1647 год. Королева Наташка.
Шрифт:
Ага! Видимо комендант понял мою просьбу буквально. Ну, что же…Более высокой точки, на которую можно сравнительно удобно забраться, в епископском замке не отыскать. Пусть гости, заодно, полюбуются видами Эзеля… Эх… Поехали. Все переключатели, до упора — вправо… Оцениваем эфир. Если прохождение нормальное — то меня услышат. Если нет — не судьба. В последний момент отказываться неудобно. Объяснять, коменданту, как влияет, на прохождение коротких радиоволн, невидимый шлейф ионизированного воздуха, поднимающийся со шпиля сторожевой башни — поздно и неуместно. Раньше надо было обратить внимание на опоясывающие стену изоляторы, торчащие на них медные шары и кабель «контура внешнего возбуждения» атмосферной электростанции. Разумеется, самое высокое здание Базы использовали для монтажа приемной установки. Оттого никакого флага
— Есть прохождение! Что передать? Ой! — хилый бортик ограждения опасно покачнулся под рукой…
— Halt! — Фриц бдит. Обхватил… Можно прижаться к нему спиной, как к самой надежной опоре, — Ну?
— Уже не надо, дочка, — комендант, подслеповато щурясь, показывает рукой вдаль, — Взлетают, соколики.
Дело ваше… В крепких объятиях Фрица мне тепло и уютно. Век бы так простояла. Но, рацию забывать не надо. Назад, на привычный канал. Вовремя… Повторное сообщение! Для меня. Что там ещё? Телеграммы. Много… Весь «ящик» забили. От Инки, от мамы, от знакомых, от соседей… В голосовом режиме и морзянкой. Сплошной поток пожеланий с напутствиями. Простите меня люди, первые десять я прослушала внимательно. Потом — в полслуха. Приятно, только очень уж однообразно. Стою, лицом к закату, шевелю губами… Читаю. Вместе с Фрицем, потихонечку, пячусь от разболтанных перил к стене башни. Нечего, при посторонних, на мелкие огрехи внимание обращать. Комендант видел? И хватит… Сквозь полуприкрытые ресницы наблюдаю за «сладкой парочкой». Иезуит ухитряется одновременно поддерживать беседу с папой и царским гонцом… За обоими нужен глаз, да глаз! А больше тут и положиться не на кого. Комендант явно боится высоты, оттого и недочет проморгал. Будем надеяться, больше никого к краю внутреннего колодца-двора не понесет.
Ловлю на себе липкий чужой взгляд. И недобрый… Словно бы током укололо. Стольник разглядывает… Больше некому. Пусть… У меня такое хорошее настроение, что даже Барона уже почти простила. А парню — гораздо хуже приходится. Абсолютно незнакомая обстановка. Я бы, на его месте, тоже по сторонам зыркала. Прием окончен? Можно постоять и послушать, что другие говорят. В первую очередь, этот самый московский гость. Только показывать своё внимание не буду. Даже губами пошевелю, как будто передача ещё продолжается.
— Молодая молится? — ну, да, а что ещё можно про меня подумать? Стоит, постным лицом к солнцу, сама с собою говорит… Что не христианка — видно за версту. Может, язычница, какая? Уместный интерес…
— Проверяет электронную почту, — тихонько объясняет папа… Кто его только за язык тянул? Последнего уважения родную дочь лишает. Что люди подумают? Да и плевать, что они подумают. Зато, папе не плевать.
— А где же, у новобрачной, приданое? — ого! Молодой человек умеет говорить изящные гадости. По своему судит. По «Домострою»… Иезуит таинственно улыбается. Что бы он про себя не понимал — тайну партии рутила московскому царю знать совершенно необязательно. Ты только посмотри — за спиной Плещеева коменданту с папой знак делает. Не проболтайтесь! Да за кого ж он нас держит? Знамо дело, за кого… За лохов и голодранцев. За восточных варваров, не способных вести дела с европейским блеском и прячущих этот факт за азиатской хитростью. Даже простак Фриц его жест истолковал вполне однозначно… и только покрепче меня стиснул.
— Вот её приданое! — папа внушительно поднимает палец к облакам. Густые тени от крыльев, трижды, накрывают дворик, словно наброшенный на клетку болтливого попугая черный платок. Последняя воздушная сцепка неторопливо разворачивается в лучах заката и берет курс на юго-запад. Эти летят медленнее всех и совсем низко. Видно — страшно перегруженные. Впрочем, трубы пороховых ускорителей, под крыльями головного бомбардировщика, целы. Следовательно, длины полосы, для штатного взлета, им хватило. Только
Иезуит крестится… Фриц выпустил меня и тоже крестится… Папа с комендантом глядят на стольника и, под этими укоризненными взглядами, гость обмахивает себя крестным знамением… Попутно, ставя лично на мне окончательный крест, как на душе безбожной и пропащей… Черт подери! Сто пудов, он моему Фрицу сочувствует! Думает — окрутили парня злые люди. Вогнали в неоплатные долги. Подложили порченую девку. Бестолочь…
Лист восемнадцатый. Свадьба в прямом эфире
В зал, где накрыли стол, мы спускались своими ногами. По крутым каменным лестницам с выбитыми от времени ступеньками. Одно хорошо, везде сухой и довольно гладкий камень. Не запылиться, не испачкаться. Тут вообще камень — основной материал. Полы — камень, подоконники — камень, дверные косяки — камень. Для лета — нормально, а как зимой? Не зря кровать в гостевой комнате больше похожа на походный шатер, чем на нормальную лежанку для отдыха. Попутно выяснилось, что Плещеев в замке ночевать не останется. Посидит с нами и в ночь, обратно на корабль. Такой вот, неофициальный визит. Без сопровождения, без прислуги, без громкой помпы. Для царской дипломатии — дело абсолютно неслыханное. Ясно, отчего он так комплексует…
А с другой стороны — куда ему деваться? Позориться, как прошлый визитер, не досчитавшийся, по утру, нескольких своих «боевых холопов», стольник явно не намерен. Между нами, примерно, такие же проблемы для царских посланцев представляют визиты в южные казачьи районы. Прислуга бежит от помещиков, делом опровергая лукавый поклеп, что все русские, де — «прирожденные рабы». Была бы дырочка на волю, в повод и случай туда юркнуть — всегда отыщутся. И это правильно, нечего было Юрьев день отменять. Правду сказать, у нас эта категория «беженцев» долго не задерживается. На Базе нужны работники, а не прислуга, а местные бюргеры всех русских боятся. За воровство и пьяный кураж (чем, к сожалению, славны отечественные холуи, едва ускользнувшие от хозяйского глаза), на Эзеле, с недавних пор, стреляют на месте. Текст Ясы, который хозяйственный бургомистр, не преминул прихватить, для изучения, располагает. Кто-то подсказал, что это наследие Ченгис-хана, в оригинале, было стихами… Теперь, «Татарское право», в переводе на рифмованную латынь, обрело в глазах аборигенов Эзеля соблазнительный налет легитимности, пуще всего, привлекая их экономные души своей дешевизной. Бургомистра, кстати, избирают уже четвертый раз подряд, а суд (как затратную инстанцию) упразднили вовсе. И ничего…
Отсутствие гвардейцев разъяснилось, когда мы вошли в зал. Ребята просто перехватили работу у дежурного наряда. Благо дела особенно и не оказалось. Стол накрыли беленым полотном, кресла собрали и расставили вокруг стола, а посуду со столовыми приборами позаимствовали на кухне. Накрыто на двенадцать человек. Как выражается мама — «бедненько, но чистенько». По вечернему времени зажгли освещение. Готические своды озарены направленными в потолок фонарями, отчего зала залита рассеянным, слегка сероватым светом. На мой вкус — оригинально. Ну и конечно, куда без него — «праздничный динамик» и висячий микрофон, над столом. Всё… Ни икон, ни украшений, ни особых разносолов. Мероприятие-то сугубо гражданское. Ибо не фиг!
Тут надо пояснить. Традиция свадебной церемонии, у каждого народа, древняя и замысловатая. Многие моменты пахнут такой седой стариной, что как бы не унаследованы напрямую у пещерных людей. Когда мои предки (с прочей командой) угодили в Прибайкалье, сразу стало ясно, что жировать им особо не придется. Свадьбы в первые годы играли много, но, «по голодному», без всякого шика. Мама с папой до сих пор вспоминают три жареных уточки и чугунок молодой картошки, которые представляли всё угощение их собственного бракосочетания… С гостями — тоже имелись проблемы. Все в делах и разъездах, за сотни километров. Убогость материальной части компенсировали выдумкой… Примерно ко второму году «попадания», неожиданно для себя, народ обнаружил сложившийся ритуал этакого универсального «походно-полевого» торжества, стоящий на трех «столпах-постулатах»: