16 наслаждений
Шрифт:
Аретино (Пьетро) «I sonetti lussuriosi», латинский шрифт, 8vo, Рим, ф. Биндоди и М. Пазини, 1525, недавно отреставрированный, вместе с «Le preghiere cristiane preparate da Santa Giidiana d'Arezzo», 8vo, Венеция, 1644.
Оба тома, которые переплетены вместе в XVII веке, недавно были отреставрированы. Том Аретино представляет собой уникальное издание 1525 года, содержащее 16 эротических гравюр, выполненных Маркантонио Раймонди по рисункам Джулио Романо, – пять прекрасных оттисков с полями, три из которых расположены в верхних углах. Каждый приблизительно 5*/4 х 7 дюймов, 12,6 16,8 см.
Около половины лотов были из частной коллекции Лорда Крейтона, который был сам реставратором-любителем, хотя его опыт
Некоторые из наиболее ценных вещей – включая книгу о шахматах «The Game and Plays of the Chesse» Кекстона, первый фолиант Шекспира и Аретино – расположились в специальной витрине. Меня несколько удивило, что Аретино был открыт на странице с изображением куннилингуса. Эта гравюра так же четко отпечаталась в моем воображении, как она сама была когда-то оттиснута с печатной доски, но тем не менее я испытала шок, увидев ее. Соединяя фактические линии на странице с линиями в моем воображении, я подумала, охваченная острым приливом желания, о лысой голове Сандро между моими ногами.
Я встретилась с Тони около четырех часов дня, мы выпили по чашке чая в комнате для отдыха персонала и просмотрели стопку газетных вырезок о книге в разделе «новости». В «Литературном Приложении к "Таймс"» была длинная статья об истории книги, где говорилось, что она была внесена в секретный каталог Ватиканской библиотеки, но пропала из виду с 1527 года, через два года после опубликования, и что кто-то проверял закрытые шкафы Британского музея, но ничего не выяснил. Ходили слухи, будто один экземпляр был изъят из Национальной библиотеки в Дрездене в конце восемнадцатого века и уничтожен. Делались предположения, что книга могла быть продана частному коллекционеру, и в таком случае это, возможно, как раз тот экземпляр, который всплыл в Швейцарии. Ничего не говорилось о недавней истории книги, однако Тони рассказал мне, что в «Сотби» появился человек из Итальянского посольства с какой-то официальной бумагой, но господин Хармондсворс удовлетворил его любопытство, сообщив, что данная книга приобретена в Швейцарии, а не в Италии. Как я позже узнала, большую часть той статьи написал сам Тони.
В тот вечер Тони пригласил меня на ужин в «Симпсон», и потом мы прошлись от Стренда назад к «Сотби» и наблюдали, как рабочие сражались с какой-то огромной картиной, пытаясь втащить ее, для чего им даже пришлось выдолбить в стене специальный проем. Они пробовали с помощью лебедок протащить картину через проем, но она не проходила из-за упаковочной тары, и они обсуждали, что делать. Я слишком устала, чтобы дожидаться конца, но, должно быть, они как-то решили проблему, потому что на следующее утро, когда я приехала, картина – «Поклонение Марии» Тинторетто – висела в главной галерее.
Первый день торгов прошел быстро. Аукционный зал – тот же зал, где были выставлены книги, был небольшой, с высоким потолком галереей на втором этаже над лестницей. Люди входили, бродили вокруг, уходили, обычная суета, сопровождающая такого рода публичные мероприятия: мужчины курили сигары, сплетничали, беседовали на узкопрофессиональные темы на нескольких языках.
Тони показал основных дилеров, людей в черных помятых костюмах, братство, внутренний круг. Некоторые имена я слышала в Ньюберри, остальные казались знакомыми по просмотру «Книжной коллекции» и аукционных каталогов «Сотби», так что было интересно совмещать имена и лица. Доктор Вассерштейн, человек купивший рукопись «Кентерберийских рассказов» еще в 1928 году, казался очень старым и уставшим, но Ганс П. Краус, который собирался купить Фиолетовую Библию из Сареццанов 1953-м году и который заплатил шестьдесят пять тысяч фунтов за «Откровение Иоанна Богослова» почти год назад в этой самой комнате, в свои шестьдесят выглядел энергичным. Братьев Мэгг представлял господин Скотт, а Бернарда Кварича – господин Джозеф Мортон, и так далее. Всего их было около дюжины. Как отреагируют эти старики на предложение? В Ньюберри я видела фильм об аукционе в «Сотби» – Доктор Дж. Д. Хансон торговался за Золотую Коллекцию (которую Ньюберри приобрела). Насколько я могла судить, ничего не изменилось. Главные дилеры были все в таких же помятых костюмах и занимали все те же зарезервированные места за большим столом в форме подковы который назывался «загон» и находился прямо перед кафедрой. Остальные из нас – возможно, около ста человек – устроились на раскладных стульях в конце зала, сразу же за последним рядом, лично я – около одного из выходов,
Когда торги начались, я стала искать модель, следы невидимой руки, управляющей ставками, и рада была увидеть, что редко когда лоты не превышали оценочную стоимость в несколько раз, иногда даже больше. Но я с интересом отметила, что большинство важных лотов, включая Кекстона и фолиант Шекспира, уходили к трем аутсайдерам – трем мужчинам, сидящим на складных стульях в противоположной стороне комнаты, которым, казалось, было все равно, сколько заплатить. Эти люди не сидели один за другим, но они и не торговались друг против друга, и аудитория начала выражать свое недовольство тихим ворчанием. Дилеры ворчали более открыто, поворачиваясь на стульях, чтобы посмотреть, откуда исходят ставки. Доктор Вассерштейн черкнул записку и передал ее через служителя господину Хармондсворсу, тот взглянул на нее, но (насколько я могла понять; не предпринял, ничего.
К тому времени удар молотка возвестил о продаже последнего лота на сегодняшний день. Тони, который все время входил и выходил, выяснил, что три аутсайдера были американцами и кто-то признал в старшем из этого трио члена департамента по инвестициям в искусство банка «Чейз Манхэттен». У «Чейз Манхэттен» была своя корпоративная коллекция предметов искусства. По всей вероятности, они решили также создать коллекцию ранних печатных изданий. В число тех, кого они обошли на торгах, входили – с удручающей регулярностью – господин Скотт, господин Мортон и, конечно же, доктор Вассерштейн и Ганс Краус.
Тони хотел, чтобы я поужинала с ним в Хамстеде, но я слишком была поглощена мыслями о том, что произойдет дальше. Как спортивный болельщик накануне ответственной игры, я перебирала в уме все подробности в поисках ключа, в поисках определенности там, где ее не было. Что если, думала я, дилеры слишком обескуражены и подавлены, чтобы противостоять трио из «Чейз Манхэттена»? Что если служитель поставит Аретино посреди комнаты, господин Хармондсворс начнет торги – и никто не станет поднимать цену? Я была не сильно голодна, но заглянула в заведение на площади Рассел, которое рекламировало настоящие американские гамбургеры. Однако когда я увидела, как продавец бросил котлету рубленого мяса в кастрюлю с кипящей водой, я поняла, что совсем не голодна.
Ровно в одиннадцать часов на следующий день господин Хармондсворс взошел на кафедру и отбил молотком три ритуальных удара, чтобы успокоить толпу.
Первые три лота прошли очень быстро, и господин Хармондсворс стремительно продвигался вперед, часто продавая два лота за первое издание книги о путешествии Марко Поло и «De consuetudenis» ушли к братьям Мэгг за восемнадцать тысяч фунтов. «Открытия Святой Биргитты» к Кваричу за ошеломительную цену в тридцать две тысячи. «Что такого особенного она могла открыть?» – недоумевала я. Что бы это ни было, мои опасения насчет дилеров оказались безосновательными, мои сомнения – мелочными. Эти люди в помятых костюмах демонстрировали решимость не допустить, чтобы все хорошие лоты ушли к аутсайдерам. Трио из «Чейз Манхэттена» продолжало доминировать на торгах, но им приходилось щедро оплачивать свое превосходство. Время от времени то один, то другой дилер – то Вассерштейн, то Краус, то Скотт, то Мортон, намеренно поднимал ставки в семь-восемь раз выше оценочной стоимости.
Мои чувства смешались. Меня не волновал беспечный стиль американцев, но не хотела бы я встретиться с ними где-нибудь в другом месте. (Я думала о трио из «Чейз Манхэттена» как об «американцах», хотя и Вассерштейн был из Филадельфии, и Краус – из Нью-Йорка).
Вместо того чтобы оценивать стоимость Аретино, я обнаружила теперь, что пытаюсь оценивать финансовые возможности различных покупателей. «Чейз Манхэттен» уже выложили много денег. Означало ли это, что они торговались без всякого ограничения или что они стремительно приближались к своему лимиту? С другой стороны, Краус, Вассерштейн и другие дилеры пришли готовыми потратить много денег, которые потратить еще не успели. Означает ли это, что они захотят предложить больше за последние лоты? Они не казались мне людьми, которые будут унесены волнами страсти, как романтические любовники. С другой стороны, я чувствовала, что во всем этом присутствует огромное эго, эго, которое наполняло комнату электричеством или, возможно, флогистоном.