13 1/2 жизней капитана по имени Синий Медведь
Шрифт:
И мы исчезали.
Случай на скале Смерти. Основным источником всех опасностей было, есть и будет легкомыслие. Многие из наших клиентов, конечно, попадали в затруднительные ситуации в результате несчастного случая, но встречались и такие, и их было явное большинство, которые сами искали себе приключений, шальные головы, которые по какой-то
Один случай, произошедший на скале Смерти, я до сих пор не могу забыть, и вряд ли найдется другой, более удачный пример вопиющего легкомыслия. Мы тогда как раз работали над Замонией и уже в течение нескольких дней издали наблюдали за одним скалолазом, которого неизвестно каким ветром занесло в эти страшные, знаменитые своей опасностью края. Мало того, он, очевидно, был еще совсем неопытным новичком: ведь полез в горы в одиночку в легких сандалиях, да еще при самой скверной погоде, под моросящим дождем.
— Быть беде, — сказал Мак, и я изо всех сил напряг зрение, потому что мой друг не торопился подлетать к альпинисту поближе, так как нам не положено раньше времени обнаруживать свое присутствие.
Внизу, под скалой Смерти, рос целый лес из отполированных острых кристаллов. Их длинные отточенные клинки торчали повсюду, на некоторых уже виднелись нанизанные потускневшие скелеты таких же неугомонных сорвиголов, как и наш чудак. Разумные альпинисты обходили скалу Смерти стороной, так же как и опытные моряки обходят стороной Жерлоток.
И все же нашему удальцу каким-то чудом удалось добраться до вершины. Правда, восхождение считается наиболее легкой и безопасной частью горного путешествия, гораздо сложнее потом спуститься обратно. Так что мы запаслись терпением и стали ждать того момента, когда придется вытаскивать безумца из какой-нибудь расселины, куда он рано или поздно должен был угодить.
Но все произошло совсем иначе.
Добравшись до вершины, скалолаз поднялся на ноги и широко раскинул руки.
— Стоит, раскинув руки, — сообщил я Маку, который сам на таком расстоянии ничего не видел.
— Раскинул руки? Значит, будет прыгать.
— Прыгать?
Альпинист бросился в пропасть.
— Прыгнул! — закричал я.
— Говорил же, — буркнул Мак.
Безумец камнем летел вниз со скалы Смерти. Внизу на расстоянии нескольких километров от вершины его поджидали отточенные клинки кристаллов.
— Скорей! — завопил я.
— Нет, — ответил Мак.
— Что?!
— Сам виноват. Так ему и надо.
< image l:href="#" />Человек пролетел уже целый километр. Если мы сейчас бросимся ему на помощь, то, возможно, еще успеем.
— Мак, ты не можешь так поступить! Давай же, летим!
— Не-а, — протянул Мак, беззаботно помахивая крыльями на прежнем месте.
Полкилометра до трагической развязки.
— Мак! Мы не можем просто смотреть!
— Подумаешь. Я все равно ничего не вижу.
Триста метров. Моросящий дождик вдруг превратился в ливень, теперь уже и мне стало почти ничего не видно.
— Мак! Я приказываю тебе — лети!
— Ты мне не указ.
Двести метров.
— Мак! Я не могу этого видеть.
— Отвернись.
Пятьдесят метров.
— Пора! — заорал Мак и с такой силой взмахнул крыльями, что я чуть не свалился от неожиданности. Таким он еще никогда не был.
Он летел как ракета, но не в ту сторону. Мне пришлось изо всех сил потянуть его за рога, чтобы выправить курс.
— Пора! — снова закричал он и опять с такой силой ударил крыльями, что мы одним махом преодолели метров сто.
Двадцать метров до кристаллов.
— Пора! — рявкнул Мак, и его крылья рассекли воздух, так что у меня зазвенело в ушах.
Еще десять метров, и скалолаз окажется нанизанным на острые пики, а нам лететь еще добрых метров триста. Я осторожно направил Мака вниз.
— Пора!
Пять метров. Двести — для нас.
— Пора!
Два метра. Сто — для нас.
— Пора!
Сантиметр между падающим альпинистом и острием кристалла.
— Хватай! — закричал я.
Мак выбросил вперед лапу, схватил скалолаза и рывком выдернул его наверх.
Потом мы доставили альпиниста на плато, где Мак устроил ему хорошую взбучку, пытаясь вправить ему мозги, если таковые еще остались. И о чем только он думал, строго поинтересовался Мак.
— Да ни о чем, — признался тот. — Просто хотел посмотреть, правду ли говорят, что вы, динозавры-спасатели, так хороши.
— Вот видишь! Я тебе говорил! — возмущался Мак, когда мы летели обратно, присматривая себе местечко для ужина.
Я оказался талантливым навигатором. Пусть даже Мак не выражал мне словами свою признательность (он этого попросту не умел), я все же научился определять по его поведению, что он высоко ценит мою работу. После каждой удачно проведенной операции он принимался довольно мурлыкать себе под нос, словно кошка, решившая научиться петь. Услышав эти, по правде говоря, не очень-то музыкальные трели, я понимал, что выполнил свою работу как надо. Со временем у меня тоже развилось чутье на опасность. Иногда я узнавал, что нас ждет работа, одновременно с Маком или, может быть, даже чуточку раньше. Я чуял опасность по запаху, который внезапно распространялся в воздухе. Это был запах далекого пожарища. С легкой, едва уловимой примесью корицы. Так, квадрат за квадратом, в голове моей наконец сложилась картина мира. Мы летали над Африкой и Антарктикой, над Рудными горами и Борнео, Тасманией и Гималаями, Сибирью и Катманду, Гельголандом и долиной Смерти, Большим Каньоном и островом Пасхи, а также над континентами Нафклату, Урия и Яхоль, которых теперь уже нет. Да, мир предстал передо мной разноцветной мозаикой, в которой осталось лишь одно белое пятно — Замония.