1812. Фатальный марш на Москву
Шрифт:
В начале ноября Йорк получил письмо от генерала Эссена, русского коменданта Риги, где говорилось о безоглядном бегстве Наполеона из России и содержалось предложение к Йорку перейти на сторону русских и захватить Макдональда. Йорк поначалу отказался даже и рассматривать подобные схемы, но после настойчивых уговоров русских изъявил готовность передавать письма к своему государю от царя в случае, если последний пожелает наладить общение с королем Пруссии. Макдональд заметил наступление некоего «refroidissement» [229] , но по-прежнему испытывал непоколебимую веру в воинскую честь прусских офицеров, состоявших под его командованием, и не ожидал чего-то большего, чем снижения энтузиазма при выполнении приказов {982} .
229
охлаждения. – Прим. пер.
982
Seydlitz, 129, 167; Akty Dokumenty i Materialy, CXXXIII/329ff; Macdonald, 182; Akty, Dokumenty i Materialy, CXXXIII/410.
Однако
20 декабря дивизия генерала Дибича, прусского офицера на службе у русских, вклинилась между Йорком и Макдональдом, фактически отрезая пруссаков. Русские и прусские войска очутились в неком состоянии необъявленного перемирия, пока майор Клаузевиц, служивший на тот момент в штабе Дибича, вел переговоры. Несмотря на известную долю подозрительности с обеих сторон, стороны быстро пришли к соглашению, которое, будучи подписано после представления царю 30 декабря, вошло в историю как Таурогенская конвенция. По условиям данного договора Йорк брал на себя обязательство прекратить воевать с русскими, а те предоставляли его корпусу нейтральный статус {983} .
983
Seydlitz, 197ff; Macdonald, 184–8; Akty, Dokumenty i Materialy, CXXXIII/424.
Узнав об измене прусских войск, Мюрат осознал бесперспективность попыток удерживать в сложившейся обстановке линию обороны по Неману и приступил к эвакуации Кёнигсберга. Шварценберг тоже понял, что игра закончена. Он снялся с занимаемых позиций в Польше и двинулся обратно в Австрию, вынуждая к отступлению, во избежании риска очутиться отрезанными от Саксонии, также Ренье и его саксонцев. Вся Восточная Пруссия и великое герцогство Варшавское словно бы широко распахнули двери, приглашая войти казаков, и многие другие тысячи отставших от своих частей солдат с французской стороны попали в плен или были убиты на том этапе противостояния.
Французы удерживали Данциг и крепости вроде Кюстрина, Торуни и Глогау, а Понятовский принимал все возможные меры для организации обороны Варшавы. В городе можно было наблюдать курьезное представление, когда с севера и востока туда текли измученные и изможденные солдаты, отбившиеся от своих частей, а с противоположного направления двигался великолепно выглядевший новый полк итальянских велитов [230] . «В то время как герои находили себе места в госпиталях, молодые итальянские дворяне, холеные и прекрасно обмундированные, отправлялись в общество, где распевали песни мелодичными голосами и вкушали всевозможных удовольствий», – писал один варшавянин {984} .
230
очевидно, имеются в виду Туринский и Флорентийский батальоны велитов, ранее квартировавшие в Берлине, но они не составляли единого полка, являясь двумя отдельными формированиями. – Прим. ред.
984
Ko'zmian, II/315.
Только ближе к концу января, когда французское отступление окончательно остановилось, а остатки Grande Arm'ee достигли городов, предписанных различным частям в качестве сборных пунктов, начали вырисовываться истинные масштабы катастрофы.
Невозможно хоть с какой-то точностью установить количество погибших, поскольку изначальные данные по Grande Arm'ee, вполне вероятно, завышены, но вместе с тем в ходе боевых действий в России она постоянно получала подкрепления. Однако можно смело сказать, что число французских и союзнических солдат, участвовавших в войне за Неманом между июнем и декабрем 1812 г. достигало от 550 000 до 600 000 чел. Только примерно 120 000 вернулись из похода в декабре. Вероятно, до 30 000 пришли ранее по причине сравнительно легких ранений, болезни, либо как откомандированный кадровый состав для создания новых частей во Франции или в Италии. Вполне возможно также, значительная доля от 50 000 или около того дезертиров, сбежавших в начале кампании, возвратились с территории Российской империи, пока это не представляло большой трудности. Русские взяли приблизительно 100 000 пленных, однако, лишь не более 20 000 из них выжили и отправились домой в 1814 г. Следовательно, можно смело делать выводы: в описываемом походе нашли смерть 400 000 французских и союзнических солдат, причем лишь менее четверти погибли непосредственно в боях и сражениях. Если же говорить о десятках тысяч гражданских французов и представителей других национальностей из лагеря союзников Наполеона, последовавших за армией в Россию и отходивших с ней к границе из Москвы, тут относительно количества умерших остается лишь строить догадки. Кроме того, как следует заметить, многие военные и гражданские, сумевшие вернуться из похода, в течение месяца или двух умерли от тифа, туберкулеза или отсроченных результатов нервного перенапряжения и истощения.
Урон русской стороны подсчитать с точностью также сложно. Теперь принято исчислять сумму выбывших по причине смерти в 400 000 солдат и ополченцев, при этом около 110 000 приходятся на боевые потери. Отностельно гражданских лиц, погибших во время борьбы за Полоцк и при бомбардировке Смоленска,
985
Данные историков, писавших о кампании на ранних этапах, и даже официальные сведения из военных источников с обеих сторон есть не более чем оценки, построенные на туманной информации. Мейнье (Meynier), например, доказывает, что у большинства историков содержатся дикие преувеличения: говорится о миллионах погибших в ходе наполеоновских войн. Оценку Лабома (Labaume, 437) в 20 000 чел., переправившихся обратно за Неман в Ковно, повторил Бутурлин (Buturlin, II/413), она по большей части принимается, хотя Бутурлин (II/446) утверждает, будто из России выбрались еще 60 000 чел., главным образом австрийцев и пруссаков; более полные прикидки Гурго (Gourgaud, 494) сильно завышены, в особенности в отношении 36 000 чел., которые будто бы ушли через Неман в Ковно, но его общие данные в 127 000 чел. не очень-то далеки от сегодняшних расчетов. Изначальные сведения русских о количестве пленных варьируются от 193 000 чел. у Бутурлина до 210 000 у Чуйкевича (Chuikievich), хотя по официальным русским показателям в плен было взято только 136 000 чел. Но даже эти цифры, как выяснилось в ходе недавних изысканий, тоже слишком высоки (см. Sirotkin, in Otechestvennaia Voina 1812 goda. Istochniki, etc. [2000], 246ff). Единственные надежные сведения по смертям во время похода: с одной стороны тела похороненных по распоряжению российских властей, а с другой – французские данные по количеству населения (Meynier, 21). Балашов говорит о 430 707 человеческих тел, захороненных вдоль дороги весной 1813 г. В декабре 1812 г. российские власти числили 172 566 трупов людей и 128 739 трупов животных по Смоленской губернии, 50 185 и 17 050 тел по Могилевской, 2230 и 7355 трупов по Калужской, итого: останки 224 981 чел. и 153 144 животных (Hartley, Russia in 1812,197, 413).
Однако такие выкладки мало что проясняют для нас, поскольку в них ничего не сказано о том, принадлежали ли те тела военным или гражданским лицам, не говоря уже о национальности погибших. Есть подробные данные по некоторым частям, но пытаться воссоздать общую картину по ним было бы бессмысленным делом, поскольку сведения очень сильно разнятся. Мои заключения основаны с одной стороны на оценках Вилатта де Прюня (Vilatte de Prugnes, 285–7) и Мейнье, на вычислениях Кукеля (Kukiel), то есть на выводах тех ученых, которые представляются мне наиболее добросовестными исследователями рассматриваемой кампании, а с другой – на относительно недавних подсчетах таких русских историков, как Жилин, Сироткин, Шведов и Соколов.
Применительно к ситуации Наполеона, ущерб следует считать даже более серьезным, чем позволяют судить простые арифметические выкладки. Из 120 000 чел., возвратившихся из России в декабре, 50 000 приходились на австрийцев и пруссаков, бывших в первом случае ненадежными союзниками, а во втором – почти готовыми новыми противниками. Из оставшихся 70 000 более 20 000 являлись поляками. Если вычесть и других союзнических солдат, останется, пожалуй, не более 35 000 французов, многие из которых, увы, более не годились для несения службы. Сюда надо добавить и момент утраты, по крайней мере, 160 000 лошадей, выращенных на территории наполеоновской империи, а также свыше тысячи артиллерийских орудий.
Степень урона очень разнилась от контингента к контингенту. Австрийский вспомогательный корпус уцелел главным образом потому, что, действуя сам по себе под началом Шварценберга, во многих случаях избегал сражений. Пруссаки из 10-го корпуса Макдональда участвовали только в небольших стычках и демонстрировали сходный с австрийцами недостаток воодушевления в войне с русскими. На протяжении длительных периодов летом участок их оставался настолько тихим, что офицеры позволяли себе отдыхать и ездить купаться в Балтийском море.
Из 96 000 поляков, участвовавших в кампании, примерно 24 000 вернулись из России, – уровень выживаемости 25 процентов. Из 32 700 баварцев, переправившихся через Неман в июне, к 1 января 1813 г. генерал Вреде собрал не более четырех тысяч, или 12 процентов от общего числа. Два хорватских полка, насчитывавших в своем составе 3518 военнослужащих всех званий, сократились до 211 чел., то есть до 6 процентов. Из 52 000 чел. 4-го армейского корпуса только 2637 солдат и 207 офицеров сумели явиться на перекличку в Мариенвердере в январе, представляя всего чуть больше 5 процентов от изначального количества. Всего же из 27 397 итальянцев, перешедших через Альпы в начале лета 1812 г., домой вернулись около тысячи – не более 3 процентов {986} .
986
Kukiel, Wojna, II/500; Hausman, 112; Zanoli, 205; Boppe, Croatie Militaire, 95, 120, 129.
Как и следует ожидать, полки гвардии отделались сравнительно легко. В Кёнигсберг из 245 чел. роты пеших егерей, в которой служил лейтенант Мари-Анри де Линьер, пришли пятьдесят два человека. На перекличке полка голландских «красных улан», проведенной 3 января 1813 г., прозвучали голоса 370 из изначальных 1109 чел. Польский полк гвардейских шволежеров-улан, переходивший Неман летом в составе 915 чел., и оставлявший в тылу солдат и офицеров в качестве кадров для создававшихся литовских полков, в декабре, при переходе реки обратно на территорию великого герцогства Варшавского, состоял из 422 чел {987} .
987
Ligni`eres, 139; Dumonceau, II/257–8; Chlapowski, 137.