1647 год. Королева Наташка.

Кучер Павел Алексеевич

Тайм-аут… Все из комнаты — в разные стороны. Одна я, с Бароном, осталась. Он на меня долго смотрел, но, ничего не сказал. Просто принялся камни перебирать… Фотографироваться не захотел. Каждый, в руки, по одному, брал и внимательно разглядывал. Грустный сразу сделался, словно мокрая ворона под дождем… Заметил мой интерес, усмехнулся многозначительно и выдал латинскую фразу. С пятого на десятое, поняла — «Какой товар, такая и оплата». Я ничего отвечать не стала… плечами пожала. И на кресло уселась. Обалденно удобное кресло, резное, с парчовыми подушками. Мягонькое… Если, что тут есть хорошее — так это мебель.

Не понимаю, чем Барону наши драгоценности не по нутру… Фианиты (кубический диоксид

циркония), вообще в природе не встречаются. Красотища же! Не хуже алмаза. А рутил — лучше. Дисперсия цвета в шесть раз выше, чем у алмаза! И не скажешь, что, по составу — это расплавленные титановые белила. Огнем горят…

Минут через пять громыхнули шаги в коридоре. Заскочил Фриц. Даже без стука, вихрем… Иезуит, как раз, очередной камушек разглядывал. Глянули они друг на друга (блин, наверняка хорошо знакомы, заметно) и чуть расслабились. Словно один, без слов, спросил, а другой, так же без слов, ответил. Ох, не нравятся мне такие переглядывания! Наверное, думают, что я ничего не замечаю. Фриц — на меня чуть покосился, словно поинтересовался — «Ну как?» Барон демонстративно зажмурил глаз, навел взгляд через камень, в мою сторону и восхищенно поднял брови, будто отозвался — «О! Выше всех похвал!» Ему-то, какое дело? Но, когда Фриц на укладку с самоцветами взгляд перевел, наоборот, скорчил образцовую постную рожу и выдал, вслух, по-русски — «…пусть, за запах твоего мяса, он заплатит звоном своих денег!» Для меня? Цитата из легенды или притчи, вероятно. И оба снова улыбнулись, как тонкой шутке. Не люблю, когда со мною говорят загадками…

Ну, сейчас я вам обоим покажу! Тэк-с-с… Отлично, оба повернулись к чемоданчику. Завозились… А мы берем так удачно подвернувшийся под руку фотоаппарат, перематываем пленку, проверяем заряд вспышки, наводим, выжидаем подходящий момент… Получите! Это — единственный, отснятый мною кадр, попавший в окончательную подборку о наших «неофициальных переговорах». Ни до, ни после, повторить такой успех мне не удалось. До сих пор жалко, что оно не в цвете. Вообразите. Высокая комната с готическим сводчатым потолком и зарешеченным, в мелкую клеточку, окном. На покрытом скатертью столе небрежно разложены поддоны с искрящимися в свете вспышки ограненными камнями. Даже лучики получились, как на сказочных картинках. Оказывается, в чемоданчике лежала целая стопка бархатных вкладышей. Иезуит этого не ожидал. Когда Фриц начал поддоны доставать и раскладывать — потерял хваленое самообладание. Позабыл следить за лицом… Сразу стал хищный, настороженный, скрюченными пальцами в столешницу вцепился. А как только из чемоданчика, прямо на скатерть, высыпалась радужно сверкающая горка необработанной кристаллической мелочи — буквально замер, живой статуей. Именно этот момент мне в кадр и угодил. Аллегорическая картина. Фриц — воплощенная щедрость, расточает сокровища, а Барон, как символ алчности — очарованно на них уставился…

(обрывок ленты от радиотелетайпа)

Самое смешное, что никто подобного эффекта не планировал. Там, внизу, собирали народ для массовки, изображающей почетный караул, а Фрица, как допущенного, послали за этим самым чемоданчиком. Пустым! Для достоверной постановки. Элегантная провокация получилась. И подстава тоже! Фриц мне подмигнул да и был таков, а я осталась наедине с явно потерявшим ориентацию святым отцом. Ишь, как поп на камушки-то зыркает! А если, у него, от этакого созерцания, вовсе крышу снесет? Известны прецеденты, да-с… Распихает по карманам, сколько влезет, и сбежит, куда-нибудь в Парагвай… А меня, случайную свидетельницу…

Как сейчас помню… В комнате тишина, за толстенными стенами никаких звуков снаружи не слышно, а иезуит стоит, и, опершись руками о стол, молча разглядывает лежащее

перед ним сверкающее великолепие. Дышит. Вдох-выдох… Вдох-выдох… Совершенно не смешно! Мужчинка лихой! Рассказывали мне про него. Минуты полторы или две это продолжалось. Видно, с каким усилием человек голову в сторону отвернул. На меня уставился… не узнает. Ну, всё, если честно, подумала… Сломался святой отец. Сейчас взбесится. Фиг там! Потянул воздух, опять сделал нормальное лицо, очень пристально меня посмотрел. Как на незнакомую… Повернулся к столу, совершенно спокойно (!) зарылся рукой в сверкающую груду. Выбрал необработанный кристалл, покрупнее, сощурился сквозь него, будто в диковинный монокль. Крепкий орешек!

— Как вы думаете, Натали (с растяжечкой, на французский манер), они весь производственный брак (вот, же, какие слова знает, вражина) сюда прислали? — то есть, совершенно равнодушно поинтересовался. Устало.

— Не знаю, — гм, отвечаю, как своему товарищу (начинаю Фрица понимать), — Должно ещё остаться… — и когда он успел терминов нахвататься? Впрочем, как раз понятно. С кем поведешься, от того и наберешься…

— Ваш подарок напоминает мне исландский шпат, — продолжает, вроде размышляет вслух, — Что из него можно изготовить, кроме, — небрежный взмах в сторону заваленного искрящейся мелочью стола, — мнимых ценностей, возбуждающих в людях низменные страсти и жажду обладания? — экзаменатор хренов…

— Разное делаем, — отвечаю, — двойное лучепреломление у рутила гораздо сильнее, чем у исландского шпата, — В основном он на оптику идет. Коллиматорные прицелы, дальномеры, поляризаторы, дефлекторы… — господи, с кем я про это говорю? — Вы меня, гм… хоть немного понимаете?

— Я видел коллиматорный прицел, — сухо отзывается иезуит, — А искусственное золото и серебро вы ещё не производите? Я заметил, что столовая посуда, которую подавали к обеду — из неблагородного металла.

— Мельхиоровая она, — отвечаю, — дорого нам, на серебре есть и пить, — а ощущения, будто снова в школе.

— Избытка звонкой монеты у вас нет, — продолжает размышлять вслух иезуит, а я уже чувствую себя его сообщницей. Они и Фрица таким манером обрабатывали? — Князь Соколоф-ф-ф (это он произнес с немецким акцентом), своим даром, дает нам понять, что дальнейшее поддержание отношений требует общих усилий?

— Н-не знаю, — дяденька, честно не в курсе. Ох, и жалкое подобие политической фигуры из меня вышло.

— А ведь может получиться! — раздумчиво изрекает Барон, хищно стискивая камушек, как кот птичку…

— ??? — логика религиозного фанатика недоступна мыслящим существам.

— Полагаете, — иезуит мастер менять тему разговора, — ваши камни действительно хороши для биржевых спекуляций? — он что, консультируется? Ну, так тема мне близка. Вот как бы, аккуратнее, сформулировать?

— Ярче алмазов! — ляпнула первое, что в голову пришло, — Синтетический рутил, самый красивый камень на Земле! — а что? Чистая правда, чем богаты, не грех похвастаться, — Всё без обмана! Но, обрушат они биржу, — блин! Не выболтать бы чего лишнего. Иезуит глядит ободряюще, и язык продолжает молотить, — Дешевка!

— Как вы думаете, — непринужденно меняет тему разговора Барон, — князь Соколоф-ф-ф был извещен, что замок Розенберг захвачен отрядом, не подчиненным Святому Престолу? — стоп, так и попы были в курсе?

— Наверное, — черт бы побрал вашу политику. Это, вроде бы, не секрет? Ну, знаем мы, что, как только у Фрица, пусть на бумаге, завелась «фамильная недвижимость», в Кронах сразу послали разведку. Долго ли?

— Следовательно, — продолжает Барон, — в благодарность, за сомнительное право, на уже отнятую у церкви собственность, нам предложили «бусы и зеркальца»? — брезгливо выразился, значит, понимает смысл.