13 участок: Чужак
Шрифт:
Вот и этот туда же…
– Твой Межинский точно имеет что сказать, – продолжал удивлять Абак, – поговори с ним.
Я, надо полагать, еду в «Тихий Лес» исключительно пообщаться о том, о сем?
– Не растрать пыл зазря, Кроу. Нужно отдыхать и ставить верные цели.
– Ты повторяешься.
Абак не ответил, опустив на нос свои очки. Это у нас с ним сигнал такой, раз нацепил синие окуляры, то все – конец разговорам, пока сам первый не начнет.
– Наелся?
Думаете, Ворон молча встал и ушел без благодарности? Вы не ошиблись.
До
Правильно говорить Межинский, ударение на «е». Наш шляхтич имеет древние корни, гордится ими и всем видом порой подчеркивает – я вам не чета. Сложно спорить, Америка страна свободных людей, каждый ведет себя как хочет. Ворон не стал бы просто так говорить о нем, значит, меня впрямь может ждать удача. И это хорошо.
Солнце вскарабкалось на небосклон, но так и не выбралось из-за низких туч. Осень вступала в права все сильнее, показывая ужасный характер. Никакого золота с багрянцем, только мокрые от мороси желто-красные листья, вот и все.
Желтое и красное прекрасно сочетаются в огненно-рыжий. А это уже опас…
– Мама!
Вопль прилетел из-за поворота, куда мне и нужно. Высокий, яростный от боли, скрывающемся в нем. Кричал кто-то взрослый, а взрослые зовут маму не так часто и, к сожалению, частенько перед смертью.
Черт, что-то мне подурнело… Вопли перешли в неразборчивые, с акцентом на «а-а-а» с влажным звуком раздираемой плоти. Если бывали в мясной лавке, наблюдая за работой мясника, разделывающего тушу, то не перепутаете. Например, прямо сейчас кому-то, хрустко и быстро, вырвали из сустава конечность.
Меня хватило на несколько секунд и ровно две глупости. Секунды потратил на размышления, а глупостями оказалось высунуться из-за угла и собственное оружие. Меня заметили, а мощности револьвера «полис-спешиал» против рыже-красно-бледной громады, ринувшейся на меня, тупо не хватило.
Тварь, смахивающая на цирквого медведя, привыкшего ходить на задних лапах, даже не рыкнула на попадания. Только прикрыла ручищей голову и оказалась рядом в два прыжка.
Было жутко больно. А как еще, когда почти звериные когти вспарывают бок, тянут на себя и швыряют внутрь проулка-тупичка? Вот так, никакого геройства и подвигов. Как же вышло, что я жив, здорово и даже цел? На то имелось целых три причины.
Рыжий Смитти подхватил вендиго. Да, злобного вечно голодного духа, вселяющегося в людей. К моменту, когда я напоролся на чудовище семи футов ростом и рвущее людей руками, Смитти уже был мертв. И вместо, пусть неприятного, боксера-тяжеловеса – меня атаковал неупокоенный мертвец. А старший детектив Макнамара ошибся, приписав все убийства в Бронксе кому-то из немногочисленных оборотней Ночного города. И бросил все силы на них. Это причина первая.
Джон Доу, охотник за головами и мастер в убиении нечисти, гастролирующий по всем Штатам, быстро смекнул что к чему и приперся в Ночной город угробить тварь. В его пятизарядном карабине имелось пять пуль из мертвячьих пальцев, залитых серебром. Доу отыскал вендиго, пока детективы искали лохматых злых тварей, разбежавшихся по окрестностям, а мне, как патрульному, Макнамара был неуказ без одобрения Кэпа. Доу отыскал вендиго и из-за случайности погиб первым, успев заорать «мама». Это причина вторая.
Чертов Блэкстоун и его непонятный подарок, случившийся в переходе между мирами, не дали мне умереть от болевого шока и не потерять сознания, когда шлепнулся прямо у карабина Доу. И все пять зарядов ушли в цель, отправив вендиго к чертовой матери, а Рыжего Смитти, после осмотра его нашими коронерами и экспертами – в топку при участке. Такая вот причина номер три. И, на самом деле, никаких подвигов, чистое везение.
Но как же было больно…
– Эй, большевик краснопузый, утомился искать злодеев? Не поверишь, насколько сильно мне хотелось выдрать лист из записной книжки, скрутить и воткнуть тебе в ухо, чтобы поджечь. И посмеялись бы, и накопившаяся сера вытекла. А ты проснулся.
Ха-ха-ха, как смешно.
– Иди к черту, лях поганый.
Межинский не оскорбился. Мы с ним частенько общались на одной волне. Не знаю, порадовался ли он моему приезду, но вышел встретить лично.
– Уважаемый Ворон, не желаете кофе?
Значит, я все же заснул, в черт пойми какой раз просмотрев свое незабываемое знакомство с фауной Ночного города. Да… такое не забудешь.
Я прикурил, нащупав сигарету с зажигалкой.
– Кроу, глупый ты чекист, ты убьешь сам себя, ты в курсе? – Межинский, не отходя от машины, все похохатывал.
– Пше очень неприятно.
– Не умеешь пользоваться самым красивым языком нашего мира, так не суйся. Пойдем, поговорим, ты же не просто так приехал?
Да, не просто так.
Я выбрался, глядя на него, как всегда в аккуратной тройке, с галстуком в тон жилету, с аккуратным пробором, офицерской выправкой, породистым лицом и ухоженными усиками. Усики, на мой взгляд, были чересчур блестящими, но кого волнует мое мнение?
Межинский приглашающе махнул, уступая дорогу. Абак уже скрылся за тяжелой дверью клуба и мне стоило поторопиться. Неизвестно, сколько я спал, но солнце подбиралось к зениту. Прав Ворон, стоило больше отдыхать.
– Информация? – уточнил, с места в карьер, Межинский.
– Да. Ритуальное убийство, тело нашли в Маленькой Италии, в подвале-холодильнике Тони Бритвы.
– Он расстроится, когда узнает.
Конечно, расстроится. К его делам мертвую красивую секретаршу не пришьешь, но осадок из-за ублюдков, загадивших кровью его собственность, пока сам Тони за решеткой ждет суда… Я бы точно расстроился.
– Считаешь, я что-то знаю?
Я даже не смотрел на него, чтобы определить эдакую поганенькую фирменную ухмылку.