16 наслаждений
Шрифт:
– Но что именно ты объяснил?
– Пожалуйста, не волнуйся.
Но, мне кажется, я уловила нотку неуверенности в его голосе.
– Мы будем спать с тобой в одной спальне?
– Нет, но я приду к тебе ночью, как Амур приходил к Психее.
Вся семья ждала нас на кухне, где в большом очаге на гриле готовилась огромная нога барашка. Было много объятий и поцелуев в обе щеки, и я сразу же почувствовала взаимопонимание с Мариссой, сестрой Сандро, и с ее симпатичными детьми, мальчиком и девочкой, которым было лет по одиннадцать. Отец Сандро держался несколько отстраненно, но он уже достиг того периода в жизни, когда не особо беспокоятся о внешних вещах. И если он не смог примириться с ними, то, по крайней мере, сдавал свои позиции грациозно. Он был безмятежным, мирным, тихим; он не был дряхлым, но все его заботы сводились к птицам, прирученной им лисе и двум
Мать Сандро, совсем наоборот, – la norma [140] – была красивой женщиной с блестящими серебристыми волосами, завязанными в тугой пучок. В своем домашнем халате из чистого шелка она выглядела завораживающей. И если ее муж был весь светлый, то она – вся темная. У нее была морщинистая кожа, но морщины не глубокие. Она поразила меня своим крутым нравом и резким характером. Вот с кем следовало держать ухо востро, если мне вообще придется иметь с ней дело. Она в прошлом была учительницей французского и по какой-то причине, которую я не очень понимала, упорно разговаривала со мной по-французски. Я отвечала ей по-итальянски.
140
Бабушка (ит.).
Новости о наводнении во Флоренции не расстроили и вообще не интересовали отца Сандро. Ему было достаточно того, что с Алессандро все в порядке, что он счастлив, цел и невредим. Но la norma хотела услышать обо всем: как вода неслась по улицам со скоростью шестьдесят километров в час, и чем люди питались, где они брали питьевую воду, и тому подобное. Она расспрашивала обо всем, но очень осторожно, чтобы не спросить обо мне.
В их доме раньше была старая фабрика по производству оливкового масла, которую потом переделали в четыре большие квартиры: одна из них принадлежала родителям Сандро, одна – его овдовевшей сестре с детьми, одна – брату, и еще одну снимала семья, владевшая новой фабрикой по производству оливкового масла. Перепланировка была сделана очень хорошо – четыре отдельных входа на двух различных уровнях, так что, если бы Сандро мне специально на это не указал, я бы ничего не заметила. Около дома был внутренний дворик с каменным столом, где семья в хорошую погоду ела al fresco. [141] Позади нас возвышались по-настоящему крутые отроги Апеннин; внизу простиралась долина, где располагалась Сульмона.
141
На свежем воздухе (ит.).
Ужин, приготовленный сестрой Сандро, был великолепным: за ризотто с местным шафраном последовала нога барашка, приправленная чесноком и политая медом. Мы ели ее с картофелем, приготовленном на гриле. Я сидела рядом с la norma, которая стала наконец обращаться ко мне на итальянском и которая, похоже, знала обо мне довольно много. Я поняла так, что Сандро представил меня как важную особу из Штатов, хранителя музея. Я почувствовала себя более комфортно, когда она перешла на итальянский. Как мне понравилась Италия? Как мне понравился Абруцци? Я сказала ей, что много узнала об Абруцци в лицее Моргани и что всегда хотела побывать здесь. Но когда она поинтересовалась, что именно я узнала, у меня все неожиданно вылетело из головы. Я ничего не могла вспомнить. Все ждали. Кто-то попросил передать соль. Марисса налила мне еще розового вина, хотя мой бокал был наполовину полным. Сандро подхватил какую-то тонкую нить из предыдущего разговора и начал тянуть за нее. И вдруг я все вспомнила, как будто стояла перед своими бывшими одноклассниками по лицею: границы, главные реки, озера и горы, средняя температура (по Цельсию), основные города, плотность населения, главные дороги, типичные продукты, лесозаготовки, стада овец и tonnel-late [142] рыбы… Я отбарабанила
142
Тонны (ит.).
После ужина Сандро исчез куда-то с отцом, в то время как Марисса и la norma мыли посуду. Мне не разрешили помочь. В гостиной стояло фортепьяно. Почему-то мне было странно видеть в Италии фортепьяно. И я особенно удивилась, обнаружив его в Абруцци. Ведь мне казалось, что я приехала в дикое место, где живут одни пастухи и вдоль побережья – рыбаки, но уж никак не представители среднего класса. Это был небольшой рояль, и на нем лежали ноты. Музыкальный ряд был настолько четким, что мне он показался скорее признаком культуры, чем просто набором нот, который обычно служит для регулярных упражнений. Когда я листала тетрадь с мазурками Шопена в поисках чего-нибудь, что смогла бы сыграть, меня поразили некоторые интересные комментарии, сделанные на полях тонкой чернильной ручкой. Чернила выцвели, но надписи были еще достаточно разборчивые. Комментарии, написанные по-английски, были на удивление романтичны.
Когда я спросила о них la nonna, она сказала, что это она сама переписала их из книги, принадлежавшей ее учителю музыки. Но это было давно, и она уже забыла, что они означают. Она попросила меня перевести их для нее, что я и сделала. Она сидела возле меня на скамейке, переворачивала страницы и внимательно слушала с закрытыми глазами:
На все еще зеленеющем деревенском лугу мальчик и девочка весело танцевали. Мы слышим басовые звуки волынки и сплетни болтунов, суматоху деревенского праздника. Богатая гармония, ритм, полный жизни.
По-рыцарски смелые, со свистом воинских сабель…
Крестьянин исчезает, в то время как его хозяин задает темп утонченному танцу.
Его накал экзотичен, его ритм убедителен, его тон немного омрачен жизнью, но мужество его никогда не покидает.
Безрадостный и унылый, превращающийся в какое-то отчаянное веселье…
В ту ночь нас проводили в разные спальни. La nonna очень четко дала мне понять, где находится моя спальня. Я не имела ни малейшего представления, где спальня Сандро, но предполагала, что он знает, как меня найти. Это была уютная комната, особую атмосферу которой придавали застекленные створчатые двери, выходящие на балкон. Двери, конечно лее, были закрыты, и сквозь шторы ничего не было видно, так что я не знала, смотрят ли окна моей комнаты на горы или на долину. Я вспомнила о Рут и Иоланде, с которыми ехала в поезде из Люксембурга, и подумала: «Интересно, их приключения закончились так же хорошо, как и мои?»
В комнате было холодно, но было толстое piumino – стеганое одеяло. Я полностью разделась, залезла под него и в предвкушении тайного свидания вскоре разгорячилась, как поджаренный ломтик: хлеба. Я вся разрумянилась, сгорая от страсти, и пыхтела, думая о предстоящем наслаждении, когда услышала, как Сандро легонько постучал в дверь. Я широко распахнула дверь – в чем была, то есть абсолютно голая, но это оказался не Сандро, a la nonna, в толстом шерстяном халате.
Она оглядела меня с ног до головы:
– Тебе следовало надеть ночную рубашку, – сказала она. – Слишком холодно, чтобы спать nuda come un verme – «Голой как червяк». (Я никогда раньше не слышала такого выражения.) Я принесу тебе одну из своих рубашек. Полезай обратно в постель.
Я забралась в постель и натянула на себя одеяло.
– Под одеялом хорошо и тепло, – сказала я. – Это очень красивое piumino. – Я провела по одеялу рукой.
– Хочу поговорить с тобой, – сказала она.
– Может быть, утром?
– Нет, сейчас самое время. Кто знает, что будет утром? О некоторых вещах лучше разговаривать ночью.
– Si.
– Моему сыну не везло на женщин, – сказала она, отодвигая одеяло, чтобы освободить себе место на краю постели. – С самого начала. Сперва эта американская актриса, которая увезла его в Рим и потом бросила на улице. Бедному мальчику было тогда всего двенадцать лет. И синьора Колонна! О Dio! Синьора Колонна, Изабелла – была женой Сандро. И потом многие другие. Он слишком добрый. У него большое сердце. Они все пользуются его добрым характером.