1647 год. Королева Наташка.
Шрифт:
— Можно ли это проделать быстрее и меньше мучить детей? К сожалению — нельзя. Обоснование сроков:
1. Медицинская норма карантина — месяц;
2. Педагогическая норма адаптации (с освоением основ языка и грамоты) — месяц;
3. Психологическая норма адаптации (привыкания к новому месту и порядкам) — не менее 2 недель;
— Минимум месяц, каждому новому набору, так или иначе, сидеть в строгой изоляции. За этот срок все микрогруппы и личные склонности каждого — успеют проявиться. А необратимо закрепиться — не успеют.
— Что за это время можно сделать?
1. Отслеживать поведение будущих воспитанников, насколько
2. Прогонять ребятишек через тесты, попутно с первоначальным лечением и обучением.
3. Превентивно выявлять «социально близких» и «социально далеких».
4. Поддерживать, насколько возможно, среди них порядок. Не позволять разгула насилия.
— Почему это всё надо делать именно так?
1. Из маленькой скотины обязательно вырастет большая. Так что, её слезинка любой крупности, мелочь, сравнительно с ожидаемым вредом. Кто мучает других, для своего удовольствия — жалости не достоин.
2. Обязательно надо дать нормальным детям навык самоорганизации, с оружием в руках. Пример публичного отстрела хулиганья и их прихлебателей должны подать себе они сами. Не воспитатели! Воспитателям следует направлять и бдительно контролировать процесс.
3. Все любители читать морали и плакать о судьбе маленьких бандитов — идут в жопу (так и сказал, хотя обычно — корректный, до отвращения). Сволочь нельзя снова выпускать на волю. Раз она уже попалась — надо убивать. А если потом кто-то захочет повыпендриваться — возможности у него больше не будет. Оружие и равные права, теперь — у всех.
Помню, после этой лекции с фильмом, у меня несколько дней было гадкое послевкусие… А мир казался серым и несправедливым. Ну, почему, всех хулиганов сразу — убивать? Почему не попробовать воспитывать? Папе этот фильм тоже показывали. Он ему не понравился ужасно. Дня два возмущался и ораторствовал:
— Прекрасная традиция бить салабонов (слегка опошленная тупым садизмом некоторых старослужащих и увечьями) имеет глубокий смысл в воспитании воина! Человек, который не имеет устойчивой привычки, что его бьют, доведенной до обыденности и равнодушия, в бою может впасть в ступор от безобидного удара, либо от одной мысли. Человек — боится непривычного. Иногда, до паралича. А когда ему регулярно, крепкие ребята, пробивают фанеру или лося, оно так приедается, что никакой дрожи уже не вызовет никогда. Такова человеческая натура. Главное понимать, зачем все это. Тогда не будет увечий — один правильный эффект!
Мне эти рассуждения казалось в чем-то глубоко правильными, пускай и первобытными. Только, дядя Гриша как-то появился, в разгар очередной речи, и всё перевернул с ног на голову:
— А тебя, Леша, в военном училище сильно били? — и прищурился, ехидно.
— Как можно?! Я же был будущий офицер!
— То есть, по-твоему, чужая отбитая печенка не болит, если она солдатская? — и посмотрел, мрачно… — Привыкать к рукоприкладству вредно для психики. Терпеть побои — особенно.
А надо знать, кто такой дядя Гриша и как он владеет навыками рукопашного боя. Папа отчего-то смолчал. Через год дядя Гриша вел у нас занятия, по основам самообороны. Показывал, как отбивать нож и уклоняться от удара рукой-ногой. А потом сказал странную фразу. «В настоящем бою, тот, кто подпустил к себе противника на удар рукой — труп. Привычка драться голыми руками — это удел рабов. Только рабы ходят безоружными.» Я запомнила… А Барон, почему-то, называет нашу Базу — университетом. Вспоминал,
Как же быстро время бежит! До свадьбы — меньше двух часов… А что мне с этими архаровцами делать — ума не приложу. Ладно бы фрейлины меня сопровождали… (от какой сырости они заведутся?). Но, тогда сразу встанет вопрос — что делать с фрейлинами? И вообще, что делают фрейлины? Особенно, когда «объект» — вне зоны обслуживания? Известно, что! Языки чешут и косточки моют. «Объекту» — в первую голову… Оно мне надо?
Решено! Отделываюсь от эскорта, переодеваюсь в праздничное (мой голубой шелковый комбинезончик — самое оно), набираюсь духу и — вперед в семейную жизнь. Чем меньше поднимем шума, тем меньше хлопот. Может — оно и к лучшему. Дома бы фокус не прошел. Родичи бы не допустили, да и знакомых полно. Зато тут — проскочит. А то ещё пойдут по Европам разговоры, что новобрачные де, в храме не венчаны, разной веры, мезальянс у них и так далее… Фигу им всем, а не торжественную церемонию! Особенно, если учесть, что в комбинезончике меня в церковь и не пустят. Я бы, на месте верующих, точно не пустила. Про попа и речи нет. Не для них шито. В смысле, сшит комбинезончик так, что бы на меня смотрели, а поп (или пастор, кто тут, на Острове, служитель культа?), со мною, конкуренции не выдержит. Забудут о нем прихожане, а на меня уставятся… Как сейчас, ребята, на меня смотрят. Вот-вот дырки провертят… Явно считают, что разговор не окончен. Возможно, ждут распоряжений? А может — вопросов.
— Дезертиров много? — интересно, это что же я такое ляпнула? Язык спешит впереди головы.
— Nein! Es gibt nicht (не имеется)! — ага, это они имеют в виду результаты прошедших учений. Отчет…
— А среди тех, кто сразу после карантина? — ну, куда я лезу, спрашивается… Или не могу в это поверить?
— Es gibt nicht! — вроде в глазах понимание промелькнуло. Они что, просчитали меня быстрее, чем я их?
— Кто отвечал за порядок? — не представляю, как можно уследить за такой толпой на огромном заросшем лесом острове.
— Wir unser (мы все), — значит, это все же Университет (или школа с большой буквы, по понятиям века) и иезуит, с его нечеловеческой проницательностью, оказался прав. Они здесь, поголовно, добровольцы. Раз так…
— У вас есть парадная форма? — за отсутствием под рукой другой родни — сойдут. Типа, университетское братство.
— Это парадная форма, экселенца, — ага, ради маленького спектакля они испортили клеем свои «парадки». Жертва должна быть вознаграждена по достоинству.
— Приглашаю вас всех на мою свадьбу! Гостями… Verstehen? — переглянулись, встали по стойке «смирно», хором гаркнули:
— Natuerlich (конечно)! — фи, солдафоны. Небось, старых фильмов, с Земли-1, насмотрелись. Подражают…
— Разберитесь, кто дежурит сначала, а кто потом, — за попытку усадить за стол всех разом меня точно не похвалят. Приставлены сопровождать — пусть сопровождают, а унижать ребят я никому не позволю.
— Danke (спасибо)… — буркнул только один и покраснел… Вот и славно. Совсем на людей стали похожи.