13 участок: Чужак
Шрифт:
– Очень уверен в этом.
Межинский не ответил и приоткрыл дверь. Человек воспитания, что и говорить.
Межинский считал меня русским с первой встречи. Мы даже вместе подрались из-за его непонятного благородства, подрались с небольшой бандой так себе Старых, сильно разошедшихся и чуть нас не победивших. Чернокнижник и странный ублюдок, сумевший не погибнуть между мирами, схваченный демоном против совершенно странных жителей Ночного города. Если бы не патрульные, хана бы нам, ведь Межинский весь из себя благородный. Мы умылись, понаблюдали за ссадинами, проходящими на глазах и как-то зауважали друг друга.
Межинский сразу начал именовать меня «большевиком», «чекистом», «комиссаром» и прочими эпитетами. Я, кроме поганого ляха, ничего не мог придумать, а Межинский, обычно, криво хмыкал и не обижался.
В большем зале «Тихого леса» оказалось прямо пустынно. Зеленели красивые длиннолистные пальмы в кадках, вьюнок оплетал темные стропила потолка и такие же колонны, начищенный паркет блестел, скатерти резали глаз белизной и над всем царством респектабельности мягко плыли звуки рояля. Живые, не записанные на пластинку джук-бокса или идущие по ти-ви.
Да, в углу, выключив звук, скучал какой-то тощий тип в очках и с самым настоящим орлиным профилем. Звук он выключил у напольной махины «Зенита», блестевшей красным деревом панелей и латунью уголков. Техническая революция пошла тут странным путем, одновременно совместив вполне себе катающиеся паровозы и телевидение.
– Людно, смотрю…
– Вечером появится народ, – хмыкнул Межинский, – официанты с ног собьются, а Эмилю совершенно не захочется что-то играть.
– Он, смотрю, в хорошем настроении, исполняет печальное?
Межинский странно кхекнул и показал на стол в дальнем углу.
– Присядь пока там, подойду.
Если приехал за информацией к уважаемому человеку – следуй его правилам. Тем более, дальний угол хорошо прятал все лишние звуки, кроме совсем небольшого и специально сделанного оконца в малый зал. Обычно там усаживались телохранители серьезных людей, собравшихся обсудить что-то за обедом, через него те присматривали за боссами. Как в таком случае можно кого-то охранять – было для меня тайной, но такой, ненужной.
Усевшись и ожидая хозяина, я посматривал на экран «Зенита». Показывали новости, и в них вовсю демонстрировали Родину. Ну, как Родину? Немного незнакомую.
Выступал премьер-министр. Здесь, после закончившейся Великой войны, императорская семья оказалась самой настоящей ширмой и установилась демократия. С, само собой, партиями. К самой серьезной из них, «красной», Межинский меня и относил. К ней же относился премьер, беззвучно и жестко вещавший с экрана.
Надо же, насколько порой бредово и реалистично мешается порой совершенно несовместимое. Премьер мало чем отличался от себя самого моей настоящей истории. Темные густые волосы с проседью, щетка усов, френч военного образца. Наверное, в каком-то кармане лежит трубка. Казалось бы – какое мое дело, это не мой дом, но становилось немного страшно за будущее. Кусок его уже был определен.
Ведь Эмиль, компаньон Межинского, чернокудрый австрийский еврей, бежал из страны из-за нацистов. Эти тут тоже имелись, к сожалению. И вот от такой параллели и становилось страшно.
– Сейчас принесут кофе. – хозяин сел за свой стул и уставился на меня.
– Как тетушка?
Межинский поиграл бровями и вздохнул:
– В очередной раз оскорбилась на мое нежелание жениться, дуется в городской квартире и не показывается. Когда появляюсь сам – горько вздыхает и очень медленно пропадает из виду.
Ради приличия пришлось грустно покивать. В конце концов – не у каждого есть такая тетушка, как у Межинского.
– Ты слышал о той девочке?
Межинский кивнул.
– И сможешь помочь?
Опять кивок.
– И…
– Подожди. – Он принял у официанта кофейник, чтобы собственноручно налить мне еще одну проклятую чашку проклятого кофе. Хорошо, хоть здесь его варили просто прекрасно.
– Чего ждать?
– Ответной услуги.
Редкий случай, когда мне захотелось прописать ему тумаков. И дело вовсе не в сомнениях насчет собственных сил и результата. Просто…
У меня нет друзей. А этот хитрый поляк хотя бы подходит на роль собутыльника, собеседника и сопереживальщика. Хотя сопереживать моим терзаниям насчет тяжести службы Межинский не спешил. Видно, ему самому в свое время немало досталось.
– Какой?
– Я еще не придумал. – признался клятый лях. – Давай просто поговорим. Мне совершенно не хочется, чтобы наши отношения превращались в какой-то тупой бизнес. Я тебе сливаю интересные вещи, зарабатывая хлипкие дивиденды на будущее, когда, возможно, мне потребуется твоя полицейская помощь. Давай поговорим.
– Твою… – я закурил, а «Лаки» оказавшись в уголке рта, начала потрескивать, плюя искорками.
– Не нервничай. – посоветовал Межинский. – Всему свое время. Тебе нужна информация о смерти той глупышки, оказвшейся невовремя не в том месте. Я могу ее тебе дать, потерпи.
– Откуда тебе что-то известно? Про запас собирал?
Межинский ухмыльнулся. Как всегда – фирменно.
– Друг мой, я всегда коплю все про запас да на черный день, злато, патроны, водку и, конечно, секреты с информацией. Поверь мне, выходцу из несчастной Польши, это полезно всегда и всем. Даже самым отпетым большевикам вроде тебя. Я же знаю, что когда тебя прижмет, ты появишься тут и скажешь – Межинский, ты же шляхтич, ты должен помочь другу! И я отдам тебе последние злотые, веру в себя и почти жизнь, оставив лишь фамильную саблю.
– Скучно тебе?
– Очень. Вот, правда, веселье за стеной.
И он показал на оконце, что с той стороны выглядело зеркалом. Явно желал, чтобы я глянул и оценил. Я глянул.
Женщины. Самые обычные горожанки, правда, почему-то наполовину разбавленные настоящими сельскими жительницами. Это заметно сразу, даже если нацепить платье модного цвета «бордо», все равно поймешь. Прикрой широкие плечи боа, натяни перчатки, настоящее проступит, как не прячь.
Как говаривала Сейди, секретарь Кэпа, гранд-дама всего Участка и внучка своей мудрой бабушки, говорила, цитируя её, великолепнейшую миссис Раневски: