13 1/2 жизней капитана по имени Синий Медведь
Шрифт:
Термоскафандр, акваботы и сельсильский душ. Профессор изобрел термоскафандр, комбинезон, сотканный из ртутного волокна с вкраплениями жаропрочного льда (еще одно изобретение Филинчика), в котором можно было не только нырнуть в раскаленную лаву вулкана, но и, сняв шлем, покрасоваться на какой-нибудь техновечеринке.
Во время одного из погружений в кратер действующего вулкана Кракатау Филинчик открыл новый вид огнедышащих вулканических рыб, которых он научился ловить и приручать, чтобы потом использовать в своем новом изобретении, уникальном способе создания искусственных гейзеров. Если выловить вулканическую рыбу из лавы и поместить ее в обыкновенную воду, то рыба моментально изменяет свою молекулярную структуру и сама превращается в сгусток раскаленной лавы. Этот плавающий огонек, как и все нормальные рыбы, использует для дыхания воду,
Изучая сложный механизм образования хлорофилла в наскальной плесени Темных гор, профессор открыл так называемую суперкалорию. Всего одной такой суперкалории достаточно, чтобы взрослое существо целую неделю не нуждалось в еде. Профессор даже пытался официально включить эту плесень в ежедневное меню школьной столовой, но, столкнувшись с яростным сопротивлением учеников, был вынужден отказаться от этой затеи.
Акваботы, с помощью которых можно ходить по загущенной под воздействием Н 2O-лучей воде, до тех пор держались на первом месте в списке хитов сезона, пока не выяснилось, что загущенная ими вода ни при каких условиях не может быть разгущена. Когда почти все водоемы в Замонии превратились в непригодное для судоходства желе, акваботы были запрещены законом. Но Филинчик даже из этой ошибки сумел извлечь выгоду: приправив желе различными ароматизаторами и нарезав его небольшими кусочками, он стал продавать загущенную воду как изысканный замонианский деликатес под названием «Студень Филинчика», который, правда, так и остался киснуть на складе, поскольку никто не хотел есть продукт, по которому ходили ногами.
Филинчику также принадлежало изобретение сельсильского душа — небольшой кабинки из деревянных реек с воронкой наверху. В этой воронке, как утверждал профессор, если закрыться в кабинке и усиленно думать о серьезных проблемах, будут собираться сельсилии. Сельсилиями, по его всемирно известной сельсильской теории, назывались зачатки идей, представлявшие собой не что иное, как невидимых глазу крохотных электромагнитных червячков, беспорядочно носящихся повсюду в воздухе. Исходя из того, что хорошие идеи приходят нам в голову именно тогда, когда мы ожидаем их меньше всего, Филинчик сделал вывод, что все зависит от концентрации сельсилий в окружающей нас атмосфере. Профессором было выдвинуто смелое предположение, будто сельсилии чаще всего собираются в темноте, вокруг пахнущих елью предметов. Поэтому если засесть в темном, пахнущем еловой смолой помещении и размышлять о чем-нибудь очень важном, то сельсилии будут собираться в воронке на потолке и оттуда струиться тебе на голову, словно из душа. Ни существование сельсилий, ни действенность сельсильского душа, правда, не были научно доказаны, но мы, ученики, с удовольствием забирались в душевую кабинку и тайком покуривали там самокрутки, набитые темногорским мхом.
Филинчик изобрел также златосос — прибор, похожий на пылесос, находящий золото даже в самой бедной породе, фильтрующий его и самостоятельно отливающий маленькие золотые монетки; он сконструировал также алмазный пресс, за одну секунду прессующий из куска угля алмазы (именно благодаря этим изобретениям профессор обрел полную финансовую независимость), кроме того, он имел патент на изобретение самоочищающейся туалетной бумаги, магнитной краски, летающей ковровой дорожки, обоев-хамелеонов, супермелкого эльфоскопа, с помощью которого мы с Квертом проводили лабораторные исследования, очков для циклопа и крохотного топорика, которым можно разрубить даже атом, главное только научиться удерживать его в руках. Скорее романтического, нежели практического, свойства, было изобретение под названием «Преобразователь гнева», преобразующее крики ярости в приятную музыку арф.
О самоубийственном фанатизме профессора в делах, касающихся научного прогресса, ходили легенды. Вряд ли скоро забудется случай с опробованием на себе вибрационного пояса. Принцип действия этого пояса заключался в том, что он расшатывал атомы любого надевшего его существа до такого состояния, в котором тот беспрепятственно мог проходить сквозь стену или какой-либо другой твердый предмет. Надев такой пояс, можно было бы преспокойно войти во все закрытые двери, даже самые прочные и секретные, например в банках, не причиняя ни им, ни себе никакого вреда. Проведя серию удачных экспериментов с массивными каменными стенами и металлическими пластинами, Филинчик решился на конец с помощью вибрационного пояса преодолеть толщу самих Темных гор. Поначалу все шло хорошо, профессор, распавшись на атомы, спокойно достиг центра твердых, богатых железом гор. Но в этот самый момент пояс неожиданно вышел из строя — профессор застрял посреди самых темных и плотных молекул горной породы, не в состоянии двигаться дальше или вернуться назад. Что для других, вероятно, стало бы ужаснейшим из кошмаров, для Филинчика было высшим блаженством, ведь именно здесь он впервые познал абсолютную, полную тьму. Говорят даже, все последующие идеи для своих гениальных открытий пришли ему в голову именно в этой кромешной темноте. Как бы то ни было, этот случай действительно изменил его жизнь, с тех пор профессор посвятил себя исключительно изучению тьмы, что, естественно, стало возможным только благодаря незначительному горному землетрясению, от которого пояс вдруг снова заработал. Этот прибор вместе с другими неудачными изобретениями Филинчика хранился в одном из чуланов Ночной школы, дверь которого была оснащена гидравлическим замком, приводимым в движение сжатым кислородом (еще одно изобретение профессора), и имела табличку:
В этой комнате, среди прочих изобретений, находились также велосипед с квадратными колесами для преодоления лестниц, вихревой пылесос, так называемые трясиноходы и, конечно же, акваботы. О каждом из экспонатов Филинчик мог рассказывать часами. В истории с трясиноходами впервые было упомянуто имя Дэуса Экса Махины. Оказывается, несколько лет тому назад Мак действительно вытащил профессора из трясины, в которую тот залез, чтобы испытать очередное изобретение. По принципу действия трясиноходы напоминали пояс-вибратор и, к сожалению, имели те же самые недостатки. Болотная жижа быстро забила свечи зажигания в примитивном моторе, и тот заглох, а профессор остался торчать посреди опасной топи. Не вытащи его тогда Мак из болота, не было бы сейчас никакой Ночной школы. Правда, тот, как всегда, сначала дождался последней секунды.
Школа. Не могу сказать, что учеба доставляла мне огромное удовольствие, но уроки профессора обладали удивительным свойством: стоило им только начаться, и окружающий мир будто вовсе переставал для меня существовать. Как только профессор врывался в класс своей неровной походкой (он постоянно опаздывал) и снимал пять своих магистерских шапочек, которые носил, может быть, из тщеславия, а может, чтобы не застудить торчавшие наружу мозги, он тут же принимался вещать.
Куда только девалась обычная его хилость и слабость! Он словно балерина порхал перед классом, выделывая такие пируэты, что им позавидовал бы даже самый искусный танцор, помогая себе жестами и мимикой, которые могли бы снискать мировую известность любому актеру. Он обладал непревзойденным талантом перевоплощения и умудрялся изображать все, о чем шла речь на уроке. На наших изумленных глазах он с помощью одних только жестов и гримас мог превратиться в зебру или колокольчик, горный кристалл или микроб, в атом или теорему Пифагора. Ремесло учителя из области образования он перенес в сферу искусства. А в искусстве, как и в любой другой освоенной им дисциплине, он достиг совершенства, то есть был гениален.
У нас отсутствовали обычные, принятые в других школах уроки, не было и разделения школьного плана на предметы, вместо них — одна бесконечная лекция Филинчика, во время которой он, как могло показаться, совершенно случайно перескакивал с темы на тему, от использования ветряной энергии к разведению пуделей и выращиванию конопли, ловко вворачивая между делом то иностранное словцо, то формулу, то царапая на доске какую-нибудь диаграмму или чертеж. Когда он таким образом перепрыгивал с одного на другое, можно было наблюдать, как он переключает свои мозги, — для этого он вставлял в левое ухо указательный палец и делал движение, как будто поворачивал там невидимый винт. Слышался легкий щелчок, словно хрустел вставший на место сустав. Иногда он промахивался, и тогда раздавался отвратительный скрежет, похожий на лязг ржавых шестеренок. При этом меня каждый раз пробирал мороз по коже, а у Фреды ее и без того взъерошенные волосы вставали дыбом. Только Кверту этот звук был по душе, потому что напоминал популярную песенку из 2364-го измерения.
И тем не менее эти, казалось бы беспорядочные, прыжки по темам вовсе не были произвольными и хаотичными. Правда, к такому выводу я пришел значительно позже — это все равно что, читая толстенный роман со множеством отступлений и подробностей, под конец отдать должное стройной логике повествования или же годами наблюдать за созданием гигантской мозаичной картины. А в Ночной школе прошли именно годы, но пронеслись они так незаметно и принесли с собой столько событий, что мне даже некогда было их сосчитать.