15 встреч с генералом КГБ Бельченко
Шрифт:
Мой старший брат Иван в это время находился в партизанском отряде красных. Это был отряд, состоявший только из наших односельчан. Они партизанили в нашей и соседних волостях: устраивали против белых засады, ночные налеты. Этот партизанский отряд очень беспокоил тыловые службы деникинцев. Из-за внезапных налетов и засад белые несли немалые потери.
Партизаны этого отряда, которые внесли свой вклад в ликвидацию деникинцев, после Гражданской войны получили удостоверения «Красный партизан». Мой брат Иван тоже получил такое удостоверение,
Как-то брат заскочил домой. Это было незадолго до появления белых, у него с собой было два револьвера и винтовка. В то время у молодежи почти в каждом дворе было оружие, которое тщательно пряталось. По моей просьбе брат мне оставил револьвер, который взял у пленного офицера.
В тот день я как раз взял этот револьвер, положил в карман и пошел к другу. Хотел похвастаться, показать ему. Одет я был в перешитую на меня отцовскую фронтовую шинель. Разумеется, я первым делом подумал про револьвер, когда увидел белых. Встал вопрос: куда его девать? Я перепугался основательно.
Вдруг я увидел, что под полом, где лежал мой друг (на Украине полом называют место, где люди спят), лежат тыквы. Дело было поздней осенью, и подпол был забит этими большими тыквами. Я схватил нож, вырезал кусок на одной из них и засунул пистолет внутрь, заткнул обратно дырку и положил тыкву на место. Не понимаю, как я сообразил тогда, но это было сделано быстро.
И тут я вспомнил, что Захар мне тоже показывал пистолет, когда еще был здоров. Оставил этот пистолет его брат Афанасий, который находился в партизанском отряде вместе с моим братом. По-моему, это был «кольт» и спрятал он его в дымоходе. Его старший брат Андрей об этом не знал.
Я забежал в ту комнату, где был Андрей, встал на стул, полез за пистолетом в дымоход. Андрей смотрел на меня удивленными глазами, не понимая, в чем дело. Когда я вытащил из дымохода пистолет. Андрей поднял руки, перепугался. Я побежал обратно, а сам думаю, ведь пистолет большой, будет тяжело в тыкве спрятать. Решение пришло молниеносно. Мама их в это время собиралась идти за водой, у них рядом с домом находился колодец. Я положил пистолет в ведро и попросил бросить его в колодец. Наблюдая в окно, я удостоверился, что она его действительно бросила в колодец, опрокинув ведро.
И вот я вижу в окно: заскочили во двор трое всадников — один офицер и двое кавказцев. Как потом стало известно, это были чеченцы. Шашки у них были наголо.
Дверь в сенцы была открыта, однако они ворвались не в левую сторону, где была кухня, а в правую большую комнату, где был я. Первый, кто ворвался, крикнул: «Большевик?» Я ответил: «Нет. Я пришел к товарищу, он болен». «А-а, вы все товарищи!» — и ударил меня рукояткой нагана по левой щеке. От этого удара впоследствии остался шрам. Потом я понял, почему он меня назвал большевиком. Я был в шинели. Он схватил меня за руку и потащил. Я сопротивлялся. Вытащил меня в сенцы. Я знал, зачем. Каратели патронов не тратили, предпочитали рубить.
В
Все это меня страшно удивило.
Они поехали дальше, а я потом спросил у Андрея:
— А кто это такой?
— Это колонист, у которого я двенадцать лет батрачил до войны.
Аналогичный случай произошел и с моим отцом. Отец в это время был у своего кума — нашего соседа. Чеченцы заглядывали в каждый дом и искали большевиков и махновцев. Когда ворвались чеченцы, кум представился хозяином.
— А это кто?
— А это мой сосед.
— Большевик?
— Да нет, он здесь живет рядом. Пойдемте, покажу.
Чеченец посмотрел, нет ли чего-либо, что можно взять, ничего не увидел, махнул рукой: «Уходи домой!»
Один из тех, кто был у кума, потом заходил к нам домой. Мама в это время была одна. Чеченец показал на сундук и крикнул: «Скрынь!» Раньше хозяйки в сундуках хранили самые ценные вещи. Сам открыл и начал выбрасывать оттуда вещи. В сундуке оказалась единственная ценная вещь, кожушанка — так на Украине называют один из видов теплой верхней одежды на овчине. Когда мама выходила замуж, это был ее самый лучший наряд. Мама схватилась за кожушанку, но не смогла долго бороться. В конце концов он оттолкнул ее сильно, и мама упала.
Через некоторое время красный партизанский отряд, где был мой брат, распался, и партизаны разошлись по домам, сопротивляться уже было невозможно. Иван пошел к деду Федору и спрятался в амбаре — большом сооружении, крытом соломой, где хранились полова, зерно и т. д. После того как ему сообщили об уходе деникинцев, он вышел и направился домой. На пути ему тоже встретились чеченцы. Опять же счастливый случай спас ему жизнь.
Он был одет по-крестьянски. Подъехали чеченцы:
— Следуй за нами.
— Так я же иду домой. Я тут недалеко живу. Приходите, пожалуйста, я покажу вам свой дом, родителей.
Но те упорно настаивали на своем. В это время подошел к ним наш сосед, пожилой инвалид, который жил через 5–6 домов от нас. Его почему-то не трогали, он часто выходил на улицу и наблюдал за событиями. Он им сказал: «Это мой сосед. Хотите, давайте посмотрим его дом?» Поверили, отпустили брата.
Каратели убили многих. Особенно свою злобу и ненависть они изливали на больных и раненых махновцев, которые были почти в каждом доме. Потом их хоронили наши односельчане. Я не знаю, сколько, но помню: трупы, трупы, трупы.