15 встреч с генералом КГБ Бельченко
Шрифт:
— А может, вы подумаете, а завтра скажете? Какие более убедительные причины есть у вас?
Я сказал, что у меня два сына и оба учатся, старший в институте, а младший в средней музыкальной школе при Минской консерватории. «Здесь проблем я не вижу, — сказал он, — поможем перевести». Я подтвердил, что это меня очень сильно беспокоит.
Круглое сказал: «Подумайте хорошо, а завтра в 10.00 приходите, вернемся к этому вопросу». Я понимал, что это повышение, более высокое доверие, но работа не самостоятельная, к которой я привык.
И вдруг меня осенила мысль. П. К. Пономаренко в это время из Минска, где работал первым секретарем ЦК Компартии Белоруссии, был переведен
— Приезжайте, — сказал он.
Я рассказал ему о предложении Круглова и привел те же доводы, почему прошу не делать этого. Пономаренко знал меня очень хорошо и сказал, что он был уверен, что я соглашусь. Он был несколько удивлен моим отказом и сказал, что товарищ И. В. Сталин недавно высказал мысль, что более пяти лет не следует держать ответственных работников на одном и том же месте, чтобы не засиживались, целесообразно переводить в другое место, так как слишком привыкают они к обстановке, к людям, а те к ним, — теряется острота в работе и т. д. Однако я стоял на своем.
Я убедил Пономаренко в том, что более нужен в Белоруссии, и Пантелеймон Кондратьевич обещал переговорить относительно меня с Кругловым.
На другой день к 10.00 я был у Круглова. Я прочитал на его лице неудовлетворение моим поведением. «Мне звонил П. К. Пономаренко, — сказал он. — Ну что ж, поезжайте в Минск, работайте, это весьма важное направление».
Я поблагодарил его и в тот же день уехал в Минск. Надежда Павловна была очень обеспокоена моей поездкой и очень рада была возвращению, особенно когда я сказал ей о причинах вызова. Мы снова продолжали жить и работать в Белоруссии, ставшей для нас второй Родиной.
Вскоре я попал с должности министра на должность начальника 3-го спецотдела МВД, а затем КГБ при СМ СССР. Но отдел этот котировался как управление. Должность была генерал-майорская. Это было еще при Л. П. Берия. С. Н. Круглова назначили министром объединенного министерства. Произошло это следующим образом.
В ЦК КП Белоруссии возник вопрос, кого оставить министром в республике: министра госбезопасности генерал-майора Баскакова или меня — министра внутренних дел. На совещании в ЦК мнения разделились. При голосовании оказалось, что и за меня и за Баскакова проголосовало равное количество членов ЦК. Однако первый секретарь ЦК КП Белоруссии Н. С. Патоличев поддержал кандидатуру М. И. Баскакова, и это было решающим моментом для его назначения на эту должность.
Мне об этом рассказал К. Т. Мазуров, когда он стал заместителем председателя Совета Министров СССР. Мы отдыхали вместе с ним в одном из домов отдыха в Белоруссии, где он и поведал мне эту историю. Оказывается, Баскаков был человеком Патоличева.
Мне позвонил близкий друг Н. С. Патоличева, секретарь ЦК КП Белоруссии П. А. Абрасимов, будущий посол Советского Союза в ГДР. Он мне сказал, что руководство республики не хочет, чтобы я покидал Белоруссию. Мне был предложен пост министра юстиции БССР. А я за день до этого экстерном сдал экзамены и получил диплом юридического института. Я ему объяснил, что мне придется уйти из органов госбезопасности, что не входило тогда в мои планы. Но Абрасимов продолжал настаивать. Тогда я напомнил о существовавшей практике в органах госбезопасности оставлять сотрудника в действующем резерве, в то время как он исполняет другие обязанности.
Абрасимов сказал,
В тот же день мне позвонил заместитель министра по кадрам Обручников и вызвал меня в Москву. Приехав в столицу, я явился в управление кадров. При слиянии двух министерств, естественно, произошло сокращение должностей, в большей степени руководящих.
Когда я сидел у Обручникова, позвонил замминистра Б. 3. Кобулов и спросил его о моем новом назначении. Когда он узнал, что меня еще никуда не назначили, то сказал, чтобы я поднялся к нему в кабинет. Пришел я к Кобулову, поздоровались. Он сказал, что управление кадров ничего подходящего для меня не нашло. Единственное, что мне могли предложить, это должность начальника 3-го спецотдела МВД СССР.
Новая служба увлекла меня. Отдел, который я возглавил, был под стать управлению. У меня было трое заместителей. Важность этого отдела была бесспорной. Это подразделение занималось изготовлением оперативных документов для работников нашего ведомства. В него входила шифровальная группа. В общем, работы хватало.
Я собрал своих сотрудников, представился им. Следует сказать, что сначала у меня даже не было помещения, подходившего по своим размерам для совещания. Но я решил этот вопрос, выбив себе большой кабинет.
У меня на груди был значок депутата Верховного Совета СССР. От МВД депутатами еще были Круглов и начальник Главного управления пограничных войск.
Сотрудники отдела поразили меня тем, что являлись специалистами высочайшей квалификации. Среди них было немало кандидатов и докторов наук. Я честно им сказал, что раньше с такой работой напрямую не сталкивался и поэтому мне придется многому учиться у них. В конце моей непродолжительной речи кто-то попросил рассказать о себе, что я и сделал.
Хозяйство у меня оказалось большое. Службы располагались в различных районах Москвы. Мне приходилось ездить по ним, знакомиться с личным составом, в общем, заниматься текущей работой.
Прошло непродолжительное время, и я попал на совещание руководящих работников МВД СССР, которое проводилось в ведомственном клубе на Лубянке в связи с арестом Л. П. Берии. Проводил собрание министр МВД С. Н. Круглов, КПСС представляла второй секретарь МГК Е. А. Фурцева, будущий министр культуры СССР. Она выступила с сообщением об аресте Л. П. Берии. Упор в ее докладе делался на задачи, которые состояли в кадровом очищении от «бериевцев» и коренном улучшении чекистской работы. Она вынесла проект постановления, который должна была утвердить редакционная комиссия. Встал вопрос о председателе этой комиссии. И вдруг, совершенно для меня неожиданно, кто-то высказался за мою кандидатуру. И меня избрали председателем редакционной комиссии по делу Л. П. Берии.
Редакционная комиссия ознакомилась с проектом постановления по докладу Е. А. Фурцевой и вынесла свою резолюцию, которую я как председатель зачитал всем присутствовавшим.
По характеру работы мне приходилось бывать у Л. П. Берии не один раз. Незадолго до своего ареста он меня вызвал к себе. В его кабинете находились Серов, Круглов и Обручников. Берия сказал, что в ЦК КПСС принято было решение освободить первого секретаря ЦК КП Белоруссии Н. С. Патоличева. Однако пленум ЦК КП Белоруссии с этим не согласился. И Берия предложил мне возглавить объединенное министерство в республике.