17 рассказов (сборник)
Шрифт:
– Вы частное лицо. У вас нет ордера на мой арест. Все ваше поведение абсолютно противозаконно и возмутительно.
– Абсолютно, – согласился Холмс.
– Похищение германского подданного…
– И кража его личных бумаг.
– В общем, вам ясно, в каком вы положении, вы и ваш сообщник. Если я вздумаю позвать на помощь, когда мы будем проезжать деревню…
– Дорогой сэр, если вы вздумаете сделать подобную глупость, вы, несомненно, нарушите однообразие вывесок наших гостиниц и трактиров, прибавив к ним еще одну: «Пруссак на веревке». Англичанин – создание терпеливое, но сейчас он несколько ощерился, и лучше не вводить его в искушение. Нет, мистер фон Борк, вы тихо и
Несколько минут друзья беседовали, вспоминая минувшие дни, а их пленник тщетно старался высвободиться из держащих его пут. Когда они подошли к автомобилю, Холмс указал на залитое лунным светом море и задумчиво покачал головой.
– Скоро подует восточный ветер, Уотсон.
– Не думаю, Холмс. Очень тепло.
– Эх, старина Уотсон! В этом переменчивом веке вы один не меняетесь. Да, скоро поднимется такой восточный ветер, какой никогда еще не дул на Англию. Холодный, колючий ветер, Уотсон, и, может, многие из нас погибнут от его ледяного дыхания. Но все же он будет ниспослан богом, и когда буря утихнет, страна под солнечным небом станет чище, лучше, сильнее. Пускайте машину, Уотсон, пора ехать. У меня тут чек на пятьсот фунтов, нужно завтра предъявить его как можно раньше, а то еще, чего доброго, тот, кто мне его выдал, приостановит платеж.
Камень Мазарини
Доктору Уотсону было приятно снова очутиться на Бейкер-стрит, в неприбранной комнате на втором этаже, этой исходной точке стольких замечательных приключений. Он взглянул на таблицы и схемы, развешанные по стенам, на прожженную кислотой полку с химикалиями, скрипку в футляре, прислоненную к стене в углу, ведро для угля, в котором когда-то лежали трубки и табак, и, наконец, глаза его остановились на свежем улыбающемся лице Билли, юного, но очень толкового и сообразительного слуги, которому как будто удалось перекинуть мостик через пропасть отчуждения и одиночества, окружавшую таинственную фигуру великого сыщика.
– У вас тут всё по-старому. И вы сами нисколько не изменились. Надеюсь, то же можно сказать и о нем?
Билли с некоторым беспокойством посмотрел на закрытую дверь спальни.
– Он, кажется, спит, – сказал он.
Стояла ясная летняя погода, и было только семь часов вечера, однако предположение Билли не удивило доктора Уотсона: он давно привык к необычному образу жизни своего старого друга.
– Это означает, если не ошибаюсь, что ему поручено дело, не так ли?
– Совершенно верно, сэр. Он сейчас весь поглощен им. Я даже опасаюсь за его здоровье. Он бледнеет и худеет с каждым днем и ничего не ест. Миссис Хадсон его спросила: «Когда вы изволите пообедать, мистер Холмс?» – а он ответил: «В половине восьмого послезавтра». Вы ведь знаете, какой он бывает, когда увлечен делом.
– Да, Билли, знаю.
– Он кого-то выслеживает. Вчера он изображал рабочего, подыскивающего место. А сегодня нарядился старухой. И так похоже, что я совершенно не узнал его, а уж я бы, кажется, должен знать его приемы.
Усмехнувшись, Билли указал на необыкновенно потрепанный зонтик, прислоненный к дивану.
– Это одна из принадлежностей костюма старухи.
– Но какое у него на этот раз дело, Билли?
Билли понизил голос, словно речь шла о великой государственной тайне.
– Вам я, конечно, скажу, сэр. Но, кроме вас, этого никто не должен знать. Это то самое дело о бриллианте короны.
– Вы говорите о похищении камня в сто тысяч фунтов?
– Да, сэр. Они должны разыскать его во что бы то ни стало. И премьер-министр, и министр внутренних дел были у нас и сидели вот на этом самом диване. Мистер Холмс был очень любезен с ними. Он совсем не важничал и пообещал сделать все, что только можно. И потом еще лорд Кантлмир…
– Вот как?
– Да, сэр, вы понимаете, что это значит. Он, если только можно так выразиться, ужасно заносчивый. Я могу иметь дело с премьер-министром и ничего не имею против министра внутренних дел – он производит впечатление воспитанного и любезного человека, – но этого лорда я совершенно не выношу. И мистер Холмс тоже. Дело в том, что он не верит в мистера Холмса и возражал против того, чтобы ему поручили дело. Мне кажется, он был бы даже рад, если бы мистер Холмс с ним не справился.
– И мистер Холмс это знает?
– Не было еще такого случая, чтобы мистер Холмс чего-нибудь не знал.
– Ну, я очень надеюсь, что он справится и лорд Кантл мир будет посрамлен. Послушайте, Билли, зачем эта занавеска на окне?
– Мистер Холмс повесил ее три дня тому назад. У нас там есть кое-что любопытное. – Билли подошел и отдернул занавесь, отделявшую комнату от оконной ниши.
Доктор Уотсон невольно вскрикнул от удивления. Перед ним в глубоком кресле сидела точная копия его старого друга, и халат, и все остальное были в точности как у Холмса, лицо, на три четверти обращенное к окну, было слегка наклонено вниз, словно над невидимой книгой. Билли снял голову с туловища и подержал ее в руках.
– Мы придаем ей различные положения, чтобы было больше похоже на живого человека. Если бы штора не была спущена, я бы, конечно, не решился ее трогать. Когда штора не задернута, ее видно с той стороны улицы.
– Однажды у нас уже было что-то в этом роде.
– Меня тогда еще здесь не было, – сказал Билли. Он раздвинул шторы и выглянул на улицу – За нами из того дома ведут наблюдение. Вон в окне человек, хотите посмотреть?
Уотсон сделал шаг вперед, но в это время дверь спальни отворилась, и оттуда появилась худая и длинная фигура Холмса; лицо его осунулось и побледнело, но держался он, как всегда, бодро. Одним прыжком он очутился у окна и поправил штору.
– Довольно, Билли, – сказал он, – вы рисковали жизнью, а как раз сейчас вы мне очень нужны. Рад вас видеть, Уотсон, в вашей старой квартире. Вы явились в критическую минуту.
– Я это чувствую.
– Можете идти, Билли. Не знаю, как быть с этим мальчиком. Насколько я вправе подвергать его опасности?
– Какой опасности, Холмс?
– Опасности внезапной смерти. Я не удивлюсь, если сегодня вечером что-нибудь произойдет.
– Но что именно?
– Например, меня убьют.
– Не может быть, Холмс, вы шутите!
– Даже при моем отсутствии юмора я мог бы придумать лучшую шутку. Но пока что мы можем наслаждаться жизнью, верно? Спиртные напитки вам не противопоказаны? Сифон и сигары на прежнем месте. Надеюсь, вы еще не презираете мой жалкий табак и трубку? В эти дни они должны заменить мне еду.
– Но почему вы отказываетесь от еды?
– Потому что голод обостряет умственные способности. Мой дорогой Уотсон, вы, как врач, должны согласиться, что при пищеварении мозг теряет ровно столько крови, сколько ее требуется для работы желудка. Я сейчас один сплошной мозг. Все остальное – не более чем придаток. Поэтому я прежде всего должен считаться с мозгом.