, сжимая в руках холодные бутылки местного пива, с таким видом и таким чувством, будто выиграли гонку. На самом деле выигравшие команды закончили на девять часов раньше нас, у них было достаточно времени, чтобы принять душ и полноценно выспаться до того, как мы подползли к финишу. Наверное, поэтому все они попали на церемонию награждения, а мы заблудились и в итоге праздновали сами по себе, с пивом и бургерами в «Литтл-Энни».
Через две недели я отправился в одиночку на пик Катедрал и на лыжах съехал оттуда по кулуару восточной стены южного ребра. В 2001 году, закончив сезон летних восхождений на четырнадцатитысячники, я опустил высотную планку и добавил в свой список еще шестьдесят вершин; это была моя версия так называемых пиков Столетия — сотни самых высоких вершин в Колорадо, штате Столетия.[69] На пятьдесят из них я поднялся в 2002-м, увеличив число взятых вершин выше 13 800 футов (4200 метров) со ста девяти до ста девятнадцати. Катедрал был следующим в моем списке, и он стал моей сто десятой вершиной в штате. С вершины через долину Конандрам-Крик я смог осмотреть хребет Хайленд на всем его протяжении. На май я планировал траверс этого хребта — пятой категории сложности и длиной почти тридцать километров — и проводил разведку с видеосъемкой, чтобы потом спланировать путешествие.
Спуск с Катедрала был самым экстремальным внетрассовым спуском на лыжах в моей практике; пятидесятиградусный восточный кулуар длиной сто пятьдесят метров в ширину почти на всем своем протяжении был не больше трех метров. К счастью, снег размяк на солнце, и это позволило мне накрутить несколько десятков дуг на самом технически сложном участке кулуара и отдохнуть в пологой части желоба. В три часа дня я проехал мимо летнего ресторана «Пайн-Крик кукхаус» в Эшкрофте и был одним из последних, кто видел это безлюдное здание за сорок пять минут до того, как там взорвался газ и оно сгорело дотла. Когда я возвращался в город, то очень удивился, увидев, как по Кэстл-Крик-роуд с воем сирен мчатся пожарные машины, и только на следующее утро я прочитал в газете, что случилось.