13 историй из жизни Конькова (сборник)
Шрифт:
Он сказал, что, чем валяться ночь в душном зале, лучше просто под открытым небом, на берегу. По крайней мере, на свежем воздухе.
Еще никогда в жизни я не ночевал под открытым небом, на свежем воздухе, на берегу большой реки.
Я только читал и завидовал путешественникам, которые ночуют, завернувшись в походные плащи и подложив под голову дорожные мешки.
А теперь мы сами будем путешественниками!
Правда, тетя Рая, услыхав про голую землю и плащи, не очень обрадовалась. Она сказала, что так
Тетя Рая боялась пауков и мокриц.
— У воды, — говорила она, — всегда полно всякой нечисти.
Мы таскали доски, дергали репьи и переворачивали камни, наверное, целый час. И, честно говоря, здорово устали.
Но все равно я бы ни за что не променял такую жизнь на тесный и душный вокзал. Множество интересного, чего не увидишь и не услышишь днем, происходило вокруг в таинственном вечернем мире.
На реке зажглись бакены, и от них по воде бежали светлые дрожащие дорожки. Живым столбом толклись под фонарем у пристани мелкие ночные бабочки. Плескалась в воде рыба. Из темных кустов доносились непонятные, загадочные шорохи.
А в нашем маленьком лагере было светло и уютно. Мы сидели вокруг костра и ужинали хлебом с колбасой.
…В свете этого костра я и увидел мышонка. Он подошел совсем близко. Кусочек хлеба, который я тихонько кинул ему, долетел почти до самого его носа. Но ушастик испуганно отскочил в сторону и скрылся в темноте.
— Не вертись, ешь спокойно, я же просила тебя, — сказала тетя Рая усталым голосом. А дядя Гена посмотрел на меня строго.
Я перестал шевелиться, только голову вытянул, чтобы увидеть, когда «он» придет снова.
Но лучше бы я совсем не смотрел! Потому что тетя Рая тоже начала приглядываться и первая увидела. И вскочила, и закричала так испуганно, словно увидела целого волка.
— Гена, Гена, мышь! Я так и знала! Да мышь же! Прогони. Умоляю тебя.
Но дядя Гена не мог встать, у него болела спина из-за камней и досок.
— Пошел! — И камень, брошенный им, упал в том самом месте, где только что стоял мышонок.
Я закрыл глаза, и колбаса застряла у меня в горле. Вскочил и бросился туда, где глухо стукнул камень. Камень был, а мышонка не было.
Я шарил по земле, но пальцы хватали речные голыши да противные колючие репьи.
— Вымой руки, гадость какая, — брезгливо поморщилась тетя Рая.
А дядя Гена усмехнулся довольно:
— Ищи ветра в поле!
Конечно, он не покажется больше. Я знал это и все-таки смотрел — а вдруг. Есть мне совсем расхотелось. И на берегу почему-то сразу стало холодно и неуютно.
«Он пришел к нам, такой маленький. А мы! Как мы встретили его…»
Тетя Рая внимательно посмотрела на меня:
— Разве мне жалко колбасы? На, положи ему, если тебе так хочется. Только подальше.
— Давайте, давайте, — обиделся дядя Гена. — Поваживайте!
Я сидел и думал, что он сейчас думает про нас, мышонок. Вот он жил на берегу, совсем один, в стране дремучих трав. И вдруг появились мы, такие большие и незнакомые. А может быть, он жил не один и шел к себе домой, где его ждали. Но мы загородили ему дорогу. Или даже разрушили его дом, когда расчищали себе место на берегу. Разрушили чужой дом и даже не обратили внимания.
Я думал про все это, а дядя Гена внимательно смотрел.
И вдруг он пошарил вокруг себя рукой и кинул теперь уже не камень, а палку, небольшую такую палку, но для мышонка, наверное, целое дерево.
— Какой настырный! — удивленно сказал дядя Гена. — Привык, видать, царствовать здесь, у плохих хозяев. — И он показал рукой на ларек, который стоял у пристани: — Вон какие щели везде. Ну ничего, больше не заявится. Можете спать спокойно.
Дядя Гена лег на доски и укрылся плащом. И, наверное, сразу заснул, потому что больше не шевелился.
И мне тетя Рая тоже велела лечь.
Но сон почему-то не шел ко мне. Наверное, мне мешали звезды.
Вдруг чья-то тяжелая рука легла мне на плечо. Оказывается, это дядя Гена не спал под своим плащом и показывал мне глазами на тетю Раю: «Тише».
Я пожал плечами, мол, и так лежу тихо.
Но он опять повторил свое «тише» и внимательно поглядел в камни. Мышонок снова был здесь! И мне стало так трудно. Я обрадовался и тут же испугался. В третий раз дядя Гена не промахнется! А мне нельзя даже крикнуть, чтобы не разбудить тетю Раю.
Я лежал, как настоящий изменник, и горький стыд царапал мне горло.
«Лучше бы мы уехали вечером. Лучше б ночевали в душном вокзале». Мне больше не хотелось быть путешественником.
А дядя Гена все шептал свое «тише» и почему-то тихонько смеялся.
Я хотел отодвинуться от него. Но ночной холод забирался мне под куртку, я чувствовал, что весь дрожу. Последнее, что я запомнил сквозь сон, как дядя Гена накрыл меня своим плащом, а другой край плаща зачем-то вытащил из-под бока и опустил на землю.
…Я проснулся оттого, что солнце било мне прямо в лицо, хотя было еще совсем рано. Тетя Рая спала. А дядя Гена сидел рядом со мной, как будто ждал. Край плаща по-прежнему лежал на земле.
Дядя Гена немножко отодвинул этот край, и… я увидел прямо рядом с собой ушастую мордочку, два блестящих глаза.
Мышонок как ни в чем не бывало шевелил усами вправо-влево, и на груди его было белое пятнышко, словно фартучек. Прямо ладонью дядя Гена взял и накрыл мышонка. А потом легонько подтолкнул пальцами: