15 минут
Шрифт:
Напряжение столь высоко, что я опять не могу сдержать стон. Зубы выбивают дробь, а в уголке губ собирается слюна. Часть меня уже вырвалась из тела, но усилием воли я обуздываю себя. Крепко стискиваю подлокотники — просто так я не сдамся. Это как игра в гляделки, но чем дольше я держусь, тем больнее становится, тем сильнее телу хочется моргнуть.
— Хватит! — вскрикивает мама, пытаясь пробиться сквозь толпу отморозков из мафии, которые следят за каждым нашим шагом. — Ей же больно! У нее не получается.
— Лучше надейся на обратное.
— А не получится — так мне поручено подчистить все хвосты, — сообщает парень с татуировкой золотого дракона, — И ты, и твоя семейка — опасные свидетели.
Не вижу маму, но в ее голосе слышится страх.
— Позвольте вколоть ей какое-нибудь обезболивающее. Она не может собраться с мыслями. Как можно хоть на чем-то сосредоточиться при такой боли?! Умоляю, дайте мне всего лишь пару минут.
— У тебя пять минут, — объявляет сенатор. — После этого должны появиться результаты, Миранда.
Пару мгновений спустя дверь с щелчком закрывается, оставляя нас одних. Мама нажимает на какие-то кнопки, и сдерживающие меня путы ослабевают. Напряжение в голове резко исчезает, словно лопнувший шарик. Мама делает мне укол, и я тут же, открыв рот, начинаю глотать воздух.
— Мам? — из последних сил шепчу я.
— О милая! — Она гладит меня по голове. — Надо придумать, как дать им то, чего они хотят.
Я качаю головой.
— Тем самым мы подпишем тебе смертный приговор, и они уже никогда от меня не отстанут. Я должна все исправить. И исправить прямо сейчас, мам.
— Но как? — хмурится она.
— Отправиться в прошлое, — с усталой улыбкой отвечаю я.
На ее лице читается растерянность.
— Но это же невозможно. У тебя несколько часов ничего не получалось.
— Я просто не старалась, а наоборот сдерживалась.
Мама сжимает мою ладонь.
— Ты можешь… можешь умереть.
— А могу и выжить. Если ничего не исправить, мне все равно конец.
Она смахивает слезинки со щек.
— Ты сильнее меня, Лара. Не представляю, как ты все это время держалась, но я тебя люблю. Прошу тебя, будь осторожней.
К этому-то я все время и стремилась.
— Куда отправишься?
— Даже не знаю.
Закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Пришло время повторить попытку. Боль возвращается с удвоенной силой. От каждого взмаха ресниц в глазах режет, как наждачкой. Во рту сухо, словно в пустыне. Если бы Рик меня не поймал. Если бы я нашла другой выход.
Комната начинает вращаться перед глазами. И стены, и пол — все вертится по кругу. Все, кроме меня. Я лежу на месте.
— Что за?..
Сердце бешено колотится в груди, и я хватаюсь за подлокотники кровати — комната вдруг исчезает. В кромешной тьме я плыву в пустоте, пока ноги не касаются земли. Воздух наполняет легкие, и все вокруг становится на место, кирпичик за кирпичиком, будто я внутри модели «Лего». Появляется дверь, а затем и свет. Я вновь в коридоре, около квартиры Рика, стою рядом с собой.
Однако другая я застыла, как манекен, и, похоже, меня не видит.
Каким-то образом я вернулась назад. Мамин эксперимент сработал. Сенатор оказалась права — я действительно та, кого она искала. Головная боль уходит, как только рядом появляется Рик, но и он замер на месте, словно каменный. Мгновение вглядываюсь в его застывшее лицо.
— Прости, — шепчу я и выдергиваю свою сумку из его руки.
Когда до нас начинается доноситься рев музыки, лицо Рика оживает. Не дожидаясь, пока пройдет первое потрясение, бросаюсь к двери. В лицо ударяет холодный воздух. Я несусь во весь опор, руки усиленно работают взад-вперед. Эта гонка ценою в мою жизнь.
Рик бежит следом.
— Стой!
Мчусь мимо фургона, пытаясь прорваться к обочине. Прикрыв глаза, слышу за спиной какое-то движение, а затем выстрел. Пригибаюсь пониже и бросаюсь под прикрытие фонарного столба и старого газетного автомата. Поднимаю глаза на светящийся знак «Данкин Донатс», окутанный плотным, словно во сне, туманом. Под градом пуль он разлетается на осколки.
Прикрываю голову и тут слышу визг тормозов. Заградив меня от пуль, у обочины останавливается спортивная тачка Донована. Ныряю на пассажирское сиденье, пригибаю голову и кричу:
— Гони!
Развернувшись на сто восемьдесят градусов, Донован мчится туда, откуда только что приехал. Не сводя глаз с дороги, он находит и стискивает мою руку.
— Ты в порядке?
Киваю, прижимая сумку к груди.
— Не останавливайся.
— И куда ехать? — Он бросает на меня быстрый взгляд.
— В полицейский участок. Если я не вернусь, отнесешь им все эти документы.
— Не вернешься? Откуда? — Его голос полон тревоги.
— Из прошлого.
— Лара, ты говоришь какую-то бессмыслицу.
— Знаю, прости. — Закусываю губу. — На объяснения нет времени. Я должна все исправить, чтобы спасти отца от тюрьмы, а Молли — от похищения, и сделать это можно одним-единственным способом. Я должна вернуться к самому началу.
Донован заезжает под старый заброшенный мост, вырубает двигатель и поворачивается ко мне. Он пристально всматривается в мое лицо, и я отвечаю тем же, ведь при следующей встрече, боюсь, от его любви ничего не останется.
— Как мы это сделаем? Нам надо проникнуть в «Перемотку»?
Качаю головой и нежно касаюсь его щеки.
— Уже не надо.
На лице Дона явственно проступает непонимание.
— С тобой не соскучишься, ты в курсе?
Со смехом наклоняюсь к нему. Издали доносятся вой сирен и торопливые шаги.
— Помни обо мне, когда меня не станет.
— Не говори так. Я никогда тебя не забуду, Лара.
В миг, когда наши губы встречаются, происходит волшебство. Меня с головы до пят, будто теплое одеяло, окутывают его любовь, понимание и сострадание. Мой разум раскрывается, и ко мне мгновенно возвращаются все воспоминания.